имени в фонд дикой природы в качестве одного из ее рождественских подарков. Она всегда заботилась о белках и енотах на нашем участке, и я действительно думала, что ей понравится этот жест. Но сильно ошибалась.
Судя по ее лицу, то, что я сделала на этот раз, еще хуже.
— Что ты здесь делаешь? — спрашивает она с неприятным акцентом на «ты».
Я смотрю на Хадсона, который отказывается встречаться со мной взглядом.
— Я здесь, чтобы забрать тебя. Мы едем домой.
— Я не поеду домой.
— Конечно, поедешь. Слушай, я не говорю, что ты не можешь оставаться на связи...
Двери лифта пикают, и все взгляды устремляются на человека, появляющегося из раздвижных двойных дверей.
Хейс.
Какого черта он здесь делает? Хадсон позвонил ему и сказал, что мы уезжаем? Он приехал, чтобы сделать последнюю попытку, чтобы мы остались?
Я собираю в кулак каждую унцию отточенной силы, и расправляю плечи. Непоколебимая. Хладнокровная. Неподдающаяся манипуляциям.
— Несс, что... — В его выражении мелькает нечто, очень похожее на надежду.
— Мы едем домой, — твердо заявляю я.
— Я готова, — говорит Хейван, но обращается не ко мне. Она говорит с Хейсом.
Я перевожу взгляд с дочери на своего бывшего.
— Кто-нибудь, пожалуйста, объяснит мне, что, черт возьми, происходит?
Хадсон делает шаг вперед.
— Я должен был позвонить, но не был уверен, что она...
— Я разберусь, Хадсон. — Свирепый взгляд Хейса отправляет Хадсона обратно в дом, где Хейван ждет с сумочкой, перекинутой через плечо, и в солнечных очках. — Минутку. Пожалуйста.
— Конечно, — говорит Хадсон и закрывает дверь, оставляя нас с Хейсом в маленьком коридоре между лифтом и дверью.
— Я везу ее домой...
— Она не поедет, — твердо говорит он.
— Поедет. Я заставлю ее. Она еще не взрослая.
Он засовывает руки в карманы и кивает, как бы успокаивая меня.
— И как ты думаешь, Несс, чем это обернется для тебя?
Я закрываю глаза.
— Не называй меня...
— Как скоро она снова вернется сюда? Ты знаешь ее лучше, чем кто-либо другой. Думаешь, она вернется в какой-то захолустный городок и будет довольна своей жизнью?
Его слова звучат как нападение на мой выбор, а не как реальный вопрос.
— Да, думаю. Потому что быть любимой, поддерживаемой и чертовски желанной в захолустном городке лучше, чем быть нежеланной и отвергнутой здесь.
— Она желанна здесь.
Я сильно смеюсь, хотя на глаза наворачиваются слезы.
— О, как удобно. Теперь она тебе нужна.
Его брови сходятся на переносице.
— Я не знал о ее существовании до этого момента!
— И что, Хейс? Ты собираешься перевезти ее к себе и изображать заботливого отца? Ты хоть представляешь, каково это — воспитывать человека? Девочку-подростка? У тебя есть хоть малейшее представление о том, что она может чувствовать по поводу своей истории? Как она сюда попала? Готов ли ты в одиночку ответить на все эти вопросы?
— Нет. Именно поэтому мне нужно, чтобы ты осталась.
— Ни за что на свете.
Его челюсть двигается вперед-назад под щетиной, хотя сейчас только десять утра.
— Пожалуйста, Ванесса.
Я качаю головой и чувствую, как моя решимость рассыпается.
— Это произойдет с тобой или без тебя. Для Хейван будет лучше, если это произойдет с тобой. Ей сейчас нужна твоя поддержка. — Он умоляюще смотрит на меня, словно говоря, что они оба нуждаются в этом.
Я качаю головой, пытаясь уговорить свое сердце не поддаваться на это дерьмо. Я ее мама. Я имею право говорить, что ей делать или не делать.
Но Хейс прав. Она просто снова сбежит в Нью-Йорк.
Черт побери.
Смотря в глаза Хейса, я выпячиваю подбородок.
— Давай проясним одну вещь. Если бы на кону не стояло сердце моей дочери, я бы уже уехала.
Он кивает один раз. Коротко и быстро.
— Я останусь ради Хейван. Не ради тебя.
— Принято к сведению.
Не могу поверить, что я это делаю.
Хейс уходит внутрь, чтобы помочь Хейван с вещами, а я стою на месте оцепеневшая и бесполезная. Лиллиан обнимает Хейван, и я слышу что-то об обещании устроить вечер кино в эти выходные.
Мы все втискиваемся в лифт, и я чувствую удушающее напряжение.
— Когда я смогу получить новый телефон?
— К концу дня он будет у меня, — беззаботно отвечает Хейс.
— Класс! Я уже целую вечность не разговаривала с друзьями. У тебя дома есть еда? Я умираю с голоду. Или мы можем перекусить по дороге? Погоди, у тебя есть личный повар? Лиллиан говорит, что ты не стал бы подтирать себе задницу, если бы мог заплатить кому-то за это.
— Хейван. — Я качаю головой, даже когда Хадсон истерически смеется.
Выражение лица Хейса на удивление спокойное.
Лифт звякает, и я выхожу вслед за двумя мужчинами и дочерью на улицу, где мой таксист курит и разговаривает с парковщиком, размахивая руками. Близнецы направляются к черному внедорожнику Хейса, окна которого затонированы настолько, что в нем может находиться целая клоунская семья, и никто об этом не узнает.
— Встретимся там. — У меня нет адреса, но я скажу таксисту, чтобы он следовал за внедорожником.
Хейс ничего не отвечает, но подходит к таксисту и протягивает ему деньги, а затем требует открыть багажник.
— Что ты делаешь?
— Забираю твои вещи.
— Я могу сама о себе позаботиться, большое спасибо. — Я закрываю багажник и обращаюсь к таксисту. — Можешь вернуть ему деньги. Я заплачу тебе, чтобы ты отвез меня...
Таксист смеется.
— Леди, он дал мне три штуки. У меня выходной.
— Отлично. — Багажник снова открывается. Чертовы мужики.
Я хватаю свои сумки, и когда Хейс наклоняется, чтобы помочь, бросаю на него такой свирепый взгляд, что он отдергивает руки. К сожалению, его губы тоже подергиваются.
Я подкатываю две сумки к темному внедорожнику и отказываюсь, чтобы Хадсон помог мне засунуть их в багажник. Мелочно? Возможно. Но единственный способ не сойти с ума — это контролировать то немногое, что могу.
Направляюсь к заднему сиденью внедорожника, но Хейван закрывает дверь перед моим носом.
Остается переднее сиденье.
Дверь открывается для меня. Хейс отводит глаза, ожидая, пока я заберусь внутрь.
— Я умею открывать двери, знаешь ли.
Он жует внутреннюю сторону щеки, словно пытаясь не рассмеяться.
Какого черта ему надо?
Я сердито забираюсь на сиденье и
