Не всегда время, расстояния и иные обстоятельства позволяли совершить далекое путешествие и завязать личные контакты на месте. Сплошь да рядом приходилось довольствоваться перепиской. Организованной системы почтовой связи грекам понадобилось ждать довольно долго — в этой области их значительно опередила Персия, ставшая первым государством, которое завело у себя хорошо организованную почтовую службу. Поддерживать регулярную почтовую связь было в Персии тем легче, что там уже существовала отличная и планомерно развивавшаяся дорожная сеть: о строительстве дорог в Персии стали думать очень рано, предвидя их будущее использование как в административных и стратегических целях, так и в целях торговли. Не удивительно, что уже в IV в. до н. э. там организуют почтовую связь. На дорогах, на расстоянии 25 км друг от друга, располагались станции, где верховые посыльные, везшие письма, останавливались, передавали, иногда даже ночью, почту следующей смене посыльных, а те в свою очередь довозили ее до ближайшей станции. Посыльные, которых греки называли «ангарой», передвигались по стране с большой скоростью. Так, от Суз до Эфеса (расстояние 2500 км) они добирались всего за 150 часов. Поскольку возили они главным образом корреспонденцию служебную, относящуюся к нуждам управления, то особое значение придавали сохранению государственной тайны, а потому должность руководителя аппарата связи доверяли лишь людям знатного, известного в Персии рода. Например, при Артаксерксе II должность эту занимал родственник персидского царя Кодоман, будущий царь Дарий III.
Греция же, как уже говорилось, далеко отставала в этом отношении от Персии, ибо вплоть до эпохи эллинизма не имела организованной почтовой службы. Если обстоятельства требовали письменного общения, заставляли передать в другой город какие- либо сведения, то корреспонденцию доставляли пешие посланцы — гемеродромы, гонцы. Функции эти исполняли молодые, сильные люди, способные бегать на длинные дистанции, ведь они обычно не шли, а бежали, покрывая за день огромные расстояния. Грекам и в голову не приходило, что гонцов можно менять в дороге: тот же посыльный, которому письмо было вручено, обязан был сам доставить его на место и лично передать адресату. Своеобразной формой обеспечения тайны переписки была система, применявшаяся в Спарте. Люди, желавшие обмениваться корреспонденцией и держать при этом в тайне ее содержание, заранее договаривались между собой и заводили палочки идентичных размеров, называемые «скиталон». Тот, кто отправлял «письмо», наматывал на свою палочку узкую полоску кожи, на которой и был написан текст послания. Получатель же мог прочесть его перематывая эту полоску на собственную палочку тех же размеров. Понятно, что такая система могла использоваться только людьми, специально договорившимися между собой обо всех деталях.
Александр Великий, стараясь унаследовать обычаи и порядки персов в разных областях жизни, попытался ввести в своей державе также и их систему почтовой связи, однако план его остался неосуществленным. Организованная почтовая служба появилась лишь в государстве Птолемеев. Основывалась она, по всей видимости, на персидских образцах, была, однако, значительно расширена и усовершенствована путем введения специальных пунктов сбора и сортировки почты, что облегчало ее отправку в разные концы страны.
В одном из папирусных текстов мы находим выдержку из служебной книги, которую вели на почтовой станции около Мемфиса в 255 г. до н. э. Этот интересный документ дает представление о функциях и методах работы почтовых станций эллинистического периода. Почтовый служащий принимал письма и посылки, регистрировал их и сортировал, раскладывая их по адресам в две группы: в Верхний и Нижний Египет. На каждой такой станции, где сортировали почту, посыльные в установленном здесь порядке очередности принимали корреспонденцию и везли ее дальше. Станция близ Мемфиса была, очевидно, важным узловым пунктом, так как там работал многочисленный персонал почтовых служащих, который принимал письма и посылки четыре раза в день. Персонал состоял из людей, принимающих и разбирающих почту, и из тех, кто развозил ее, курсируя между станциями, располагавшимися на определенном расстоянии друг от друга. В места, находившиеся неподалеку от станции, почту доставляли пешие посыльные — библиофоры. В районы более отдаленные почту везли на верблюдах, поэтому здесь посыльных называли камелитами (от «камел» — верблюд). Большие транспорты с корреспонденцией отправляли водным путем — по Нилу.
КОММУНИКАЦИИ — ПУТЕШЕСТВИЯ — СВЯЗЬ В РИМСКОМ ГОСУДАРСТВЕ
Только ведь небо меняет, не душу — кто за море едет.
Праздная нас суета томит: на судах, на четверках
Мчимся за счастием мы…
Гораций. Послания, I, 11
Когда римляне начали совершать далекие путешествия, в каких условиях, какими средствами передвижения они пользовались — сведений нет. Если верить письменным памятникам, то уже в конце царской эпохи, в 511 или 510 г. до н. э., сыновья Тарквиния Гордого, как об этом сообщает Тит Ливий, опираясь на сведения более ранних хроник, побывали в Дельфах в святилище Аполлона.
Только одно мы можем утверждать наверняка: римляне в отличие от греков рано стали думать о строительстве дорог. Избежать морских путешествий они, конечно, не могли, но — опять- таки в противоположность грекам — моря не любили, чарующих прелестей его словно не замечали, а сосуществование с морем воспринимали как вынужденную необходимость. Поэтому и мы обратимся сначала к общим условиям путешествий римлян и лишь затем коснемся их плавания по морю.
Римское или греко-италийское торговое судно
Быстрый расцвет Рима, политическое и экономическое расширение и экспансия Римского государства заставили его граждан вступить в контакты со многими странами и народами. Приходилось направлять к ним посольства и иные делегации, а когда влияние Рима вышло за пределы Италии, он уже не мог не считаться с волнениями и любыми беспорядками в провинциях и должен был своевременно посылать туда военные силы. Римляне полностью отдавали себе отчет в том, что быстрая переброска войск и регулярное снабжение провинциальных легионов продовольствием были возможны лишь при наличии развитой сети дорог. Понимали они и то, что города, расположенные на хороших, часто используемых трассах, имели больше шансов для экономического прогресса, с чем также были связаны торговые интересы граждан. К строительству дорог, прокладке коммуникаций побуждали их и личные потребности: римляне охотно ездили в курортные местности, ища исцеления разным недугам, а римская молодежь все чаще отправлялась за границу учиться — в Афины, где изучали философию и ораторское искусство, на остров Родос, где преподавали известные риторы, или на остров Кос, чтобы овладеть ремеслом врача.
Наконец, римляне с удовольствием посещали места, связанные с именами прославленных людей прошлого, города с богатой традицией. Цицерон рассказывает, что, когда он со своими знакомыми побывал в Платоновой Академии, кто-то из присутствовавших выразил свои впечатления такими словами: «Дано ли это нам от природы или вызвано неким заблуждением, что когда мы видим места, где, как мы слыхали, часто пребывали достопамятные мужи, то это волнует нас сильнее, чем когда мы либо слышим об их деяниях, либо читаем что-то ими сочиненное? Так, например, как волнуюсь сейчас я сам. Ибо мне приходит на ум Платон, который, как мы знаем, первым завел обыкновение предаваться здесь рассуждениям. Даже те садики, лежащие поблизости, не только напоминают мне о нем, но, кажется, открывают его живого моему взору. Здесь бывал Спевсипп, здесь же Ксенократ, здесь же и его ученик Полемон… Сами места имеют в себе такую силу, способную воссоздать для нас прошлое» (Цицерон. О пределах добра и зла, V, 2). Переданные здесь ощущения живого ума и впечатлительной души были хорошо знакомы великому оратору. Сам Цицерон во время своих путешествий стремился отыскать места, прославленные именами знаменитых людей: в Метапонте он посетил могилу Пифагора; в Агригенте на Сицилии не без труда обнаружил место погребения Архимеда и очень гордился этим открытием.
Особенно модными стали туристические поездки в эпоху Римской империи; люди путешествовали много и часто, с удобствами и без всяких забот. Вспомним, как в 8 г. н. э., вскоре после смерти Валерия Мессалы, его сын Котта отправился в путь вместе со своим другом Овидием и они беспечно проводили время, пока на острове Эльба их не настигло известие об опале поэта, которому было приказано немедленно явиться в Рим к Октавиану Августу. Поэт пишет позднее из ссылки своему другу Котте:
Нас с тобою вдвоем видел остров Эталия — ИльваВ час расставанья, когда слезы текли по щекам.
Овидий. Письма с Понта, II, 3, 83–84
