— Да, — кивнул Тони и направился к двери, пытаясь проскользнуть мимо своей сестры, прежде чем она успела бы обратить на него свой гнев. — Все кончено. Рад был повидать тебя, Адам.
Адам кивнул и, когда брат Джины исчез за дверью, вновь посмотрел на женщину, которая была его женой. И только тогда слова Тони вернулись к нему.
Все кончено.
Если бы только это было так легко, подумал Адам, глядя в янтарные глаза Джины.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Тони ушел, и у Джины появилось ощущение, будто она осталась одна в маленьком обшарпанном офисе. Казалось, Адам забыл о ней.
— Адам, — сказала она, придвигаясь к нему ближе, несмотря на неприветливую тишину в комнате. - Что происходит? О чем вы говорили с Тони? Чем ты рассержен?
— Рассержен? — его взгляд был холоден. — Ничем я не рассержен. Я просто занят. — Он поднял пачку исписанных листов и бросил их в коробку.
— Слишком занят, чтобы пообщаться со мной, но не слишком, чтобы поговорить с Тони?
Он повернулся на крутящемся компьютерном кресле и, упершись локтями в узкие подлокотники, сцепил на груди пальцы.
— Твой брат явился сюда без приглашения, так что у меня не было выбора. А чуть раньше не оставалось ничего другого, как отложить работу в сторону, когда я услышал этот детский визг.
Пожав плечами, Джина попыталась улыбнуться:
— Малыш Дэнни не смог удержаться. Родители купили ему с сестрой ту рыжую кобылку, и это был его первый выезд.
— Я вовсе не спрашивал, почему ребенок кричал, — произнес Адам, потянувшись за лежавшей на столе ручкой. — Просто заметил, что шум отвлекает. Я не привык, чтобы здесь крутилось столько народу. И мне это не нравится.
Джина почувствовала, как разгораются у нее щеки. Слова Адама прозвучали так, словно она целый день устраивала здесь праздники с фейерверками. Пара посетителей за неделю — вполне нормально. И если бы Адам хоть иногда выходил из своего сарая, чтобы поговорить с ними, возможно, это не раздражало бы его так. Но он всегда был занят: разговаривал по телефону, объезжал ранчо или запирался в своем офисе с покупателями.
Хорошо, что он так увлечен своим делом. Но почему бы в таком случае не разрешить и ей того же? Ее работа с лошадьми была для нее не менее важна. Это он должен был понимать.
В любом случае нечего спорить с человеком, который, судя по всему, готов вступить в битву из-за ничего. Джина не собиралась бороться с ним. Напротив. Ей хотелось добраться в нем до того Адама, которого она знала, когда была еще девочкой. Того, который всегда был готов защитить ее.
Того, который, как она чувствовала, был все еще заперт у него глубоко внутри.
Поэтому, несмотря на то пламя, что плясало у нее внутри, когда Джина заговорила, тон ее голоса был спокоен и рассудителен:
— У меня бывает только несколько человек в неделю, Адам. Им нужно посмотреть на лошадей. А мне — на то, как они с ними обращаются. Я не знаю, как без этого можно обойтись.
— Я не хотел бы их видеть здесь.
— Мне очень жаль. — Она любила его, но не могла с покорностью подчиняться ему во всем.
Его рот сжался, превратившись в жесткую складку.
— Это все равно не будет работать, Джина.
— Это? — Как эхо повторила она. — Что именно? Лошади? Люди?
— Наш брак, — коротко произнес он.
Джина испугалась той силы, с которой были сказаны эти слова. Ее желудок сжался в комок, но сознание продолжало работать. Что случилось? Что могло привести к этому? Она быстро прокрутила в голове весь день, начиная с самого утра, но вспомнила лишь только один радостный визг Дэнни.
— Это из-за Дэнни? — ее голос был похож на шепот. — Из-за его крика, да?
Лицо Адама застыло, и Джина поняла, что не ошиблась. Не так уж трудно было догадаться. Он потерял сына, и детский визг вернул ему воспоминания о другом ребенке. О том малыше, который был потерян для него навсегда.
— Успокойся, Джина. Этот мальчик тут ни при чем.
— Не отмахивайся от меня, Адам. — Она приблизилась к нему еще на один шаг. Гнев ее сменился сочувствием. — Ты услышал крик Дэнни, и он напомнил тебе о Джереми.
Складки вокруг его рта углубились, темные глаза расширились. Прежде чем она успела сказать что-то еще, он оттолкнулся от кресла и резко вскочил на ноги.
— Это не имеет никакого отношения к моему сыну. Нечего ко всему привязывать прошлое.
— Прошлое накладывает отпечаток на настоящее.
— Возможно, у тебя это и так. Но на мою жизнь прошлое не влияет. — Адам посмотрел на нее, и Джина увидела, что он действительно в это верит. Но она знала правду: радостный визг маленького Дэнни затронул что-то внутри него, что он держал в тайне ото всех. — То, о чем я говорю, имеет отношение только к нашему соглашению. Мы вступили в сделку, — его голос был бесстрастен, как механический голос компьютера, — и с моей стороны — не сомневаюсь, ты это признаешь, — я делаю все, что возможно.
— Да, — сказала Джина, пытаясь унять поток горячего жара, который заструился по венам от одного воспоминания о тех ночах. И если бы она регулярно не использовала противозачаточные пилюли, то давно бы уже забеременела. — Мы оба делали все, что возможно.
— Это верно.
Джина вздрогнула. Не потеплели его глаза хоть на секунду? Не подумал ли он тоже о тех ночах, которые они провели вместе? Или ей это показалось?
— Но, — продолжил Адам, — поскольку мы женаты уже больше двух месяцев, а ты все еще не беременна, может быть, стоит пересмотреть наше соглашение?
— Что?!
Этого она не ожидала. Не думала, что Адам мог вот так все бросить. Отказаться от земли, которая была ему так нужна. Но что же ей теперь делать? Собирать игрушки и отправляться домой? Забыть обо всем, что было у нее с ним?
О, боже!
Словно для этого разговора им требовалось больше места, Адам сделал несколько шагов в сторону и отступил в затененную часть сарая. Запах лошадей, свежего сена и старого дерева действовал успокаивающе. Джина медленно приблизилась к нему, не отрывая от него взгляда даже тогда, когда он повернул голову в сторону двери, чтобы посмотреть на залитый солнцем двор.
— Ты хочешь расторгнуть наш договор? — спросила она и моргнула, едва расслышав свой тихий непослушный голос. — Но если это так, я не могу с тобой согласиться.
Но ей придется. Какая женщина могла бы оставаться с мужчиной, которому она не нужна? Где ее достоинство? Ее фамильная гордость? Но как только в голове у Джины возникли эти вопросы, она тут же нашла ответ.
Ее гордость была полностью поглощена любовью. И это не было свободным выбором Джины. Как и то, что она не выбирала, кого ей полюбить. Она любила Адама большую часть своей жизни. Иногда ей казалось, что это чувство было в ней с рождения. И эти два месяца, проведенные с ним, только укрепили ее в этой уверенности.