Он иллюстрирует этот тезис на примере того, как ветхозаветный принцип уважительного отношения к родителям (Исх. 20:12; 21:17) был подорван раввинистическими установлениями, позволявшими человеку отказать своим родителям в финансовой помощи путем номинального посвящения ее Богу (на деле же использовать ее в собственных целях). Так ветхозаветное правило было цинично извращено, что в итоге привело к нарушению одной из фундаментальных заповедей. (Заметим, что пятая заповедь введена Богом, а не установлена по закону Моисея).
Теперь Иисус идет дальше простой защиты ветхозаветного закона. Возвращаясь к конкретному вопросу о чистом и нечистом в ст. 11, Он выдвигает кардинальный принцип, который в итоге должен привести Его последователей к отвержению ветхозаветных законов о пище. Иисус заявил, что «нечистота» определяется не тем, что ест человек, но тем, что исходит из его уст. Это был урок, который с таким трудом усвоил Петр (Деян. 10:9—15). Но в Израиле законы о чистой и нечистой пище долгое время препятствовали тому, чтобы христиане из язычников принимались в церкви на равных с иудеями. Матфей не рассматривает здесь эту проблему (хотя это есть в Мк. 7:19), но она достаточно понятна и в ст. 17—20 еще больше проясняется.
Это серьезно затрагивало религиозные притязания фарисеев. Иисус, однако, не защищает их, и даже идет дальше, сравнивая фарисеев с растением, которое не насаждал Бог, а потому оно должно быть искоренено, как сорняк. Сравнивает Он их и со слепыми вождями, которые могут вести только к беде. Этот суровый приговор выражает не столько личные эмоции, сколько полное неприятие такого подхода к религии, когда на первом месте стоит внешняя религиозная атрибутика и игнорируется реальная человеческая личность.
Несомненно, существует, на первый взгляд, некая дисгармония между обвинениями Иисуса в подрыве основ закона Божьего и тем, что далее речь идет об упразднении принципа «нечистоты», на котором часть этого закона зиждится. Но здесь, как и в гл. 5, Иисус обращает внимание не столько на внешний аспект этого закона, сколько на его суть: если имеет значение и внешняя чистота, то насколько важнее внутренняя сущность. Он не касается тех законов, которые не имеют практического значения в новом сообществе народа Божьего, состоящего как из бывших язычников, так и иудеев (20).
Примечания. 15 Здесь слова притча используется в более широком смысле как непонятное высказывание, которое нуждается в объяснении. 16 Не разумеете. Ср.: необходимость понимания притч в 13:13, 14,15,19,23. Здесь также только ученикам дается разъяснение непонятного высказывания, которое для других остается нераскрытым.
15:21—28 Вера женщины–язычницы (см.: Мк. 7:24—30). Тема осквернения теперь повторяется и решается в практической плоскости. Иисус, иудейский учитель, пришел в языческую область, и к Нему обратилась местная женщина, дочь которой была одержима бесами. Происшедший между ними диалог сосредоточил внимание на вопросе, могут ли язычники ожидать какого–то благодеяния от Мессии (Сына Давидова).
Эта история очень похожа на то, что произошло со слугой сотника (8:5—13). При этом разница не только в том, что вера была вознаграждена исцеляющим словом, произнесенным на расстоянии, но и в том, что национальные распри стали испытанием веры. Матфей особо подчеркивает последнее, называя национальность женщины — хананеянка. Согласно Ветхому Завету, хананеи были давнишними врагами израильтян.
Пугающее молчание Иисуса (23) сменилось еще более обескураживающим заявлением о цели Своей миссии (24; ср.: 10:5,6). Казалось бы, Его слова не оставляли ей никакой надежды, но она продолжала настаивать, прося о помощи даже тогда, когда получила в ответ больно ранящие слова — сравнение язычников с псами (собака была нечистым животным у иудеев).
Этот язык кажется невероятно жестким и совершенно не характерным для Иисуса, до этого приветствовавшего веру сотникаязычника как свидетельство грядущего благословения язычников наряду с иудеями. Возможно, это всего лишь внешняя сторона, и мы не видим того, что происходило в сердце Иисуса. Как бы то ни было, Он обращался с ней так, как можно было ожидать от иудея. Ее вера должна была пройти проверку. Ответ женщины (27) показывает, что она признавала приоритетность Его миссии для Израиля, но тем не менее требовала надлежащего внимания и к язычникам. Очевидно, что она проникла в замысел Божий, существовавший еще со времен призвания Авраама (Быт. 12:1–3), замысел о том, что в назначенное время Бог откроет двери церкви и для неиудеев. Она была вознаграждена по своей вере.
15:29—31 Отклик язычников на проповедь Иисуса (ср.: Мк. 7:31–37). Исцелив большое число евреев (14:34—36), Иисус теперь приступает к исцелению язычников в местах их проживания. Марк рассказывает, что это происходило в Десятиградии, на юго–восточном побережье Галилейского моря, когда Иисус откликнулся на просьбу язычников, видевших действие Его исцеляющей силы (21—28). Титул Бога Израилева подтверждает, что эти люди сами не были иудеями.
15:32—39 Второе насыщение голодных (см.: Мк. 8:1—10). На первый взгляд кажется, что после аналогичной сцены в 14:13–21 это ненужный повтор. Однако число людей показывает, что речь идет о другом случае. Значение этого эпизода определяется контекстом: расширение миссии Иисуса, Его служение на территории язычников (15:21; только в ст. 39 говорится, что Он возвращается на иудейскую территорию). Таким образом, это намеренное повторение чуда насыщения голодных евреев специально для язычников, которые прославляли Бога Израилева. Если насыщение пяти тысяч было провозвестием мессианского пира, то данная история показывает (как уже предсказывалось в 8:11,12), что язычники тоже унаследуют благословение, обещанное израильтянам.
Эти истории различаются в деталях, но суть их одна и та же (см. коммент. к 14:13–21).
Примечание. 37 В оригинале более широкий термин корзина, использованный здесь, указывает на неиудейский контекст, в отличие от слова «короб», которое обозначает особый тип корзин у евреев.
16:1—12 Фарисеи и саддукеи (см.: Мк. 8:11–21; ср.: Лк. 11:16; 12:54–56; 12:1). Вернувшись на короткое время на иудейскую территорию, Иисус снова ощутил на себе противодействие властей. По поводу просьбы показать знамения на небе и отказа Христа, Который ссылается при этом на знамение Ионы, см. коммент. к 12:28—42. Здесь проиллюстрирован разительный контраст между скептицизмом иудеев и полным доверия радостным откликом язычников.
С вопросами к Иисусу приступили фарисеи и саддукеи. Такая их солидарность была несколько странной, так как богословские позиции и политические воззрения этих религиозных групп заметно различались. Но они должны были сотрудничать как члены высшего иудейского совета, синедриона. Такое единение двух разных партий в противостоянии Иисусу становится понятным далее (см. коммент. к 16:21), но и здесь оно уже обозначилось в достаточной мере, чтобы Иисус мог дать оценку этим двум партиям как единому фронту оппозиции (5–12).
Хотя Иисус ранее использовал метафору закваски как символ роста Царства Божьего (13:33), она иногда служит метафорой для обозначения возрастающего влияния сил зла (1 Кор. 5:6–8; Гал. 5:9). Здесь требование чудес было признаком скрытого противостояния служению Иисуса, и Иисус не хотел, чтобы Его ученики заразились этим скептицизмом.
Учеников, однако, заботили более материальные вещи, они думали о насущном хлебе! Забота об этом считалась признаком слабой веры (ср.: 6:25—34), особенно учитывая, что они сами дважды были очевидцами того, как Иисус смог удовлетворить их физические нужды.
Примечания. 2,3 Этот отрывок о приметах, предсказывающих погоду, отсутствует во многих ранних рукописях, возможно, он добавлен позднее на основе Лк. 12:54—56.
16:13–20 Заявление Петра (см.: Мк. 8:27–30; Лк. 9:18–21). Первая часть Евангелия достигает своего кульминационного момента, когда мы сталкиваемся с самой разной реакцией на служение Иисуса, проявляющего Свой Божественный авторитет. Мнения людей, собранные в ст. 14, свидетельствуют, что Иисус отнесен к пророкам. Петр выступает со знаменательным утверждением, к которому подводило все повествование: Иисус — Мессия, Сын Бога.
Удивительно, что во всех трех синоптических Евангелиях Иисус просит Своих учеников держать это в секрете. Причина станет ясной в ст. 22 и далее. Но только у Матфея ответ Иисуса (17—19) позволяет полагать, что Петр сказал истину, однако открытие ее может вызвать неправильное истолкование. Действительно, это было откровение от Бога, и тот факт, что именно Петр получил его, показывает, какую важную роль он должен сыграть в развитии служения Мессии.
