Я помню ощущение его теплой ладони на моей руке. Мой пульс учащается. Я отворачиваю лицо, чтобы он не увидел, как покраснели мои щеки.
— Поверь мне, этого не случится.
— Хорошо. — Он пожимает плечами. — Готова идти?
Я почти уверена, что это девятый круг ада Данте. Но куда еще я пойду сегодня вечером?
— К черту. Пошли.
Мы спускаемся к пляжу, стараясь не поскользнуться на песке. Один раз мне пришлось схватить его за руку для равновесия. К счастью, он не делает никаких умных замечаний.
Костер около метра в поперечнике. Несколько ребят из футбольной команды подбрасывают в него поленья, сложенные рядом со столом с бочками. Из трех желтых бочонков разливают пиво и неизвестно, что еще. Гора красных пластиковых стаканчиков грозит опрокинуться и рассыпаться по песку. Есть черный маркер, чтобы написать свое имя на стаканчике. Под столом открытый холодильник набит бутылками с водой, холодным чаем, напитками «Монстр» и банками «Маунтин Дью». Справа на другом складном столике стоит пара беспроводных колонок, из которых доносится последняя песня Тейлор Свифт или Бейонсе.
Костер окружен кольцом ламп тики. Внутри кольца группы людей сидят на раскладных стульях или лежат на одеялах. Парни одеты в пляжные шорты и сандалии, а девушки — только в бикини и короткие шорты или короткие сарафаны. Они наверняка мерзнут.
— Кто пригласил тебя сюда? — Ксавьер сталкивается с нами, прежде чем мы успеваем войти в круг.
— Она моя гостья, — спокойно говорит Лукас.
Ксавьер тычет его в грудь.
— Я и тебя имел в виду, Башка Пепперони. Чем ты умываешься? Жареной курицей?
— Оставьте его в покое, — призывает Илай со своего места на одеяле у костра. — Он со мной. — Он массирует голые плечи Марго. Жасмин стоит рядом с ними, держа в каждой руке по стакану, и выглядит так, будто ее глазные яблоки вот-вот выскочат от пристального взгляда.
— Как скажешь. — Ксавьер ухмыляется. Его зубы очень, очень белые. Все эти деньги бабушки и дедушки, чтобы заплатить за брекеты и отбеливание зубов. — Думаю, мы можем поиграть в «соедини точки» на твоем лице, когда нам станет скучно.
Лукас напрягается рядом со мной.
— Очень смешно.
Ксавьер косится на Лукаса, как будто видит его впервые. Он слегка покачивается на ногах.
— Почему ты выглядишь иначе, чем Илай? Разве вы не братья или типа того?
Лукас сжимает челюсть.
— Двоюродные братья. Его мама — аргентинка. Не то чтобы тебя это волновало.
— Мне не все равно, чувак. Правда. В смысле, я просто никогда не думал, что лицо азиатского парня может быть таким красным, понимаешь?
— Слушай, ты, придурок… — начинаю я.
Лукас прерывает меня.
— Я думаю, мы закончили. — Он говорит спокойно, но на его шее пульсирует вена, как будто это живое существо.
Ксавьер открывает рот, словно собираясь сказать что-то еще, чего он точно, совершенно точно не должен делать. Нет, если только хочет сохранить эти блестящие зубы.
— Брось, чувак! — говорит Илай.
— Ксавьер! Иди сюда! — Найя певучим голосом обращается к нему, похлопывая по одеялу рядом с собой.
— Как скажешь, приятель. — Ксавьер теряет интерес и возвращается к своей группе.
Лукас поворачивается ко мне.
— Не оскорбляй аллигатора до тех пор, пока не перейдешь реку.
— Что, черт возьми, это значит? Это какой-то странный флоридский сленг?
— Это лишь подразумевает, что безопаснее держать язык за зубами рядом с определенными людьми.
Я зарываю кроссовки в песок.
— Я так не могу. Я люблю сарказм. Это как бить людей по лицу, только словами. Впрочем, я не против буквально бить людей по лицу, если того требует ситуация.
Лукас натянуто улыбается.
— Если бы только недалекие умы дополнялись закрытыми ртами.
— Именно. Люди — идиотские кретины, и я почти всех ненавижу.
— Вот что мне в тебе нравится. Ты всегда находишь светлую сторону.
Я закатываю глаза.
— Ты должен давать отпор, защищаться от этих недоумков с ватными мозгами.
— Меня это не так уж сильно беспокоит.
— Сомневаюсь. — Я показываю вниз на его руки, которые все еще сжаты в кулаки.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Он вздыхает, разжимая ладони.
— Да, это отстой. Но сопротивление только ухудшает ситуацию. Если ты не заметила, я тощий ботаник. Шансы не в мою пользу.
— Они мудаки. Они просто растопчут тебя, если ты им позволишь.
Лукас проводит рукой по волосам, отчего они еще больше встают дыбом.
— Если ты не реагируешь так, как они хотят, им становится скучно, и они отваливают. Я просто делаю вид, что мне все равно. Они в любом случае и яйца выеденного не стоят.
— Так говорят там, откуда ты родом?
— Не совсем. Мой отец любит так повторять. Вот прилипло. Слушай, я не хочу, чтобы это испортило вечер, ладно? Ничего страшного.
— Как скажешь.
— Могу я предложить тебе выпить?
— Конечно. Все, что есть в бочонке, подойдет.
Я все еще жду Лукаса, когда ко мне, пошатываясь, подходит Грейсон Майерс. Он явно начал свою собственную вечеринку несколько часов назад. Грейсон сложен как медведь и почти такой же волосатый, волосы покрывают его руки, грудь и ноги.
— Ты бы казалась красавицей, детка, если бы не была такой отстойной задницей.
— И ты сошел бы за человека, если бы не был таким неандертальцем.
— Я бы все равно рискнул. — Он говорит это так, будто делает мне комплимент. Его дыхание пахнет несвежим пивом. — Прямо за той дюной. Я даже позволю тебе…
Сердце, молотом бьется о ребра.
— Отвали, пока не обнаружил, что твои яйца привязаны к шее.
Он поднимает свой стакан, жидкость переливается через край.
— Чего ты так выделываешься?
— Ты меня не слушаешь? Я скорее дам себя загрызть до смерти канализационным крысам, чем добровольно коснусь любой части твоего тела, зараженной венерическими заболеваниями.
— Значит, ты правда не хочешь…? — спрашивает он, делая неприличный жест рукой.
— Извини, мама учила меня, что маленькими предметами можно подавиться.
Он делает шаг ко мне.
— Подожди. Что ты только что сказала?
Я напрягаюсь. Уже планирую удар коленом в пах Грейсона, когда рядом со мной появляется Лукас.
— Все в порядке?
Грейсон прищуривается.
— Кто ты, черт подери, такой?
— Он тебя беспокоит? — спрашивает Лукас, протягивая мне стакан. В его голосе звучит жесткая нотка, которую я никогда раньше не слышала.
В этот момент Илай вскакивает со своего одеяла.
— Давайте оживим эту вечеринку!
— Эй, смотри! — Лукас показывает пальцем.
Грейсон послушно переключает свое внимание на Илайа. Илай встает и осушает свой стакан в три глотка.
— В сегодняшнем вечернем эпизоде «Американского воина-ниндзя» нам предстоит перепрыгнуть огненную яму, избежав при этом болезненного поджаривания яиц!
Группа парней аплодирует. Грейсон поднимает кулак и кричит:
— Крутяк!
Девочки визжат и кривляются.
— Не будь идиотом. Это опасно. — Марго дергает Илайа за руку.
— Ей еще понадобятся твои яйца! — кричит кто-то под взрывы смеха.
Илай дарит Марго небрежный поцелуй.
— Попозже, милая.
Марго имеет приличие покраснеть.
Илай сбрасывает с себя футболку, мышцы живота рельефно выступают. Он поднимает руки и скачет по кругу. Все скандируют:
— Сделай это! Сделай это! Сделай это!
Вот почему Илай так популярен. Он не только золотой Адонис в человеческом обличье, не только звезда футбольной команды и бойфренд Марго Хантер, он еще и дикий весельчак на тусовках. Мы с Лукасом наблюдаем за ним со стороны. На секунду я задумалась, что чувствует Лукас, внезапно оказавшись в сиянии популярности и обнаружив, что никому не нужен. Он так близок к этому сиянию, к желанному внутреннему кругу, но не входит в него, его терпят, но не включают. Беспокоит ли это его? Похоже, что нет, по крайней мере, насколько я могу судить.
Илай складывается в галантном поклоне. Затем откидывает волосы с глаз, упирается ногами в песок и бежит к костру. Лукас застывает рядом со мной, нервничая за безопасность своего кузена. Но Илай — спортсмен. Он легко перепрыгивает через пламя и приземляется на другой стороне с запасом в один фут. Толпа взрывается радостными воплями.
