неудачнику, скорее всего, было британской чертой.
— А мне он нравится, — сказал он, словно защищаясь. — Они оба мне нравятся.
— Мсье, можно мне немного сахара? — голос у Мелвила был глубже, чем можно было предположить, глядя на него: звучный и мягкий, говоривший о классической театральной подготовке, с идеальной артикуляцией.
— Конечно. — Ричард поставил сахарницу на середину стола, когда они с Валери устроились за ним, составив компанию юной парочке.
Мадам Таблье, вполголоса ворча по поводу того, что ее исключили из обсуждения, грохотала наверху, подготавливая комнату для новых постояльцев. Паспарту с равнодушным видом сидел на диване и, как ни посмотри, походил на набитое чучело из местечкового музея.
Все в молчании смотрели в свои чашки с кофе, ожидая, что кто-то другой заговорит первым.
— Этот кофе очень вкусный, — сказала Мари.
— Спасибо. — Ричард с радостью поддержал нейтральную тему. — Забавно, знаете ли, я заметил, едва стал готовить людям завтраки: в наши дни все уверены, что разбираются в кофе, но на самом деле никто в нем ничего не смыслит! Включая меня, должен признаться…
— Со мной то же самое; люди у Бруно жалуются, а затем…
— Зачем вам нужна наша помощь? — Предел терпения Валери к хождению кругами был достигнут с молниеносной скоростью. Снова повисло неловкое молчание. — Это как-то связано с бедным мсье Граншо? — Ричард, не удержавшись, закатил глаза при слове «бедный». — С тем, который пропал, я имею в виду, а не с судьей.
Юные влюбленные быстро переглянулись.
— На самом деле — с обоими, — последовал ответ Мари.
— Понятно. — Валери внезапно расцвела победной улыбкой, и все немного расслабились. — Почему бы тогда не начать с начала, моя милая?
Это теплое обращение слегка удивило Ричарда. «Эге, — подумал он, — да она превращается в мисс Марпл». И он вовсе не был уверен, что такие внезапные перемены ему по душе, поскольку опасался, что увязнет во всем этом еще глубже.
— Спасибо, мадам. — Мелвил накрыл руку Мари своей, стоило ей заговорить, и она улыбнулась ему тепло и благодарно. — Я знаю, мы уже встречались, и когда я увидела вас сначала с офицером Боннивалом, а позже и с судьей, то не знала, что про вас думать. Но то, что они говорили о вас обоих, после того как вы ушли…
— Вы подслушивали? — Тон Валери не был резок, она просто хотела получить представление об уровне честности.
— О да, — последовал дерзкий ответ.
— Умница, продолжайте.
— А что они о нас говорили?
— О, Ричард, в данный момент это совершенно неважно.
— Прошу прощения. — У него возникло чувство, будто его отчитали, как Найджела Брюса в роли доктора Ватсона отчитывал строгий Холмс Бэзила Рэтборна[46].
— Знаете, я раньше работала на другого мсье Граншо, — продолжила Мари, — того, который пропал.
— Горбуна? — Ричард был решительно настроен не оставаться в стороне.
— Полагаю, что так, мсье. Но он был таким милым и очень добрым ко мне, когда скончалась моя мать; всегда следил, чтобы у меня все было в порядке.
— Не то что мсье le juge, да?
— Да, мадам, полная противоположность. В нашем городке ходила шутка, что единственный способ отличить одного близнеца Граншо от другого…
— Я и забыл, что они близнецы.
Он просто думал вслух, но Валери в ответ наградила его таким взглядом, который буквально кричал ему держать язык за зубами, отчего Ричард почувствовал, что его место — на диване с Паспарту, в роли еще одного чучела.
— И что за шутка, Мари? — спокойно обратилась Валери к девушке.
— Что единственный способ различить близнецов Граншо — это душевность.
Последовало короткое молчание.
— Я чего-то недопонимаю? — уточнила Валери ровно.
— У одного она есть, а у другого — нет, — вставил Ричард с таким видом, словно выкладывал козырную карту. — Я прав, да? — быстро и немного нервно уточнил он.
— Да, мсье.
Ричард с довольным выражением откинулся на спинку стула.
— Это не особо смешно, — раздраженно заявила Валери. — Так, значит, раньше вы работали на мсье Граншо?
— Горбуна? — без необходимости повторил Ричард.
— Да, но по понятным причинам, когда он исчез, заняться там стало нечем.
— И некому стало платить вам.
— Точно, мадам.
— Могу я спросить, — Ричард едва не поднял руку, — когда, по вашему мнению, он исчез?
Теперь Валери одарила его взглядом, в котором, вероятно, впервые читалось, что Ричард сказал что-то стоящее, и он испытал секундную радость.
— С месяц назад, может, больше.
— А могли бы вы сказать поточнее?
— Нет, извините. Мсье частенько отсутствовал, когда я приходила убираться, но всегда оставлял конверт с деньгами. По пятницам. Конверты обычно лежали на комоде в прихожей, если мы не встречались. А потом их не стало.
— И что вы сделали?
— На вторую пятницу без конверта, то есть денег, я рассказала офицеру Боннивалу.
— А он что сделал?
— Ничего. Он заявил, что тот — глупый старик, играющий в дурацкие игры, и что он не собирается тратить драгоценное время и ресурсы полиции…
— Обед и подметки, — ядовито прокомментировал Мелвил, вызвав улыбку у Мари.
— Он сказал, что спросит судью, что тот собирается делать, а через несколько дней Боннивал сообщил, что судье нужна помощь по дому: уборка, стирка и прочее. — Она выглядела виноватой. — Мне, нам нужны деньги.
— О, это вполне понятно, моя милая. — Валери похлопала ее по руке. — Абсолютно понятно.
— А я кое-чего не понимаю, — вмешался Ричард, кинув извиняющийся взгляд на Валери. — Чем мы можем помочь? В чем именно вам требуется помощь?
Мари с Мелвилом переглянулись; состоялось безмолвное обсуждение того, кому предстоит все объяснять.
— Меня преследуют, — произнес Мелвил голосом без малейшего намека на страх, наоборот, с долей радостного волнения, и гордо выпятил челюсть, как переигрывающий актер.
— Преследуют? Но кто? — спросила Валери с блеском в глазах, который Ричард за пару дней их знакомства научился узнавать как опасный.
— Мужчина и женщина, моложавые.
Ричард и Валери переглянулись, и в их безмолвном обсуждении все неизбежно сошлось на Риззоли.
— С каких пор? — спросил Ричард с утомленным видом дежурного сержанта полиции на пороге пенсии.
— Знаете, это довольно забавно, — вмешалась Мари. — Я убиралась у судьи — хотя там на самом деле не особо много работы — и попросила Мелвила отправить письмо.
— Просто счет за электричество, — быстро вставил тот.
— А когда он вернулся, я и говорю: мол, знаешь, по средам мой мсье Граншо обычно отправлял свои письма. Каждую среду, без исключений. Письма из почтового ящика забирают в четыре сорок пять. Мсье приходил в четыре сорок четыре в любую погоду и отдавал свое письмо в руки почтальону. Сам того не зная, Мелвил сделал то же самое.
— Я сначала не заметил этих людей, но, когда почта уехала, они пошли за
