Дженни зажимает рот рукой, чтобы, не дай бог, не закричать, и прижимается к стене. Тело Осборна валится на землю. Проститутка припадает на корточки и быстро стаскивает с его рук перчатки. На мизинце правой руки Осборна блестит золотое кольцо. Она пытается стащить его, но кольцо не поддается. Вытаращив от ужаса глаза, Дженни видит, что проститутка отгибает мизинец — он издает резкий хруст, словно ломается сухая ветка, — и быстрым движением ножа отрубает его так же мастерски, как мясник отрубает куриную ногу. Потом хватается за другой палец, безымянный, и делает с ним то же самое.
Дрожа от страха, Дженни съеживается в своей нише; у нее теперь только одно желание: пропасть, исчезнуть, провалиться сквозь землю. Наверное, она слишком громко дышит — проститутка вдруг бросает свое занятие и озирается по сторонам. Вот она встает, опускает отрезанные пальцы в карман платья. Потом, крепко сжимая в руке окровавленный нож, поворачивается лицом к Дженни.
Молода эта женщина или стара, Дженни не видно: нижнюю часть лица ее закрывает черная матерчатая маска, оставляя открытыми только сверкающие безумной яростью глаза. Дженни окаменела от страха, она хочет бежать, но ноги не слушаются, хочет кричать, но крик застрял у нее в глотке. «Пощадите, — хочется крикнуть ей, — у меня нет денег, у меня нет драгоценностей. Я так молода, мне только семнадцать лет. У меня маленький ребенок, которого зовут Джек, маленький такой мальчик Джеки».
Но она лишь стоит на месте как вкопанная и дрожит от страха.
ГЛАВА 8
Первая неделя осеннего триместра
Как только Клер увидела, что на Невилс-корт, рядом с коротким лестничным пролетом, ведущим в трапезную, стоит Ходдингтон Хамфриз-Тодд, она поняла, что Эндрю Кент на свидание с ней не явится.
— Здравствуйте, милая Клер! — сказал Ходди, наклонив свое худое и тощее тело, чтобы дружески чмокнуть ее в щечку. — Хорошо выглядите. Как мило, что вы пришли. Но, увы, случились непредвиденные обстоятельства. В общем, у Энди срочное дело. Но он просил передать, что в любое время готов исправиться. А сегодня быть вашим кавалером попросил меня. Если вы, конечно, ничего не имеете против, — закончил он и обаятельно улыбнулся.
— Ну что вы, конечно нет.
Клер и вправду была рада видеть коллегу-историка и искренно надеялась, что он не заметил ее разочарования.
По натуре Ходди был в некотором роде даже щеголь и сейчас выглядел просто шикарно: загорелое лицо, элегантный полотняный костюм, пускай немного не по сезону — всем своим видом он словно хотел сказать, что отказывается верить в то, что лето уже кончилось. Но достаточно было одного взгляда на небо, чтобы убедиться в обратном. Всего за несколько часов прохладная, но ясная осенняя погода куда-то пропала, небо затянуло плотным слоем черных туч, которые угрожающе нависли над городом, накрыв врата Тюдоров и каменные шпили Тринити-колледжа каким-то неестественным мраком, и теперь Клер казалось, что именно так все здесь и выглядело во времена Средневековья.
— Я так понимаю, вы уже получили ни с чем не сравнимое удовольствие от торжественного обеда в трапезной, — сказал Ходди.
— Да.
— И в свете того, что вас ожидают широкие возможности совершать этот ритуал в течение трех триместров, что вы скажете, если сегодня мы с вами наплюем на этот притон и отправимся куда-нибудь, где дают гамбургеры и пиво?
Обеими руками он обхватил себя за плечи, делая вид, что дрожит от холода.
— Куда-нибудь, где уютно пылает камин, — продолжил он тему, — Эти мерзавцы из «Алиталии»[15] потеряли все мои чемоданы, и на мне сейчас единственный приличный костюм, который у меня остался.
— Ну вот, это настоящий бургер, — сказал Ходди, когда официант поставил перед ними две тарелки, на каждой из которых высилась гора из горячего хлеба, больших кусков сочной говядины, кудрявых листьев салата, нарезанных свежих помидоров и аппетитно подрумяненных кусочков жареного картофеля — в Англии, вспомнила Клер, их называют чипсами.
Они сидели друг против друга в мягких, обитых красной кожей креслах с короткой спинкой, изящно переходящей в подлокотники, всего в нескольких футах от выложенного красивым кирпичом и потрескивающего жарко пылающими дровами широкого камина. Балочный, покрытый алебастром потолок над головой отражал пламя, и теплые блики его падали на столик и весело мигали в стеклах окон, выходящих на Грин-стрит.
— В Кембридже теперь не так-то просто добыть настоящий гамбургер, честное слово, — сообщил ей Ходди, осторожно кладя на тарелку гарнир и плотоядно оглядывая свою порцию со всех сторон, — Многие кафе и даже некоторые пабы перешли на вегетарианскую кухню, и там теперь подают стряпню, по вкусу напоминающую пырей с соевыми бобами и коноплей. В пищу такое я бы не стал употреблять, и вам бы не посоветовал, если, конечно, вы не обожаете жевать картон, приправленный травкой с подстриженного газона.
Он наконец умолк и вцепился зубами в еду, закатив от удовольствия глаза.
— Даже в Италии, на родине изысканнейшей в мире кухни, так и не смогли освоить искусство приготовления настоящего бургера.
В дружелюбном и благоговейном молчании они принялись вкушать принесенное, и прошло порядочно времени, пока Клер не отодвинула от себя тарелку. Ходди, похоже, тоже насытился.
— Вы все лето были в Италии? — начала она.
— Кроме трех недель, которые я провел в Микенах и на Крите.
Клер улыбнулась.
— Мне было вас так жалко в вашем тоненьком костюмчике.
— Этот тоненький костюмчик обошелся мне в толстую пачку евро, доложу я вам. Как бы то ни было, мой отпуск в Греции был очень недолгим. Большую часть лета я провел в Риме. Я бы мог пожаловаться, что там было слишком жарко и слишком много машин, и это было бы правда, но я не стану этого говорить, потому что на самом деле это была просто сказка. Сердцем я все еще там, и, надеюсь, вы меня понимаете.
В голосе его да и в лице чувствовалась такая печаль, что Клер подумала, уж не о девушке ли он грустит, которую оставил в Риме.
— Вас не было на торжественном обеде, — сказала Клер.
— Я уже получил головомойку от вице-магистра за свои выверты. Знаю, за дело. Задержался в Италии дольше, чем положено. Но что прикажете делать? Мне там подвернулся такой замечательный шанс, просто грех было упустить, — продолжал Ходди, слегка повеселев, — Оказалось, что у моих друзей есть друзья-киношники, работают в «Чинечитта»[16], ну вот, они там снимали фильм и мне тоже дали небольшую, но очень серьезную роль.
— Вы играли в кино? — спросила пораженная Клер.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
