Когда прибыли домой, король отозвал меня и попросил:
— Любезный! Заклинаю тебя килем «Диогена» ничего не говорить Главному коменданту. Пусть он не знает, что мы ездили на остров. А то станет переживать, испортит нервы. Пожалей его!
Я не выполнил просьбу его величества потому, что привык помогать тем, кто в опасности. Не будьте беспечным шкипером! Шквал обычно налетает с той стороны, откуда его никто не ждет.
— Спасибо за важные сведения, капитан, — сказал я, натянул вожжи и стал заворачивать лошадь в обратную сторону.
— Эй, шеф! Что вы задумали? Куда вы заворачиваете мои кирпичи?! — громко закричал капитан и схватил меня за руку.
— Ничего не случится с вашими кирпичами, — ответил я капитану. — Мы упустили из виду важную вещь: ваши матросы тоже состоят на государственной службе, им тоже полагается жалованье. Зачем второй раз гонять кобылу?
Капитан Прунамель подумал, усмехнулся и сказал:
— Вы умеете делать выводы, шеф… Можете быть уверены, что флот Мурлындии на вашей стороне в любой передряге! А сколько вы дадите матросам?
— Тридцать пять в неделю им будет достаточно, — сказал я.
Капитан Прунамель раскрутил над головой вожжи, хлестнул лошадь и закричал штормовым басом:
— Н-но, красавица моя! Шевели ножками!
А жизнь в Мудросельске по-прежнему кипела. Днем население зарабатывало кирпичи, а вечером предавалось играм, пляскам и прочим веселым забавам. Зампотех Федя здоровался со мной очень радушно, иногда даже расспрашивал о планах на будущее. Умечение короля Мура кирпичами внезапно остыло. Все свои кирпичи он подарил Дылде, и она выложила ими еще две дорожки в саду. Опять я ежедневно играл с королем в шахматы. Мур относился ко мне ласково, и я позволял себе выиграть у него партию-друтую. Еще ласковее была королева Дылда. Каждый день она поила меня холодным компотом из яблок.
Время от времени в нашем доме появлялся тайный человек Шнырь. Он рассказывал мелкие новости, болтал о пустяках, декламировал свежие стишки доктора Клизмана. Он заверял меня, что в Мурлындии все благополучно. И правда, никакие признаки не предвещали беды. Но я тревожился. Ведь договорились же они до чего-то с Главным! Что они замыслили? Откуда ожидать шквала? Как отразить удар?..
Лидка заметила мое состояние и спросила, чем я расстроен.
— Меня волнуют заботы о благе населения, — сказал я.
— Правда, — вздохнула Лидка. — Я вижу, как ты занят все дни. А сегодня вечером ты будешь дома?
— Зачем тебе это надо? — спросил я.
— Я устраиваю в школе первый диктант. Мои ученики уже умеют писать, — похвасталась Лидка.
— Поздравляю! — сказал я.
Как только спустилась темнота, к нашему дому осторожно, на цыпочках стали подкрадываться ученики. Их было пятеро: мудрый Аркадиус, начальник охраны складов Грызушка, бездомный житель Жареный, охотник Евтихий и Митька-папуас. У каждого под мышкой была доска, выкрашенная черной краской. Ученики расселись на лавке, положили доски на колени и вытащили из карманов по куску мела. Они замерли в ожидании.
— Что ты будешь им диктован? — спросил я Лидку.
— Петя сочинил простенький рассказик, — сказала Лидка. — Как раз для диктанта.
Она подошла к ученикам, вытянулась в струнку и начала урок.
— Сегодня будем писать диктант, — сказала Лидка противным голосом. — Приготовьте доски и мел.
— Готово, — пробасил Аркадиус.
— Пишите самостоятельно! За подглядку буду снижать отметку!
— Зачем подглядывать? — удивился Митька. — У нас каждый уверен, что грамотнее других пишет!
— Вот и хорошо, — сказала Лидка, хотя в такой самоуверенности ничего хорошего, конечно, нет. — Слушайте меня внимательно. Я буду диктовать по одному предложению. Пишите заголовок…
Ученики сопели. На пол сыпались крошки мела. Лидка продиктовала Петькин рассказ:
«МИЛА И МУЛ
Мила имела мула. Мул был мал. Мила мула мыла, а мул ел мыло. Мила смело била мула. Мул выл».
— Точка, — сказала Лидка. — Проверьте, нет ли ошибок.
Ученики, забыв Лидкины предупреждения, стали совещаться. Чтобы отвлечь внимание на себя, я обратился к Лидке:
— Приличный рассказ. Для диктанта. А где сам-то Петька?
— Он бывает дома еще реже, чем ты.
— У меня работа. А у него что?
Лидка промолчала. Повернувшись к ученикам, она спросила:
— Проверили? Теперь давайте я посмотрю и поставлю отметки.
Я задумался о Петькином поведении. Чем он сейчас занимается? Пьет носом воду или лижет раскаленную лопату? Или новый фокус придумал? Лучше бы уж рассказы сочинял…
Ко мне подошла растерянная Лидка и сказала со слезой в голосе:
— У всех одинаковые ошибки! Ясно, что они бессовестно списывали друг у друга. Миша, что мне с ними делать?
— Пороть, пороть, пороть! — сказал я гневно.
Я вышел из дому и отправился искать Петьку.
Тетрадь четырнадцатая
Нигде не найдя этого бездельника, я отправился на кирпичный завод и задержался там до самой ночи. Попутчика мне не нашлось, и я пошел домой один. Ночь была осенняя, безлунная, и, задумавшись, я сбился с тропинки. Я плутал в чаще, спотыкаясь о пни и коряги, увязал в болоте, и тонкие сырые ветки осин хлестали мое лицо. Выбившись из сил, я хотел было позвать на помощь, как вдруг увидел огонек. Я обрадовался и пошел на огонь — там хоть можно будет погреться до рассвета… У костра сидели двое. Я издали узнал цыганскую прическу зампотеха и бородку доктора Клизмана. «Вот и компания», — подумал я, но какое-то опасение остановило меня. Я притаился за деревом.
— Никогда еще так не опаздывали, — сказал доктор.
— Ночь больно темна. Волны на море. Прунамель мог и сбиться с курса, — предположил Федя.
— Не мог! — возразил доктор. — Прунамель отличный специалист. Он в любой темноте доплывет.
Подбросив в костер несколько палок, Федя сказал задумчиво:
— Хорошо быть специалистом… Делаешь свою работу, получаешь удовольствие… Никого надувать не надо.
— Это конечно, — поддержал доктор. — Я тоже чуть не стал специалистом. Почти два курса училища прошел. Просто ужасно жалею, что бросил… Приходится теперь отравой торговать.
— Не понимаю, — сказал Федя, — зачем нужна эта отрава. С муравьями все ясно, у них есть ценность. На муравьях фирма Лабаза три тысячи процентов дохода имеет… А зачем нужен отвар поганок, убей меня гром, не пойму!
— Требуется! — важно сказал доктор Клизман. — И я предполагаю, что для военных целей!
— Ах, военных, — произнес Федя. — Тогда понятно.
Я замер под деревом, стараясь не пропустить ни одного слова. Вот оно, оказывается, что! Доктор тоже из этой шайки. Вот для чего ему нужны поганки. И с муравьями темное дело… В волшебство я давно уже не верил, но хитроумных пружин этого обмана не мог понять.
— Побуду еще год-два в Мурлындии, — сказал доктор, — накоплю достаточно средств, да и уеду в цивилизованную страну. Буду жить в свое удовольствие на проценты с капитала. И стихи писать брошу!
— Это обязательно надо, — сказал Федя.
Я не понял, что обязательно надо: уехать из Мурлындии или бросить сочинять стихи?..
— А мне нельзя уезжать, — вздохнул Федя. — Куда я поеду с моим развитием? Мне только в Мурлындии и жить…
— Девочка Лида школу устроила, — сказал доктор. — Походил бы, поучился.
— Должность не разрешает, — покачал головой Федя. — А то непременно бы походил… Да и поздно уже. Скоро этой школе и всему прочему наступит…
Раздался треск кустов. На поляну вышли трое в черных плащах с корзинами и фонарями.
— Наконец-то! — воскликнули Федя и доктор в один голос. — Мы уж подумали, не случилось ли чего с кораблем!
— Этот болван Прунамеля хотел пойти с нами к пещере, — сказал один из пришедших. Багровое пламя костра играло на его бородатой физиономии с кривым разбойничьим носом. — Едва отвязались!
— Пришлось научить морячков играть в штосс, — сказал другой и захохотал. Я узнал навек запомнившийся мне голос разбойника Стропилы, который хотел нас повесить в лесном домике. — Морячки запалили факелы и дуются на кирпичи… Кикимор! Доставай угощение для сотрудников, — приказал Стропила.
Низенький, косматый и кривоногий Кикимор распаковал корзину, достал оттуда консервы, сыр, колбасу, буханку белого хлеба и коробку мармелада. Все это он сложил у костра и поставил рядом три бутылки. У меня потекли слюнки. Захотелось выйти из-за дерева, угоститься колбаской. Но я понимал, что если я выйду, то угостят меня никак не колбаской… Поэтому я притаился еще незаметнее.
А у костра началось пиршество. Особенно старались доктор и Федя. Они пили прямо из горлышек, широко разевали рты и жадно кусали еду. Доктор то и дело стряхивал с бороды крошки.
— Вы там небось каждый день так трескаете? — завистливо спросил зампотех Федя.
