одна, кто-то написал донос на моего старшенького, и теперь его тоже нет. Я не знаю, что с ним, на мои вопросы отвечают всегда одно: идет следствие. Более того, я даже не знаю, в чем его обвиняют. Уже когда его уводили, он прошептал младшему брату на ухо, чтоб я написала вам письмо, и просил не ждать его. Если он через неделю не появится, то, скорее всего, с ним поступили так же несправедливо, как и с его отцом. Моего мальчика нет уже месяц. Живите своей жизнью, милая девочка, ведь она так быстро заканчивается. Скорее всего, не выпутаться уже ему. Скорее всего, я следующая. Не губите свою жизнь. Пусть в вашей памяти он остается первой любовью, тем мальчиком, который любил вас честно и искренне. А письмо он просил подписать так: навсегда твой Грэй.
Глава 10
Хотите разобраться в жизни – идите в коридор откровений
Письмо выглядело конечным, итоговым, словно нет никакой истории дальше. Конечно, стопка пожелтевших листков говорила об обратном, но Беате не хотелось пока думать об этом. Легкий привкус отчаяния и неизбежности накрыл ее этими пожелтевшими страницами. Захотелось погрустить и подумать о смысле жизни. Захотелось вспомнить отца, его улыбку, оголяющую десны, его глаза, всегда горящие огнем, и его голову, в которой было столько информации, что порой казалось невероятным, как это все там могло помещаться. Как ей сейчас его не хватает. Конечно, как любой ребенок, потерявший родителей, она в душе надеялась, что он где-то там, на облаке, смотрит на нее и радуется. Но это было все равно не равноценно тому, если бы он был сейчас рядом. Это точно не одно и то же, если бы отец положил свою тяжелую руку на голову Беате, как он любил это делать, потрепал бы ее волосы и со вздохом сказал: «Ой, доча, доча, умная голова дураку досталась, меньше думай, больше живи».
В абсолютной тишине дома скрип двери кабинета, где она работала, показался зловещим, и Беата вздрогнула. Возможно, этому страху способствовали еще и вчерашние ночные события.
Микола просунул свою бородатую голову в щель и сморщился, увидев женщину.
– Извините, – прошептал он, собираясь уйти.
– Проходите, поговорим, – крикнула Беата.
– Что вы кричите? – так же шепотом возмутился Микола, но в комнату все же вошел.
– А в чем проблема? – удивилась она. – Если вы боитесь, что ваша приемная мама что-то услышит, то можете не переживать: у нее и так все под контролем. Я уверена, что она, в отличие от вас, точно знает, где по ночам гуляет ваша жена. Вы ее, кстати, здесь искали?
– Нет, – обиженно сказал Микола и стал похожим на Дуню, – я искал, где мне переночевать.
– Все понятно, сегодня супруга у вас на прогулку не пошла, а вы решили ей показать, что обиделись, – Беата была жестока с ним, сама не понимая почему. Наверное, потому, что она видела в этом раздавленном человеке себя три года назад. – Господь с вами и вашей женой, у меня свои задачи. Мне надо выяснить, кто вчера сотворил эти гадости с милой Дженни. Вы, кстати, были с ней знакомы?
– С кем? – удивился Микола.
– С собакой, – спокойно пояснила Беата.
– Ну так, – ответил он серьезно, – поверхностно, я вообще не люблю собак.
– Вы кошатник? – спросила Беата заинтересованно.
– Почему? – удивился Микола.
– Ну, по мне, так все люди делятся на собачников и кошатников.
– Ну, значит, я исключение, – немного даже с гордостью сообщил Микола, – у меня аллергия на животных, я с ними не дружу.
– Да вы что, исключительный вы мой, – сказала Беата. – Во сколько лет вас усыновила Агния?
– Это важно? – возмутился Микола, но все же ответил: – Меня усыновили позже всех, в четырнадцать лет.
– Так вы у нас поздненький. И как же вы, такая тонкая натура, выдержали в детском доме со своими стихами и аллергиями? – поразилась она больше для проформы, нежели и правда уточняя информацию.
– С трудом, – серьезно ответил Микола, – но Агния меня спасла, поэтому я ей очень благодарен.
– Бла-бла-бла, – покривлялась Беата, – вы это будете Дуне рассказывать, мне не надо. Сводите меня на экскурсию в баню, – вдруг сказала она и, увидев растерянное лицо Миколы, добавила: – Боже мой, какие мы недотроги, да и вообще, что за пошлые мысли притаились в вашей голове. Просто хочу кое-что проверить, обязуюсь не приставать.
Поняв, что нерешительности в Миколе больше, чем в Беате циничности, добавила:
– Пошли, сводишь меня в баню, и я освобожу тебе кабинет для сновидений, ну или для стихов, ты это уж сам решай, на что потратишь сегодняшнюю ночь.
В столовой было тихо, и луна, вчерашняя подруга, снова здоровалась с Беатой, заглядывая в окна. Она словно спрашивала ее: ты опять тут? И у тебя новый спутник? Я помню, что вчера ты была с маленькой девочкой.
Длинный коридор вел из столовой в баню. Там не было никаких окон, лишь боковая дверь в кухню немного подсвечивала узкое пространство все той же луной. Коридор заканчивался большой дубовой дверью.
– Ну вот и пришли, – сказал Микола, освещая дверь фонариком от телефона, как это сутки назад делала на кухне Беата.
– А что, дальше не пойдем? – удивилась она.
– А что там делать? Баня как баня. Когда не топится, полностью отключается от отопления, и там жуть как холодно.
– Согласна, – махнула головой Бета, – я не готова к такой экскурсии. А она никогда не закрывается?
– Нет. Видите, у нее даже замка нет, только внутренняя задвижка. Когда кто-то парится, можно закрыться изнутри, чтоб никто не побеспокоил.
И они двинулись обратно.
– Все, я выполнил ваше условие, давайте уже отправимся по кроватям, – сказал Микола. – Вы знаете, я просто обязан вам сказать, что вы грубая и хамоватая, да к тому же, как показал сегодняшний вечер, еще и шантажистка.
– Вранье, – возмущенно перебила его Беата и встала посреди темного коридора как вкопанная.
– Ну это понятно, что вы не признаете, но все же вам стоит измениться, – согласился Микола.
– Да нет, – снова
