Прохожу в свой кабинет мимо помощника, который осматривает меня ошарашенным взглядом.
Что, плохо выгляжу?
Так вроде все уже должны привыкнуть к моему неприглядному нутру.
Скидываю кожанку, открываю шкаф. Здесь у меня целый гардероб. Я больше живу на работе, чем дома. Да и с моей спецификой в работе всегда должна быть запасная одежда. Скидываю насквозь промокшие джинсы и футболку. Надеваю штаны цвета хаки и черную водолазку, закатывая рукава и обнажая предплечья.
Выглядываю в приёмную, прошу Славика принести мне крепкий кофе и данные на новых партнёров Юсупова, которых нужно пробить.
Работаю несколько часов, полностью подавляя в себе лишние мысли. В какой-то момент даже получается обрести равновесие. Поймать ту чёрную пустоту, к которой привык, и полное безразличие к ярким краскам этого мира.
Периодически, уже по привычке, посматриваю в монитор, на камеры, которые транслируют мой дом. Тишина. Никого нет. Кроме кота. Эта зараза сидит на подоконнике и доедает цветок. Скотина. Это цветы Елены. Каждый из них она выращивала, словно ребёнка. Но меня не трогает, что их губит кот. Пусть жрёт. Этот кот, в конце концов, заставил моего сына заговорить. Пусть только фразу – уже успех, которого мы не смогли добиться с психологом.
Работаю дальше. Ухожу к Рустаму с докладом по партнерам.
— Передавай Марии привет от Дианы, — вдруг, как бы между прочим, произносит Рустам, покачиваясь в своём кожаном кресле.
Стискиваю челюсть. Начинает утомлять и раздражать его вмешательство в мою жизнь. Ему всегда было плевать даже на тех, кого трахал он, а тем более без разницы, с кем контактирую я. Он всегда циничен и жесток, тот, которого интересует только работа. Его и Елена никогда не интересовала. Есть у меня супруга – и ладно. Нужно помочь с ее лечением – всегда поможет, но в личное не лезет.
А сейчас его повышенное внимание вызывает у меня волну агрессии.
— Диана просила взять у тебя телефон Марии.
— Зачем?
— Моя супруга по большей части проводит время дома с дочерью. Скучно, хочет пообщаться, в гости пригласить.
И это не совсем правда. Нет, может, его супруга и ищет подруг, но повышенное внимание Рустама обуславливается не этим.
Он после женитьбы и рождения ребёнка вдруг стал, мать его, философом. Решил, что надо спасать мою чёрную душу. Лезет в мое нутро, пытается анализировать, контролировать меня, словно я уже не хозяин себе. Боится, что покалечу себя или уйду вслед за супругой.
Рустам пытался сослать меня в отпуск, ибо я живу на работе и часто бухаю. От этого я и устроил спектакль с Марией в роли моей девушки, чтобы показать, что всё хорошо и не нужно ковыряться в моей жизни, пытаясь ее спасти. Мне казалось, одной демонстрации Рустаму будет достаточно. Но нет. Он слишком проницателен, чтобы поверить.
— Я передам Марии, если она захочет созвониться, — отрезаю. — Если рабочих вопросов больше нет, я пойду.
Поднимаюсь с места, забираю папку, выхожу из кабинета под пристальным взглядом Рустама.
Что он может знать о моей жизни, если я сам ни хрена не понимаю, как ее восстановить после смерти жены.
Снова прохожу в свой кабинет. Рабочее время подходит к концу, могу ехать домой. Только туда мне сегодня нельзя. Боюсь снова сорваться и сотворить что-нибудь непоправимое. Я за себя последнее время не отвечаю.
Отпускаю Славика, делаю себе еще один эспрессо, падаю в своё кресло, прикрывая глаза. Тело непривычно ноет, тянет каждую мышцу, кости ломает, холодно. Это меня еще не отпустило после визита в город мертвых. Мертвые вытягивают энергию.
Голова тяжёлая, пульсирует, выдвигаю ящик, достаю парочку анальгетиков, закидываю в рот, запивая кофе. Откидываюсь в кресле, скольжу взглядом по монитору.
Мария и Артем уже дома. Всё в порядке. Наблюдаю. На самом деле, несмотря на то, что совсем не уделяю сыну внимания, я всегда наблюдаю за каждым его шагом. Только по камерам. Вживую не могу… Он пахнет Еленой, улыбается, как она, и мне хочется от этого выть и вгрызаться в собственные кулаки, чтобы заглушить боль.
Прикрываю глаза, но все равно через несколько минут открываю, пялясь в монитор.
Артем в своей комнате что-то усердно рисует, рыжая зараза развалился рядом на столе, лениво играя с фломастером.
Маша заглядывает в детскую, что-то говорит, улыбаясь, и убегает в свою комнату.
Несмотря на то, что в комнате няни тоже установлены камеры, я никогда ни за кем не наблюдал, если там нет моего ребенка. Камеры в комнате няни – больше для безопасности и проверки наемных работников на чистоплотность.
Но за Марией наблюдаю. На автомате, неосознанно, словно не принадлежу себе.
Вот она быстро стягивает с себя спортивный костюм, оставаясь в простом белом белье.
Белье самое обычное, но я ловлю себя на мысли, что вот это белье сексуальнее самого развратного. Есть скрытый эротизм именно в простоте.
Она расстегивает бюстгальтер, отбрасывая его в сторону, обнажая упругую грудь. Хорошие формы, молодое тело, кровь с молоком. Сейчас Маша одна, не пытается кому-то понравиться или закрыться, она естественная. Но даже наедине с собой в ней много женского, утонченного и соблазнительного.
Настоящая девочка…
Маша наклоняется к бумажному пакету за новыми вещами, демонстрируя мне свои бедра. Вчера я все прекрасно рассмотрел, потрогал, смял, попробовал на вкус, но все равно мое голодное тело реагирует. И весь контроль опять летит к черту.
Бля...
Закрываю глаза.
Оденься уже, девочка.
Мне придушить тебя хочется сейчас за свои животные желания.
Ты же не согласишься на простой секс без всей этой ванили, без обязательств и чувств?
Ты же не примешь это?
Нет, конечно, нет...
Глава 17
Мария
Очередное утро дается тяжело.
Всё вроде как прежде, но легкость во мне испарилась. Даже когда здесь присутствовала Ведьма, стены этого особняка на меня так не давили.
Я не видела Роберта, но чувствую, что он дома. Я научилась чутко улавливать его запах и определённую мужскую тяжёлую ауру. Никак не могу избавиться от неловкости. Когда после фееричного секса тебе заявляют, что это разовая история, чувствуешь себя неуместной. И насколько бы ни нравился мужчина, сталкиваться с ним не хочется. Потому что обидно, да и парадоксально стыдно. Даже любимая женщина после первой близости ощущает неловкость. Задача мужчины – снять эту неловкость. Роберт с задачей не справился...
Взбиваю яйца на омлет, посматривая в окно. Да, Роберт дома. Я не ошиблась. Его машина стоит во дворе.
Нагулялся вчера с обладательницей шикарного букета из белых лилий?
Вот ему самому перед своей женщиной не стыдно за нашу спонтанную связь?
Накрывает едким разочарованием.
Мне казалось, он не такой.
Хотя что я о нем знаю? Нафантазировала себе образ настоящего мужчины, на него и запала. А Роберт не тот...
Тема кормит кота. Краем глаза замечаю, как мальчишка нюхает горстку сухого корма, присматривается к нему, а потом тянет в рот.
— Артем! Не надо! — подлетаю к пацану. — Это невкусно.
Мальчик замирает, виновато опуская глаза.
— То, что едят кошки, людям нельзя.
Артем кивает, всыпая корм назад в пачку.
— А хочешь сегодня испечем меловые печенья? Они очень вкусные и так же хрустят.
Пацан кивает.
— Вот и договорились. Ты чай будешь или какао?
Кивает, улыбаясь.
— Какао?
Снова кивает.
Мальчишка убегает в гостиную, а я продолжаю готовить. Слышу шаги в коридоре, явно не детские, а потом раздается стук пальцев о дверь. Оборачиваюсь. Выдыхаю. Это Иван.
— Привет, котёнок, — хитро ухмыляется, облокачиваясь на дверной косяк, рассматривая меня. Ванечка у нас, как всегда, на стиле – в черной джинсовой рубашке с высоким воротником, которая расписана белыми надписями. Виски выбрил, челку уложил. Красавчик.
Вот что бы мне в этого зайчонка не влюбиться?
