— Ты же знаешь, что я не кумушка-сплетница, верно? — спрашивает Джордж, не поднимая глаз.
— Никто не знает этого лучше меня, — говорю я, с удивлением глядя на Джорджа.
— Хорошо, значит ты так же понимаешь, что мне это не нравится, но думаю, ты должна кое-что знать, потому что я не хочу, чтобы Лиам чувствовал, что мешает нам здесь. Было бы хорошо, если бы мальчик остался. По крайней мере, пока он не оклемается.
— Хм-м-м, — выдаю я, давая понять Джорджу, что слушаю его, и продолжаю резать бобы в кастрюлю. Я стараюсь не быть слишком напряженной или слишком любопытной, поэтому продолжаю работать расслабленно и спокойно, чтобы не помешать Джорджу рассказать мне то, что он собирается сказать.
— Ты же понимаешь, что я хочу тебе этим сказать? Что было бы лучше, если бы ты немного сдерживалась в том, что касается твоих переживаний. Дай ему время и тогда Лиам откроется. А до тех пор мы можем просто показать ему, что мы здесь на случай, если он будет готов.
Я закатываю глаза. Сама знаю, что могу быть раздражающей.
— Попробую, — обещаю я.
— Вот и хорошо. На самом деле, я не должен тебе этого рассказывать, даже не имею права, но думаю, что будет лучше, если ты узнаешь. По крайней мере, часть истории. Возможно, это сможет помешать разразиться старой войне. И тогда ты лучше поймешь, почему должна держаться от него подальше, пока он здесь с нами. И я не хочу отпускать его так быстро. Его бабушка пристрелила бы меня, если бы еще могла, не позаботься я о том, чтобы с мальчиком снова все было в порядке. — Джордж предупреждающе на меня смотрит, и вдруг я начинаю ощущать себя такой грязной, потому что давеча пялилась на Лиама, и, смотря на него, у меня возникали определенные мысли. Джордж явно обеспокоен этим. Больше, чем я.
— Хочешь заболтать меня до смерти или, наконец, сказать то, что должен сказать, — задиристо спрашиваю я, отвлекаясь от дискомфорта внутри.
— Ладно, хорошо. — Старик строго смотрит на меня. — Лиам и Марк любили одну и ту же женщину. Все давно подозревали, что оба парня любят Мию. Но они смирились с этим, относились к ней как к сестре, защищали, и оба держали руки подальше от нее. Ради их дружбы. И вдруг Лиам и Миа тайно поженились. Это изменило все. Эта история порвала весь город.
— Они сбежали? — ошарашено спрашиваю я и не могу в это поверить. Это и есть причина окаменевшего сердца Марка? Что его лучший друг увел его любимую?
— Они не сбежали. По крайней мере, не в прямом смысле. Все трое были вместе в Атлантик-Сити, и там это произошло.
Я прихлопываю рот ладонью и ошеломленно смотрю на Джорджа. В каком-то смысле я почти сочувствую тому, что Лиам и Марк, должно быть, чувствовали в то время.
— Они очень любили Мию. Но она, наверное, любила только Лиама.
— Где сейчас Миа?
Джордж качает головой.
— Это то, что Лиам расскажет тебе сам. Когда будет готов, — серьезно говорит он. — Может так случится, что он никогда не будет.
Джордж опускает глаза на свою сеть и продолжает работать. Я знаю, что он не скажет больше ни слова. Но в то же время понимаю, что его слова должны сказать мне, что лучше мне игнорировать, как великолепно выглядит Лиам, какие он вызывает во мне чувства, насколько меня тянет к нему. Но я в любом случае собиралась сделать это. Но это не значит, что я должна бездейственно наблюдать, как он молча страдает и уходит в себя.
— Знаю, я сам настаивал на том, чтобы вы лучше узнали друг друга, но только потому, что хочу, чтобы ты к нему хорошо относилась, и он смог остаться здесь. Здесь его место, — бормочет Джордж.
Я чувствую себя еще более виноватой. Джорджу даже не приходится мне указывать на это.
Некоторое время я продолжаю работать, думая о том, что было бы лучше: просто оставить Лиама в покое и позволить ему оплести вокруг себя кокон, из которого он может не выйти даже через несколько месяцев. Или по возможности медленно и осторожно вытаскивать его из кошмара последних пяти лет. Чтобы показать ему, что все закончилось.
— О, черт, — громко ругаюсь я, и Джордж смотрит на меня с удивленно поднятыми бровями.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я могу бесконечно размышлять об этом и о чем угодно уговаривать себя — я такая, какая есть — и это будет грызть меня, если хотя бы не попытаюсь хоть как-то помочь Лиаму. Я просто не могу иначе. Не могу смотреть, если кто-то чувствует себя плохо. И что удивительно, особенно с Лиамом. Потому что он прошел через многое, как я только что осознала.
Я бросаю нож и решаю не говорить с ним о Марке, а тем более о том, что говорил Марк. Но хочу, чтобы Лиам почувствовал, что я буду рядом, если он будет нуждаться во мне. Что мы друзья. Я просто не могу больше вынести то, что он работает там один как перст, явно задыхаясь от чего-то, что заставляет его сильно страдать. Что-то, что Марк всколыхнул в нем. Из-за меня! Потому что был зол на меня! То, что Лиам сейчас страдает — это моя вина.
Джордж снова опускает взгляд на свою работу. Только по его сомкнутым губам можно увидеть, что его не радует, что я решила пойти к Лиаму. Но он тоже мужчина, и к тому же очень часто копающийся в себе. Один из тех, кому нравится размышлять и находится в одиночестве.
— Я не сломаю его, — говорю я в свою защиту. — Но это не хорошо, что Лиам слишком замыкается в себе. Не после всего, что он испытал. Такие вещи обычно выходят из-под контроля и захлестывают с головой.
— Хм-м-м, — только и произносит Джордж, и мне не стоит надеяться на большее. Он больше ничего не скажет.
Я с какой-то тревогой и неуверенностью иду к двери кухни и выглядываю наружу. Лиам все еще работает с забором. В этот момент он ударяет резиновым молотком по столбу. Мышцы его рук при этом двигаются, напрягаются и блестят на солнце, его живот напрягается, когда он поднимает руки для замаха.
— Помни, ты просто хочешь помочь ему, а не сокрушать его нотациями и псих-беседами, — шепчу я и открываю дверь.
Лиам не замечает меня, стоящую рядом с ним и боготворящую его тело, словно жаждущий путник недосягаемый спасительный стакан воды. И каким бы его тело не было для меня привлекательным, его шрамы ужасают от осознания того, как сильно пришлось страдать этому мужчине. Необходимость защитить его от этого просто непреодолима. Я отрываюсь от любования им и кладу руку на забор. Теперь я здесь, и Лиам ждет, когда я что-нибудь скажу. Только я не знаю, что говорить. С одной стороны, мне хочется подбодрить его, заставить забыть гнев, который я все еще вижу на его лице. С другой, я хочу избежать именно причины этого гнева, чтобы он не чувствовал давления. Так что, наверное, было бы лучше просто поболтать.
Но ничего не значащая трепотня — это то, что мне нравится еще меньше, чем вязание спицами и крючком.
— Прости, у меня сегодня плохое настроение, — внезапно произносит Лиам, пока я нахожусь в ступоре, все еще борясь с собой. — Я отвык, что окружающие меня люди не собираются в любой момент убить меня. Мне еще нужно привыкнуть к тому, что кто-то заботится обо мне.
Он становится рядом со мной и рассматривает у своих ног белые цветки клубники.
— Нет, — говорю я, — ты прав, если у тебя с этим проблемы, и это я должна извиниться. И мне не следует втягивать тебя в мои разборки с Марком. У вас двоих, очевидно, есть своя собственная история, а теперь еще я втягиваю тебя в свою.
— Я не должен был так реагировать утром, — извиняется он.
— Я не должна была ложиться к тебе.
Лиам усмехается.
— Проблема не в этом.
Я хватаю воздух.
— Нет?
— Нет, проблема в том, что может выйти из этого, и мое прошлое с Марком. Мы оба — это неправильно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Его слова отдаются болью в сердце, но после того, что Джордж только что рассказал мне, я их понимаю.
— Ясно, друзья, — предлагаю я.
Лиам смеется.
— Давай просто забудем на сегодня о Марке.
— Что мы будем делать вместо этого?
— Сначала мы закончим все здесь, а затем отправимся кататься верхом. Как друзья.
