– Но неужели Савари и император держат все это в секрете? Ведь в наших солдатах известие, что капитан Перережь-Горло не один из их собственных товарищей, а где-то скрывающийся английский шпион, которого они могут найти и разорвать на куски, вновь поднимет дух! Уверен, что император должен немедленно это опубликовать!
– Несомненно, он уже это сделал, – сухо ответил Алан, – что мы очень скоро почувствуем на себе. Вот почему я должен предпринять срочные меры, чтобы опровергнуть это известие.
– Опровергнуть? Вы что, с ума сошли?
– Вовсе нет.
– Тогда зачем это опровергать?
– Потому что я не верю ни единому слову подобной версии, – сказал Алан. – Я, как и Мадлен, считаю, что капитан Перережь-Горло – глава тайного общества «Олимпийцы», чьей эмблемой, между прочим, является окровавленный кинжал. Более того, я убежден, что капитан Перережь-Горло нанял определенное лицо, которое совершает для него убийства. И я готов в любую минуту назвать имя этого наемного головореза.
Охваченные возбуждением при этих словах, Алан и Мерсье привстали с мест. Внезапно они пошатнулись и чуть не упали.
– Эй, вы, там! – послышался снаружи молодой голос. – Стойте!
Лошади заржали, колеса заскрипели, и карета начала резко замедлять ход, накренившись, отчего пассажиры оказались прижатыми друг к другу. Когда голос послышался вновь, экипаж уже остановился.
Глава 9
ТРИ КИНЖАЛА
Ги Мерсье, поддавшись напряженной атмосфере, сразу же схватился за заряженный пистолет, лежавший на подушке справа от него.
Они сразу же ощутили пустоту ночной сельской местности. Мерсье в покрытом пылью зеленом кителе с одним золотым эполетом высунулся из окна. Алан резко повернулся, подняв голову и прислушиваясь.
– В чем дело? – спросил из окна Мерсье. – Что не так?
– Не так, капитан? – откликнулся юношеский голос с более близкого расстояния.
– Да! Почему мы остановились?
Так как экипажем правили двое форейторов, сидящих верхом на передних лошадях, на козлах не было кучера. Глазам путешественников представился первый форейтор, самодовольный низкорослый парень лет шестнадцати, в голубой куртке и белых брюках. С тех пор как они подобрали его на последней почтовой станции, он успел их проинформировать, что его имя Мишель и что когда-нибудь он станет еще более великим командиром кавалеристов, чем сам Мишель Ней[47].
– Что не так, капитан? – усмехнулся Мишель, дерзко отдавая честь. – Нужно зажечь фонари, верно? – Вытащив коробку с трутом, он помахал ею. – Может быть, еще не полностью стемнело, но мы па краю леса Арбло, а там-то уж будет весьма темно.
– И из-за этого вся суета? Не могли бы вы…
В этот момент Алан Хепберн быстро выскользнул из противоположной двери кареты и спрыгнул на землю.
Мерсье тотчас же щелкнул курком пистолета и, повернувшись, прицелился в него.
– Вернитесь немедленно! – скомандовал он.
Алан, не двигаясь с места, стоял у двери, устремив взгляд вперед на дорогу. Он ответил, лишь когда Мерсье повторил приказ.
– Я уже спрашивал у вас, – с раздражением сказал Алан, обернувшись к капитану, – неужели вы думаете, что я буду пытаться бежать? Если бы я хотел причинить вам вред, то ночью мог бы сто раз прикончить вас этим кинжалом. Лучше послушайте!
Он поднял руку, призывая к молчанию. В тишине было слышно, как ветерок шелестит в листве; от земли и деревьев исходил запах сырости.
– За нами следует всадник, – тихо произнесла Мадлен. – Он скачет всю ночь и весь день. Теперь его не слышно, но я в этом уверена.
– Может быть, это и правда, – нетерпеливо откликнулся Алан, – но я думал…
– О чем?
– О том, что кто-то едет впереди нас. На дороге через лес звуки слышны как в тоннеле. По-моему, впереди едет еще одна карета с кавалерийским эскортом. Но кто может в это время ехать в Булонь, да еще с эскортом? – Алан огляделся вокруг. – Где наш специалист в таких делах? Мишель! Эй, Мишель!
– Месье?
– Что это за звуки, Мишель? Еще одна карета с кавалерийским эскортом?
Мишель пытался порисоваться перед женщинами, эффектно вспрыгивая на переднюю ось, чтобы зажечь фитили медных каретных фонарей, и возмущался, что это представление остается незамеченным. Зато он продемонстрировал целый спектакль, давая ответ на вопрос Алана.
– Не так плохо для городского господина, – заметил он, сбегав в лес и как следует прислушавшись. – Это легкий экипаж с небольшим эскортом – четыре –шесть всадников, едущих рысью.
– Как по-вашему, можем мы догнать и перегнать их?
– Когда они скачут всего лишь рысью? Ха!
– Я имею в виду, безо всяких осложнений, чтобы они не перегородили дорогу?
– Ха!
Алан кивнул и бросил монету. Мягкий желтый свет квадратных фонарей на каждой стороне кареты осветил новенький наполеондор, который быстро поймал Мишель. Парализованный подобной щедростью, он сжимал в одной руке монету, а в другой коробку с трутом.
– Месье! – воскликнул он, добавив в качестве выражения признательности замысловатое ругательство. – Не знаю, как вас отблагодарить! Быть может, мне зажечь лампу с рефлектором внутри этой старой салатницы?
– Лампу с рефлектором, – переспросил Алан, вытянув шею и заглядывая внутрь кареты. – Да, пожалуй. Отличная идея, Мишель, зажигайте! Только помните о юбках дам и не наступайте им на ноги… Вот так! Теперь…
– Клянусь тем-то и тем-то святого такого-то! – выругался Мишель, спрыгнув рядом с Аланом в облаке белой пыли. – Я не забуду вам этого, месье, даже когда стану маршалом! Это почти так же здорово, как получить награду императора за капитана Перережь-Горло!
Если прежде Мишелю никак не удавалось привлечь внимание пассажиров, то теперь он сделал это в один миг.
– Награду императора за капитана Перережь-Горло? – повторил Мерсье, внезапно появившись в открытой двери на той же стороне, где стоял Алан. – Это еще что такое?
Мишель уставился па него:
– Как вас понимать, капитан? Вы ведь из армии вторжения, верно? А об этом было объявлено вчера вечером.
– Да, но мы только что из Парижа. Что вы имели в виду под императорской наградой за капитана Перережь-Горло?
Мишель окинул взглядом пассажиров, задержавшись па высунувшейся из окна Мадлен и маячившем за ней смуглом лице Иды де Септ-Эльм. Затем он собрался с силами, намереваясь вовсю использовать представившуюся возможность.
– «По приказу императора, – провозгласил он пронзительным голосом, – любому мужчине или юноше из пяти корпусов армии вторжения – от рядового до капитана, – который доставит живым в военную полицию преступника, известного как капитан Перережь-Горло и, как теперь доказано, являющегося проникшим в лагерь англичанином… У Мишеля не хватило дыхания, и несколько секунд он был вынужден изъясняться жестами, прежде чем перейти к финалу.
– …будет немедленно выплачена сумма в сто наполеондоров и выдано столько вина или коньяка, сколько он сможет выпить за одну ночь. Подписано мною, Савари, командиром бригады и начальником военной полиции». И клянусь вам, дамы, – добавил Мишель, – весь лагерь превратился в сыщиков. Мой кузен, Луи-Сир из конных гренадеров, говорит, что они прочесывают всю территорию вдоль и поперек!
Никто не проронил ни слова.
– Что касается вас, месье, – продолжал признательный Мишель, оглядывая костюм Алана, – то надеюсь, что вас в лагере знают. Не хотел бы я, чтобы в вас хотя бы заподозрили капитана Перережь-Горло.
– Нет, с этим все в порядке, – успокоил его Алан, чувствуя, однако, что на висках у него выступили капли пота. – К счастью, у меня есть удостоверения…
– Но я же говорил вам, месье…
– Послушайте, Мишель! – рявкнул Алан с раздражением, совершенно чуждым его натуре. – Эта другая карета все больше удаляется от нас. Вам ее не догнать вовсе, если вы не поспешите. Подгоните ваших лошадей и обойдите их, но не ввязывайтесь ни с кем в ссору. Быстро отправляйтесь!
Мишель послал Мадлен воздушный поцелуй и вскочил на лошадь. Алан быстро влез в карету, чувствуя на себе любопытный взгляд томных глаз Иды де Сент-Эльм.
Кнут защелкал с бешеной энергией, лошади мчались галопом через лес Арбло. Ида не сводила подозрительного взгляда с Алана, сидевшего с коробкой на коленях.
– Давайте забудем о награде, обещанной императором, – предложил он. – Неизменное правило этого джентльмена – отвлекать в трудную минуту внимание людей и давать им новую тему для разговоров.
– Возможно, – заметила Ида, – этого правила придерживается не только император, а кое-кто еще. Как ты думаешь, Ален?
– Ничье внимание, – сказала Мадлен, – пи в малейшей степени не было отвлечено разговорами о награде. Быть может, ваше, капитан Мерсье?
– Нет.
– Алан утверждал, – быстро продолжала Мадлен, словно пытаясь заставить Иду переключить внимание на что-нибудь другое, – что капитан Перережь-Горло, очевидно, является руководителем революционного тайного общества. Я не понимаю его, но должна понять. Продолжай, Алан!
