— Взлет, — отогнав воспоминания, приказал Александр. — Курс на юг.
— Это неправильно, Леня, ты совсем уже оторвался от действительности. — Алена говорила печально и сочувственно. — Давай поговорим с Татьяной? Она хороший специалист…
— С психиатром?! — Я возмущенно взглянул на Алену запавшими глазами. — Я не нуждаюсь в ее помощи, принцесса. Зачем ты меня обижаешь?
— Я только хочу вернуть тебя в реальный мир. Ты уже вряд ли можешь вернуться сам, прости меня за прямоту… — Алена нежно погладила меня по руке.
— Но ты же своими глазами видишь, что происходит! Я нормален, как и прежде! Когда Дремов закончит свой рассказ, я мгновенно успокоюсь, поверь! Почему ты не хочешь дать мне шанс выложиться и довести эксперимент до конца?
— Потому, что этот эксперимент деструктивен по своей сути, он разрушает твою личность!
— Как приобретение новых знаний может повредить личности? Что ты говоришь?!
— Ты одержим фантазиями, а не знаниями, и они поглощают тебя целиком! Ты болен, Леня… и тебе нужна помощь… Поверь мне, пожалуйста…
Последние слова Алена произнесла, роняя на мою руку крупные слезы.
— Хорошо, родная, давай с утра съездим к Татьяне и выясним окончательно, псих я или нет… — снисходительно согласился я только для того, чтобы девушка успокоилась.
Алена кивнула и, продолжая плакать, уткнулась в подушку. Я погладил ее по мягким волосам и, устроившись на кровати рядом с ней, провалился в глубокий тягостный сон.
— Дремов, что это за мистика? Что за творческие встречи посреди сновидений?! Объясни, или я не поверю в реальность твоей Эллады ни за какие деньги! — возмущенно потребовал я, когда зеленоватая волна из осколков сумбурных снов вынесла меня на знакомую лужайку.
— Никакой мистики. — Капитан говорил серьезно и убедительно. — Все строго научно. Ты не единственный ученый всех времен и народов. Наши специалисты тоже кое-чего стоят… Наш с тобой контакт обеспечивает вполне материальная установка — так называемый «мыслеусилитель». Изобретение новое, пока секретное, но действующее, как видишь, вполне сносно…
— Ладно, усилитель я понять могу, но как ты прорываешься через триста пятьдесят лет разницы во времени?!
— Этого я пока сказать не могу, — признался Дремов. — Потерпи, всему свое время.
— Придушить бы тебя, — сказал я раздраженно, — чтобы знал, как проводить эксперименты без согласия участников…
На этот раз проснулся я в более приличном настроении. Сомнения все еще были, но уже не настолько сильные, ведь в истории моей «душевной болезни» появилась логика и правдоподобность. А еще я понял, что если Дремов на самом деле существует, то он где-то рядом. Не за триста пятьдесят лет вперед, а в августе текущего года. Почему я сделал этот странный вывод — осталось для меня самого большой загадкой…
…Бурной носимый волной.
Пускай близ Салмидесса ночью темною
Взяли б фракийцы его
Чубатые, — у них он настрадался бы,
Рабскую пищу едя!
Пусть взяли бы его, закоченевшего,
Голого, в травах морских,
А он зубами, как собака, лязгал бы,
Лежа без сил на песке
Ничком, среди прибоя волн бушующих.
Рад бы я был, если б так
Обидчик, клятвы растоптавший,
мне предстал, –
Он, мой товарищ былой!
Архилох
Глава 11
Необула. 14.11.2352 г. н. э
Главный Советник
Советника разбудил резкий звонок телефона. Он сел на постели и ощутил, как неприятное предчувствие кольнуло где-то под ложечкой.
— Что случилось? — спросил он хриплым спросонья голосом.
Он прилег впервые за последние сутки и проспал всего лишь три часа, что для его возраста было катастрофически мало.
— На связи оперативный штаб, генерал Эсимидос, — извиняющимся тоном пояснила секретарша. — Он настаивает, что дело очень важное…
Голос девушки дрожал от волнения.
«Неужели конец?» — промелькнула в голове Советника тревожная мысль.
— Соединяйте, — сказал он, откидываясь на спинку кровати.
Генерал не спал гораздо дольше, чем Советник, но выглядел, как всегда, подтянутым и строгим. Он в ожидании связи разговаривал с кем-то «за кадром» видеофона. Заметив присутствие Советника, генерал обернулся и ровным голосом доложил:
— Господин Советник, произошли серьезные изменения в оперативной обстановке.
— Мы… разбиты? — еле слышно спросил Советник.
— Нет, мы вынудили имперцев перейти к позиционным боям. С любой точки зрения это успех. Теперь они сменили тактику и окапываются, чтобы удержать плацдармы для посадки космолетов основной группы. Часть ударной группы ретировалась на орбиту и в связи с дефицитом боекомплекта большой опасности пока не представляет. Фактически мы выиграли вторую баталию и имеем запас времени — около пяти дней. Наши потери, вопреки прогнозам, составляют только семьсот тысяч — подсчеты предварительные, конечно. Потери противника, также предварительно, около двух миллионов штыков и больше двухсот космолетов. Выведенная из строя техника и с той и с другой стороны подсчетам поддается с трудом. Интенсивные бои до сих пор идут только под Троей и в Долине Легионеров. Мы тоже перестроились и перешли к тактике интенсивных ракетно-артиллерийских ударов без атак при помощи живой силы. Вот, кстати, последняя сводка. Уничтожены еще два космолета из тех, что ушли на орбиту. В общем, операция по быстрому захвату Необулы сорвана, господин Советник… Но…
— Продолжайте… — Советника не убаюкали приятные вести с фронтов, он сосредоточился на генеральском «но».
— Как дорожащий своей честью офицер, я не могу скрыть от вас тот факт, что с одной из наших групп разведки вошел в контакт неизвестный и предоставил доказательства пленения лейтенанта Елены…
Советник тяжело вздохнул. Этого он и боялся больше всего. Даже не гибели дочери в бою — как ни кощунственно это звучит, — а именно ее плена.
— Противник знает, кто у него в руках?
— Полагаю, да. Неизвестный вышел на связь из расположения врага, хотя по произношению и жаргону можно определить, что он эллин или обитатель вольных территорий, скорее всего — русский. Вероятно — один из наемников.
— Что он требует?
— Пятьсот талантов или эквивалент в любой другой золотой валюте. В противном случае он обещает передать вашу дочь имперцам…
— Но ведь она уже у них?!
— Вымогатель утверждает, что нет.
— Каким образом он тогда объясняет свое присутствие на вражеской территории и использование их средств связи?
— По его словам, в сделке участвует третья сторона, которая, будучи формально специальной службой Воздушной Армии, преследует исключительно личные коммерческие интересы. Я думаю, что подразумевается военная разведка, вернее, какие-то конкретные офицеры. Такие случаи на войне не редкость, Советник.
— Вот так вот запросто договариваться с противником? — удивился тот.
— Да, Советник, мы все живые люди со сходными проблемами и взглядами на жизнь. Иногда через линию фронта идет даже торговля оружием, которое немедленно используется против продавца.
— И зная, что их пули полетят им же в лоб, все равно продают?
— Совершенно верно. Сейчас нам, кстати, предлагается нечто похожее. Противник пытается превратить лейтенанта Елену в своего рода оружие и продать это оружие через линию фронта. Я советую ее купить, иначе лейтенант окажется в руках честных имперцев и вам придется решать задачу с более жесткими условиями — Елена в обмен на Необулу…
— Это какое-то безумие, — Советник схватился за голову, — бред!
— Это война, Советник… Так что вы решите? Сумма вам по карману?
— Лично мне, может быть, и нет, но я могу попросить Президента…
— Послушай, уважаемый Сева, а мы не слишком много запросили? — Офицер разведки Воздушной Армии пригубил чай и покосился на собеседника, который флегматично дымил сигарой, положив скрещенные ноги на стол.
— Пятьсот талантов? Нет, эти деньги для Советника всего лишь жалованье лет за пять. — Сева ухмыльнулся. — Да не дрожи ты, Пай, все будет нормально…
— Если нас вычислит Особый отдел, то не будет вовсе ничего. В нашей религии нет даже царствия небесного, так что лучше бы мне в тебе не ошибиться.
— Поздно сомневаться, желтопузый, дело уже практически в шляпе.
Запищал телефон, и Сева мгновенно поднял трубку, став предельно сосредоточенным и собранным.
— Грузовик на магнитоподушке… оставите его у развалин насосной станции… Да, да, этой… Девушка придет к вам сама. Если с деньгами будет порядок, то уже через пять минут она постучится в кабинет папаши… А какой другой вариант? Нет, начальник, не пойдет… Сдаю в этом кону только я… Вот и ладно, семнадцать ноль-ноль. Ну, привет…
