Может удалось бы разгадать загадку, поговори я с новоиспеченным королем. Но только вот беда — говорить не хотелось, а уже тем более свидетельствовать свое почтение. И дело тут не только в Ольке с Костиком, что вечно крутились поблизости, пытаясь занять место в свите. Причина была в самом Сабурове, что принялся делить класс на чужих и своих. Нет, не так — на элиту и отщепенцев.
Тому же Кузьме сразу дали от ворот поворот, намекнув на нежелательность его присутствия. Парень простой, из небогатой семьи, где батя работяга, а мать вечно нянчится с выводком детей. Сестер и братьев у Кузьки целых семь штук. Был я у него как-то в гостях — гомонящее царство: прыгающее и бегающее, дергающее то за рукав, то за штанину. Шебутной Кузьма из них еще самый спокойный.
Не пришлась ко двору и Агнешка Ковальски, которая не смотря на польское имя и фамилию, была мордвинкой. По крайней мере она так считала и сильно обижалась, когда пытались утверждать обратное, а то и вовсе начинала ругаться на непонятном языке. Например, Пашку с Сашкой называла «паппапотиця», а Алле угрожала «пасксемс», за то что та без спроса взяла салфетки.
Длинноногая Ковальски все детство проторчала с мальчишками. Играла не в куколки в песочнице, а на равных резалась в футбик или в хоккей, из-за чего по характеру выросла пацанкой: бойкой и неугомонной. Могла и в глаз засветить, ежели чего… Жила с приемными родителями и не сказать, чтобы богато — вечно экономила на завтраках. Может поэтому и не пришлась ко двору Сабурова-младшего.
Зато пришлась ко двору красотка Аллочка, папа которой входил в совет директоров одной небольшой, но весьма успешной IT-компании. И Ритка Зарубина, вечно крышуемая мамой-завучем. И Митька Спиридонов, у которого родной дядя — заместитель советника губернского министра по какому-то там вопросу.
Наш класс трудно было назвать дружным, но мы худо-бедно умудрялись ладить и сосуществовать на протяжении одиннадцати лет, пока на году двенадцатом не появился один столичный хрен. Провел разграничительную черту, четко обозначив отщепенцев, которым не место среди людей уважаемых и достойных. И начался в классе разлад, и пошли шатания.
Раньше любые школьные мероприятия отмечали вместе: устраивали классные дискотеки, выезды на природу. Бывало, что дни рождения праздновали одной компанией, а теперь…
Сабуров решил закатить вечеринку в загородном доме отца — громко и с размахом. Обещался кальян с бильярдом, катание на квадриках, и открытый бассейн с сауной. Хотелось ли поучаствовать ребятам в намечающемся мероприятии — конечно. Вот только позвали далеко не всех.
Вчера Кузька жаловался на несправедливость, а сегодня подошла Агнешка, и заявила, что это самое настоящее свинство: громко обсуждать вечеринку, на которую не пригласили половину класса.
— Может ты в него плюнешь? — с надеждой в голосе поинтересовалась она. Получив отрицательный ответ, выругалась на непонятном языке. Да так, что стоявшая рядом Тоня-тихоня покраснела. Неужели тоже мордвинка?
Класс трещал по швам, расползаясь гнилой тканью на отдельные лоскутки. Все делились, все разбивались на группы, а я старательно избегал намечающегося противостояния, выбрав позицию стороннего наблюдателя. Ровно до третьей перемены мне это удавалось, а потом подошла её Светлость. Так за глаза называли новенькую — Маринку Володину, девушку с внешностью пластиковой куклы и фигурой модели. Был король, должна быть и королева.
Она появилась в тот момент, когда я, забравшись с ногами на широкий подоконник, зубрил очередной параграф по географии. Специально сбежал на перемене из класса, подальше от грозового фронта, нависшего над двенадцатым «В». До рези в глазах вчитывался в плывущие абзацы учебника:
«В середине двадцать первого века мировое хозяйство вступило в качественно новый…
— Привет.
Подняв голову, созерцаю лучезарную улыбку новенькое. Столько тепла было в ее глазах, столько дружелюбия в голосе, что трудно не ответить взаимностью.
— Привет.
— Чем занимаешься?
— В футбол играю, — для наглядности демонстрирую учебник географии.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Тонкие брови девушки поползли вверх. А чему удивляться: каков вопрос, таков и ответ.
— Смешно, — наконец признает она.
— Не очень.
— Синицын, ты знаешь, что с тобой трудно общаться?
— Так в чем проблемы, не общайся.
Перевел взгляд на страницы и начал усиленно вникать:
«В середине двадцать первого века мировое хозяйство вступило в качественно новый этап развития. Оно характеризуется изменением географической структуры в сторону увеличения доли азиатских государств, деградацией экономического взаимодействия между странами и уменьшением роли…»
— Мы можем поговорить серьезно, без этой твоей клоунады.
А она настырная.
— Хорошо, — откладываю учебник в сторону и подбираю руками подбородок, — я вас внимательно слушаю.
Красивые глаза, подведенные тонкой черной линией, внимательно изучают меня. Лицо абсолютно мертвое, как у пластиковой куклы в витрине магазина, и только двигающиеся зрачки не дают забыть, что передо мною живой человек, а не бездушная игрушка.
— Синицын, я не понимаю, чем заслужила негатив в свой адрес?
Не понимает она, дурочку включила. Заявилась в мой класс на пару с Сабуровым, посеяла смуту в рядах, и теперь невинно хлопает глазками. Разумеется, объяснять это я не стал, лишь повторив заезженной пластинкой:
— Слушаю.
— Я сяду?
Вопрос был задан для проформы, потому как спустя секунду девушка ловко подпрыгнула и разместилась по соседству на широком подоконнике. Форменная юбка задралась, демонстрируя бедра чуть выше положенного. Впрочем, мою гостью это нисколько не заботило, наоборот, она вытянула носочки туфелек, акцентируя внимание на безупречно красивых ножках.
Что-то здесь не так… похоже на подставу. Оглядываюсь в поисках шутников, но ничего подозрительного не обнаруживаю, кроме одного оболтуса из младших классов. Тот вытаращил глаза и замер напротив, не в силах оторвать взгляд от дивной картины. Должно быть, ему открылись куда более соблазнительные виды — красивая девушка сидит на подоконнике, край юбки задран.
— Слышал про вечеринку, которую устраивает Славик? — Марина продолжала покачивать ножками, не обращая внимания на зрителей.
— Вас трудно не услышать.
— Ну да, ребята немножко увлеклись, обсуждая. Хочешь пойти с нами? Я приглашаю.
— А Славик твой знает, кого в гости зовешь?
— Во-первых, он не мой, — в голосе девушки появились ледяные нотки, — а во-вторых, я имею право приглашать того, кого захочу.
Точно подстава, к гадалке не ходи.
— Ну так как, пойдешь?
— Нет.
— Ты из-за Ольки переживаешь? Её там не будет, и Костика тоже.
— Не в них дело.
— А в ком тогда?
— В тебе.
— Во мне? — девушка удивилась. — А я здесь причем?
— Не нравишься ты мне… И твой друг Славик тоже.
— Даже так, — задумчиво протянула девушка. Излишне нервно одернула форму, словно только сейчас заметила, что юбка задралась выше положенного, обнажив стройные ноги. Застывший напротив шкет очнулся, и заторопился прочь, опасаясь огрести за излишнее любопытство.
«Вали и ты уже», — очень хотелось сказать.
Девушка словно услышала меня. Ловко спрыгнув с подоконника, произнесла:
— Странный ты какой-то, Синицын.
И уверенной походкой зашагала в сторону класса, собирая взгляды встречных прохожих.
Иди-иди, королевишна, ищи дураков в другом месте. А то я не знаю, в каком качестве Синицина на вечеринку зазываете.
Вздохнул и открыл потрепанный учебник по географии — двойка сама себя не исправит.
Все выходные проторчал дома. Подключил старенькую приставку к телевизору и полдня терзал джойстик, гоняя на квадриках и играя в «футбик». Потом отыскал старенький сериал про монстров, который давно хотел посмотреть, да все руки не доходили. Неизвестные существа захватили школу, и группа подростков на протяжении двенадцать серий отчаянно билась за выживание. Бодрое повествование ближе к середине заметно провисло: пошли пустопорожние диалоги и разборки на ровном месте. Если бы блондиночка пару раз не сверкнула голой грудью, было бы совсем тоскливо и скучно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
