Гмыря положил трубку на рычаг. Тишину кабинета расколол хохот. Напрасно Старостин бренчал ключом о графин. Никто не обращал на него внимания.
— Зачем же вы так, Василий Сергеевич? — Директор прижал палец к переносице, стараясь подавить смех. — Зачем же так, голубчик? Как раз люминограф — отличный прибор. Получил серебряную медаль на выставке.
— Береженого и бог бережет. — Гмыря поглаживал телефонную трубку, потом вытащил из кармана плоскую металлическую коробочку, выудил оттуда таблетку и заложил за щеку. — Пропесочил, значит. Спасибо.
— Не стоит, — великодушно ответил Лепин.
— Почему же? Стоит. Так мне, старому дураку, и надо… Другим все, как говорится, до лампочки. Сидят себе вечерком, чаи гоняют из рюмочек. Ладно. Погляжу, какой в этом месяце карнавал получится.
— А вы не грозите нам! — вдруг вспылил Старостин.
— Я не грожу, — растерянно ответил Гмыря. — Посмотрим, сколько в этом месяце «Радуг» выпустите.
— Есть тут кто-нибудь из сборочного? — Директор оглядел кабинет.
— Стародуб! Иван Кузьмич! — подхватил Старостин. — Вами директор интересуется.
У дальней стены возникло движение, и над рядами, словно светлый буек, всплыла белобрысая голова начальника сборочного цеха.
— Я! — откликнулся Иван Кузьмич, прижимая исписанные листки.
Он не терял времени и составлял завтрашнюю сводку по дефициту. Все, что происходило на парткоме, Иван Кузьмич улавливал вполуха, не проявляя особого интереса. Даже намек Лепина на «подпольные бригады», доводящие до уровня уже сданные приборы, не затронул Ивана Кузьмича. Каждый день подкидывал Стародубу новые заботы, и если он будет обо всем помнить, то и свихнуться недолго. Сейчас его первейшей заботой был дефицит. Надо так подбить, чтобы к концу месяца дефицит не висел на балансе, это может ударить по прогрессивке.
— Что происходит с «Радугой»? — Смердов поднялся с дивана и встал рядом с Гмырей.
— Пока неизвестно. — Иван Кузьмич замялся. С главным инженером он чувствовал себя уверенней, должно быть, оттого, что виделся с ним чаще, привык.
— Почему?
— Говорят, в этом месяце с «Радугой» будут проводить полный цикл контрольных испытаний.
— Ну и что? — произнес Смердов. — Пусть проводят.
— Датчики могут подвести при полном цикле. Как их подбирали? Из браковочного хлама. Обычные испытания еще туда-сюда. А полный цикл могут не выдержать. — Иван Кузьмич все больше удивлялся: неужели директор ничего не знает? Может, он отменит испытания?
— Раз в год проводим типовые испытания, и обязательно когда запарка! — выкрикнул кто-то. — Выпендриваются там, в ОТК! Как прогрессивку получать, так они первые!
— При чем тут ОТК? — возмутился Иван Кузьмич. — Приказ был произвести типовые испытания именно с этой партией приборов.
— Чей приказ? — спросил директор, хотя он отлично знал, что такой приказ мог исходить лишь от главного инженера.
— Геннадия Захаровича приказ, — пробормотал Стародуб и решительно сел на свое место. Конец квартала — не шутки. Как это главный инженер рискнул затеять подобное? Конечно, в этом есть какой-то умысел, не дурак ведь Греков.
— Товарищ Греков, вы будете выступать? — Старостин поглядел поверх голов в сторону главного инженера.
— Нет. Вопрос технический. И разбору здесь не подлежит, — ответил Греков.
2
Податливо качнулись рессоры, и Смердов уселся в пахнущий бензином кузов.
— Пора худеть. Я свой вес контролирую рессорами, — произнес Рафаэль Поликарпович. — Откажусь-ка я, пожалуй, от хлеба на месяц.
— Помогает? — равнодушно спросил Греков. Он уже сидел в машине и смотрел на ярко освещенный заводской двор.
Шофер приподнялся и проверил, хорошо ли захлопнута задняя дверца.
— Боишься, Вася, что директор вывалится? — Смердов усмехнулся.
Шофер что-то пробормотал и включил стартер. Настороженно, словно приглядываясь к каждому повороту узкого каменного коридора, машина миновала территорию завода и покатила по улице. Грекову иногда казалось, что встречные машины о чем-то переговариваются между собой, надо лишь внимательно прислушаться. Работяга-самосвал, наверное, отпускал очередную шутку относительно тарификации перевозок песка. Серенькая почтовая делилась своими наблюдениями, где что продают в магазинах. А «Волга» с цветными свадебными лентами и болтающимися на ветру резиновыми колбасами хвалилась родственниками жениха…
— Прав он, как ни крути! — Смердов легонько толкнул Грекова локтем.
— Кто он? — спросил Греков, хотя знал, кого имеет в виду директор.
— Любимец ваш, Лепин.
— Да… Пожалуй, — нехотя поддержал Греков. — Возникла обстановка для появления Гмыри, и тот появился. В идеальном своем виде: добросовестный работник, а по существу — жулик. Действительно, парадокс.
— Не согласен. Некоторые поступки Гмыри и были заведомо нечестными, но совершались без корысти.
— Так уж и без корысти? А премии, прогрессивки? — Греков постепенно втягивался в разговор. — Выходит, что материальное стимулирование можно направить во вред.
— А все оттого, что не учитываем индивидуальность, — заметил Смердов.
— Возможно, — согласился Греков. — Но ведь то, что как будто идет на пользу нашему заводу, а следовательно, и самому Гмыре, вредит государству. Отсюда вывод: наш завод в его теперешнем виде является институтом, чужеродным нашему государству. Вы как считаете, товарищ директор?
Смердов наклонился к шоферу и попросил ехать его по бульвару. Тот недоуменно пожал плечами — это несколько лишних километров.
— Вася, — укоризненно проговорил Смердов. — Мы о деле беседуем, а ты со своими километрами. Нехорошо. — Он опять повернулся к Грекову. — А если завтра Гмыря уйдет? Люди почувствуют большую ответственность и…
— Вряд ли, — перебил Греков. — Появится другой Гмыря. Он порождение завода. В этом суть. Нужны кардинальные решения.
— Но что мы можем сделать одни? — произнес Смердов. — Мы в общей системе. Мы связаны с поставщиками, с потребителями. Не на острове ведь живем…
— Значит, так и будем работать на холостом ходу? — задумчиво проговорил Греков и добавил: — Нет. Надо вырваться из замкнутого круга.
Разговор их не был похож на спор. Просто каждый высказывал то, о чем думал, в их словах чувствовались взаимное уважение и заинтересованность в общем деле. Но тем не менее Грекову не хотелось продолжать разговор.
— Какие новости, Рафаэль Поликарпович? Скоро сольют наш завод с соседним? — спросил он.
— Не говорите! — огорченно воскликнул Смердов. — Опять звонили из горкома. Днями будет специальное совещание. А ведь сольют. И понесем мы с вами два креста.
— Отправьте в главк письмо, пока не поздно. Поезжайте к министру.
— Что вы! — Смердов махнул рукой. — Москва далеко, а горком через улицу. Дипломатия нужна. А какая — ума не приложу. Главное, отбиваться нечем. Рабочих ведь не хватает, как ни мудри.
— Почему бы горкому самому не связаться с министерством? Зачем они вас уговаривают, не понимаю?
— Вы ребенок, Геннадий Захарович! Они, безусловно, свяжутся с министерством. Да только тогда, когда меня в союзники втянут. А еще лучше, если я сам буду просить министерство о слиянии, тут горком меня и поддержит. — Смердов огорченно отвернулся к окну. Волосы на его затылке топорщились, и Грекову захотелось их пригладить. Он представил, как гладит по голове директора завода, и расхохотался.
— Что с вами? — не оборачиваясь, спросил Смердов.
— Навстречу едет «Жигуленок». Он предупредил нашу «Волгу», что у следующего поворота стоит автоинспектор. И очень строгий.
Смердов проводил взглядом промелькнувший голубой кузов автомашины.
— Вам не удавалось подслушать, о чем иногда переговариваются между собой машины? — спросил Греков.
— Вы, дорогой мой, псих. И демонстрируете это сегодня во второй раз, — сказал Смердов.
— Не заметил. А когда было первый раз?
— В первый раз на заседании парткома. Ваш приказ о типовых испытаниях «Радуг».
Вот оно, начинается. Конечно, ради этого разговора Смердов и предложил ему отпустить «газик» и взялся доставить главного инженера домой на своей машине.
— Не понимаю, зачем вам надо было устраивать спектакль. Держать вечерами людей, выплачивать сверхурочные? — Смердов пристукнул кулаком по спинке сиденья. — И не молчите, пожалуйста! Что произошло? Почему вы не предупредили меня?
— Это вопрос чисто технический, — упрямо произнес Греков.
— А я уже не инженер? Ничего не понимаю? Нет, у вас что-то другое на уме. В Москве за нас спокойны. И вдруг — срыв плана по основной номенклатуре!
Греков привалился к дверце и прикрыл глаза. Ему казалось, что если скорость еще немного прибавить, машина выскользнет из-под него и он очутится на асфальте. И тут он вспомнил раздраженные, глупые реплики Павла Алехина на парткоме. Что это с ним случилось? Многие годы Алехин словно и не замечал его, Грекова. А сегодня полез в спор. Может быть, Татьяна поведала ему о встрече в кафе и он ревнует? Нет, это исключено.
