все пассажиры уже погрузились в надутые плотики, и на крыле оставались только члены экипажа в форме авиакомпании. Среди них я узнал Кристину, которая встречала меня при посадке и помогала в кабинет пилотов.
– Sir, get into the raft.
– All right, Chris.
Я нырнул в неустойчивое плавсредство и начал подавать руку остальным оставшимся на крыле. Довольно быстро все загрузились на плот, и я попробовал оттолкнуться ногой от самолета, чтобы отплыть в сторону. Один из бортпроводников, постучал мне по плечу, и протянул разобранное на три части весло.
– Thanx, – я в несколько движений собрал все части воедино и оттолкнулся от фюзеляжа, начав понемногу отгребать от самолета. Минут через пять интенсивной работы мы удалились от металлической птицы на безопасное расстояние. Наконец-то появилось время отдышаться и осмотреться. В лодку уместилось десять человек экипажа: семь девок и трое мужиков, и я одиннадцатым. Мест на плоту при этом было двенадцать, что очень радовало: по крайней мере, запасов воды, которыми должно быть обеспечено плавсредство, будет с небольшим запасом. Вторым несомненным плюсом было то, что на плоту были подготовленные к подобной ситуации люди. Третьим – то, что это были малайцы, очень компактные по комплекции ребята, значит и воды, и еды им нужно сильно меньше, чем мне. По карманам спас-плота было рассовано всякое разное барахло; опять же из программ на Дискавери я знал, что там обязательно есть вода, компас, радиоприемник, фонарь, ракетница, медицинские пакеты и даже рыболовные крючки с леской и блеснами. В принципе, вполне себе рабочая история, чтобы дождаться спасателей или добраться до островов. Суток пять на плоту мы выживем спокойно, а если еще рыбы наловим, то и голодать даже не будем, практически всю рыбу можно есть сырой.
– Господа, меня зовут Петр, вы все друг друга знаете, представляться не надо, я все равно не запомню, не снимайте бейджи: мне так будет проще к вам обращаться. За несколько минут до падения я видел белые отмели атоллов, значит где-то рядом должны быть острова, на которых может быть вода и еда. Мы должны их найти и ждать, пока нас отсюда вытащат. Пока ты, – я указал на взрослого мужчину с бейджиком Ашар, – включи маячок обнаружения: мы должны подать сигнал бедствия. Вы двое, натягивайте тент, иначе нас всех спалит солнцем и нам захочется пить. А пить нам надо очень аккуратно, иначе вода быстро кончится, и мы мучительно сдохнем от жажды. Кристина, найди мне компас, пока я понимаю откуда мы прилетели, но, когда мы отплывем от самолета, не будет никаких ориентиров. Шафира, – разглядел я имя на бейдже, – найди рыболовные снасти: нам нужно начать ловить рыбу, чтобы не быть голодными.
Я привычно забрал управление в свои руки и не увидел ни нотки сопротивления со стороны моей новой команды, все происходило совершенно естественно: ну так понятно – я только что спас целый самолет народу, посадив его на воду, и выглядел всемогущим суперменом, знающим, что делать в любой ситуации. Я осмотрелся: несколько таких же как наш красных плотов дрейфовали рядом, но часть уже начало относить на расстояние, и они стали превращаться в красные точки.
– Крис, сколько всего было плотов?
– Двадцать.
– Вы рассадили всех пассажиров?
– Да, места хватило всем.
Значит, около двухсот пятидесяти человек на двадцати надувных кругах. Пытаться собрать всех за собой нереально, кричать и объяснять каждому – затея, обреченная на провал. Я быстро принял внутреннее решение: «Спасение утопающих – дело рук самих утопающих», у меня есть свой плот, я должен сделать так, чтобы они выжили, ну может быть докричаться до соседей и объяснить, что мы плывем искать острова, и чтобы они держались рядом. Три плота на расстоянии крика: нужно все-таки попробовать им объяснить, что мы собираемся делать.
– Ашар, попробуй докричаться до соседей, объясни им, что мы видели остров, и плывем туда, и, если они хотят, могут держаться за нами.
Невысокий малазиец, высунулся из проема в тенте, и начал махать руками соседям, параллельно пытаясь передать смысл того, что мы собираемся делать. Ля, тихий и невнятный, люди его не понимают, и хрен кто послушает! Точно говорят: хочешь сделать что-то хорошо – сделай сам.
– Ашар, спасибо, давай я сам.
– Лююююдии, – на своем ужасном ломанном английском заорал я со всей силы, чтобы докричаться до большего количества соседей. – Сейчас самолет утонет, нужно отплывать подальше, и потом искать сушу, я видел острова рядом, мы собираемся плыть туда, берите весла и следуйте за нами.
С пары плотов помахали руками в ответ, но было совершенно непонятно, поняли они меня, и последуют ли за нами.
– Вашу мать, тупые, сдохнете же, – на великом могучем высказался я на их счет.
– Мужик, ты шо, русский? – Услышал я внезапно с соседнего плота.
– АААА, наши! – меня обдало волной радости, от того, что я услышал родную речь: не один!!! Будет сильно проще выживать, все-таки наши это наши. – Мужики вы откуда, русские?
– Москалей немае, – крикнул мужчина с плота. Разглядеть, как он выглядит, на таком расстоянии было практически невозможно – Плыви сюдой, вражина, нас тут аж двое щирых украинцев, – тон совершенно не совпадал с текстом: похоже, угорают, одесситы или харьковчане.
– Мужик, ты с Одессы что ли?
– Таки да, а шо?
– Вас там сколько наших?
– Таки я ж сказал: двое, ты да я да мы с тобой.
– Мужики, вы как? Целые?
– Руки-ноги на месте, башкой трохи постучались.
– Гребите сюда, совет держать будем, – я сам погреб в их сторону, чтобы ускорить момент встречи. Хорошо, что расстояние было метров пятьдесят и это было несложной задачей. Приближаясь, я лучше рассмотрел своего собеседника и его сотоварища.
Обычные хлопцы, коих я видел огромное количество, пока договаривался о покупке завода в Артемовске. Говорливый – высокий, худой, чернявый, лет тридцати от роду, с хитрым прищуром, присущим лёгким веселым людям. Молчун – угрюмый, широкоплечий, приземистый, такой кубик-борец, тоже черноволосый чернобровый с мрачным взглядом исподлобья, примерно того же возраста. Несмотря на его внешний вид, он вообще не внушал опасности, в отличие от говоруна, от которого веяло необъяснимой угрозой. С виду обычные русские парни, только с особым говором, как у героев в сериале Ликвидация, или в одесских анекдотах. И то этот говор больше напускной и придуманный, уж точно для тридцатилетних пацанов. Я несколько раз был в Одессе, никто там так постоянно не разговаривает, даже из старожилов. Иногда можно такую речь услышать, но только для колорита, для гостей.
– Ну что, мужики, живы будем не помрем; я тут недалеко
