— Она сказала, что Эндрю из кожи вон будет лезть ради меня. По ее словам выходит, что причина, по которой он пригласил меня сюда, не имеет отношения ни к моему диплому, ни к моей научной работе.
— Так вот что вас беспокоит.
Ходди наклонился к ней поближе, как бы желая сообщить кое-что по секрету.
— Тут вот какое дело. Были, конечно, всякие разговоры. Когда Энди добился того, чтобы вам предоставили все права и привилегии, которыми пользуются штатные преподаватели Тринити, хотя вы таковым не являетесь, он сам поставил себя под удар. Он потянул за некоторые ниточки…
— Какие такие ниточки?
— Ну, скажем, что касается вашей квартиры. У вас очень хорошая, просто прекрасная квартирка. А преподаватели на временной ставке обычно вообще не получают жилья в колледже.
— Понятно.
Клер закусила губу. Так значит, у ее коллег хватало поводов смотреть на нее косо еще до того, как они с ней познакомились. Прекрасно.
— Ходди, как вы думаете, неужели он пригласил меня на работу из каких-то нехороших соображений?
— Не стану врать, я не знаю, что у Энди на уме, но одно могу сказать: из всех моих знакомых он единственный человек, на которого я всегда могу положиться, потому что он человек с правилами. Настоящий бойскаут, понимаете? И всегда им был. Он правильный парень, наш Энди, на таких, как он, держится наша школа, наша страна, наши традиции. Секс, наркотики и рок-н-ролл промчались мимо него, как скорый поезд. Такое впечатление, будто всю свою юность он провел на пустой платформе вокзала Виктории со свернутой газетой «Таймс» под мышкой и напевая что-нибудь из Рахманинова.
Клер совсем не таким представляла себе Эндрю Кента. Да, он бывал, конечно, и нудноват, а порой уж очень самонадеян, да и вообще вел себя так, будто всегда прав, и это раздражало Клер, ведь она-то знала, что всегда права, конечно, она. Но ей казалось, что Эндрю не всегда такой пай-мальчик, как думает о нем Ходди. В Эндрю Кенте она чувствовала родственную душу: да, он всю свою жизнь следовал правилам, но втайне томился желанием взбунтоваться и сбросить с себя оковы условностей. И она мечтала помочь ему сделать это, мечтала, что они станут во многом помогать друг другу. Ну вот, например, чтобы раскрыть тайну письма Россетти, они ведь оба нарушали некоторые правила, и это было нормально.
— Послушаешь вас, так он просто зануда, — недовольно сказала Клер.
— Иногда я так и думаю, — пожал плечами Ходди. — Но я — это я. Я всю свою юность протанцевал в полуголом виде на дискотеках, как и всякий другой нормальный гомосексуалист. А если уж говорить совсем по существу, так я считаю, что Энди пригласил вас сюда работать потому, что в Венеции увидел перед собой, как, впрочем, и я тоже, молодого и весьма перспективного ученого-историка. И кто бы там что ни говорил о его личных чувствах, и каковы бы они ни были на самом деле, он никогда не пойдет против правил.
— А что это за правила такие?
— Что касается личных отношений?
Клер кивнула, и он продолжил:
— Студенты, само собой, по моральным, правовым и эстетическим соображениям здесь полностью исключаются. Вот вас, например, интересуют восемнадцатилетние мальчики?
— Абсолютно не интересуют.
— А девочки?
— То же самое.
— Отношения между коллегами не столь строго запрещены, но категорически не одобряются.
— Преподаватели никогда не вступают в подобные отношения?
— Я бы не стал говорить, что совсем никогда, но, скажем, нечасто, и почти всегда с нехорошими последствиями.
— Но некоторые преподаватели живут в колледже годами.
— Да, но если они женятся или просто сходятся, в зависимости от обстоятельств, то переезжают жить в другое место. На территории колледжа позволено жить только жене магистра и его семье. Довольно много преподавателей, и особенно семейные, живут в городе. Но пока преподаватель проживает на территории колледжа постоянно, сексуальные связи строго порицаются. Особенно если другой партнер также преподаватель.
Он криво усмехнулся.
— Жалко, — сказала Клер.
— Не расстраивайтесь. Сейчас у нас не так уж все плохо, как было когда-то. В наши дни Кембридж стал другим, тут теперь придерживаются более широких взглядов. Куда ни ткни пальцем, везде воинствующие лесбиянки. Даже члены команды регби отказались от вековой традиции окунать гомосеков в фонтан. Самим же лучше, иначе лесбиянки избили бы их до потери сознания.
— И все-таки, мне кажется, это неправильно.
— Возможно. Но, как вам известно, устав колледжа изначально строился как монастырский, и преподаватели когда-то давали обет безбрачия. И эта традиция прекратилась только где-то в девятнадцатом веке. Сама мысль о том, что между преподавателями будут сексуально-интимные отношения, была несовместима с цельной концепцией учения как служения. Времена, конечно, изменились, но в каком-то смысле заведение все-таки остается закрытым. Вы сами уже убедились, что хранить секреты здесь очень нелегко. Поймите меня правильно, я никогда не притворялся другим, какой есть, такой есть, но я давно уже образумился и не смешиваю личную жизнь с профессиональной.
— С самой Италии.
— С самой Италии.
— Но вам, должно быть, иногда очень одиноко.
— Да, иногда, — сказал он со вздохом, и во взгляде его промелькнуло что-то мечтательное, — К счастью, скоро Рождество, а в это время Рим просто прекрасен.
ГЛАВА 9
Вторая неделя осеннего триместра
Прошло несколько дней, Клер, так и не дождавшись от Эндрю Кента знаков внимания, решила последовать примеру Ходди и не смешивать профессиональную жизнь с личной. Избегать Эндрю было несложно, куда сложней оказалось оправдать не высказанные вслух, но явные ожидания коллег и руководства колледжа и продемонстрировать всем, что она действительно усердный и работоспособный ученый. Добиться репутации блестящего ученого было бы, конечно, лучше, но бог с ним, на первых порах сойдет и так: она добросовестна и трудолюбива. Помимо преподавания надо было заниматься наукой и в течение трех триместров написать как минимум одну статью, а лучше две; в противном случае ей никогда не предложат остаться в Тринити на постоянной основе. Что тогда делать? Отправиться восвояси, искать место в каком-нибудь маленьком провинциальном колледже у себя в Штатах? После Кембриджа такое снижение статуса оказалось бы катастрофой.
Несмотря на то, что Эндрю встретил ее здесь далеко не с распростертыми объятиями, несмотря на холодность, а порой и недоброжелательность, которую она замечала со стороны ее новых коллег, Клер всем сердцем успела полюбить Кембридж. Он сочетал все преимущества академического городка с многовековой историей, очарованием седой старины. Вымощенные булыжником улицы центральной части города, где разрешалось ходить только пешком, сияли витринами кафе, пабов, книжных магазинчиков и модных лавок. Переступив порог часовни Королевского колледжа, нельзя не почувствовать благоговейный трепет перед великолепием интерьера этой церкви. Тенистые аллеи и узенькие улочки, окружающие Клэр-колледж, а также Гонвилл-энд-Кайус-колледж, погружены в удивительную, таинственную атмосферу Средневековья. Буколический район Бэкс, раскинувшийся вдоль реки Кем, — эти пологие, спускающиеся к воде газоны позади строений колледжа, обрамленные стройными рядами деревьев, — идеальное место уединения, где всегда можно провести несколько мирных, украденных от занятий минут или устроить импровизированный пикник, во время которого так приятно любоваться тренировками преодолевающих встречное течение гребцов восьмерок или спортсменов на лодках с шестом. В октябре листья деревьев в Кембридже окрасились золотом и багрянцем, и солнечные лучи приобрели мягкий золотистый оттенок, вызывающий лишь грустные воспоминания о жарком лете, прохладный воздух бодрил и вместе с тем давал чувство покоя, которое Клер всегда связывала с возвращением осени и началом занятий.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
