В поисках источника этой фразы я окинул с трудом фокусирующимся взглядом помещение, постепенно осознавая себя лежащим в больничной палате. В метре от моей койки стояла прекрасная огненноволосая девица невысокого роста, одетая в медицинский халат. Её лицо заливал румянец, на фоне которого терялась россыпь веснушек. Чуть поодаль стоял здоровяк с густой седоватой растительностью, в которой пряталась широкая улыбка, на лице.
— Очнулся, герой? — пробасил мужчина, направившись к медсестре. — Не поверишь — ждали с нетерпением. Гром, зараза, все уши прожужжал требованиями как можно быстрее поставить тебя на ноги. Павел Семёнович, лечащий врач. Ну как ты? Кроме головокружения, разумеется.
Перед глазами всё снова поплыло, и я поспешил вернуть голову на подушку.
— Вижу, не особо, — продолжил Павел Семёнович. — Ну ничего, жить будешь. Это ты, приятель, правильно придумал — шлем носить. Такая безделица, а жизнь спасает.
— Ещё бы, — улыбнувшись, отозвался я. — Несколько пуль им словил, и ничего.
— Про пули уж потом похвастаешься, а пока полежи тихо, в себя приди. Только перевернись, уколоть тебя надо.
Я послушно перевернулся на живот, и почти сразу же почувствовал идущий от растираемой спиртовой ваткой ягодицы холод, а затем и лёгкую тянущую боль от вводимого внутримышечно лекарства. Самого укола, как и извлечения из-под кожи иглы, я не ощутил — лёгкая рука у Кирочки, однако.
— Ватку подержите пару минут, если можете, — раздалось смущённое бормотание медсестры. — Если нет, то…
— Не-не-не, — поспешил я развеять неловкость, — руки на месте и шевелятся, я сам.
Тут доктор не сдержал усмешки, вогнав, как мне показалось, медсестру в краску ещё сильнее.
— Вообще Кира у нас, — сказал Павел Семёнович, — дама боевая, смутить её очень тяжело. Но у тебя получилось — тяжёлые пациенты всё же за сиськи её полапать ещё никогда не пытались.
Довольный своей шуткой, врач хохотнул и, дождавшись, когда я перевернусь в исходное положение, приступил к опросу, итогами которого, судя по всему, остался доволен.
— Ну что же, — подытожил он подзатянувшуюся беседу, которую я, признаться, детально не запомнил, — боли и головокружение, само собой. За недельку пройдёт, не позднее. Зрение, похоже, в порядке, но это уже завтра выясним окончательно. Нарушений памяти нет. На тошноту не жалуешься, да и не рвало. Легко отделался. Отдыхай пока. Сейчас покормим. Судно, если надо…
Я поднял руки в протестующем жесте, невежливо перебивая Павла Семёновича:
— Нет-нет-нет, сам дойду. Только скажите, куда.
Мой визави понимающе усмехнулся и ответил:
— Сразу у выхода из палаты. Но ты не геройствуй, покоя побольше надо. За сим всё. Вечером навещу, не скучай.
С этими словами доктор покинул палату. Я же пораскинул мозгами над сложившейся ситуацией. Прав он, больному нужен покой. А с другой стороны — стыд перед Кирой, которой подкладывать под меня утку и мои продукты жизнедеятельности выносить. И откуда, казалось бы. Первый раз эту медсестру вижу, и это часть её работы, в конце-то концов. Вот только предстать перед ней в таком… кхм… неприглядном виде казалось чем-то недопустимым.
«Гормоны взыграли, кобелина?» — мысленно спросил я у себя.
И по начавшему, едва мысли отошли исключительно на образ Киры, набухать девайсу, коим наградила природа, понял — взыграли. Стыдливо осмотрелся — не заметил ли кто так не вовремя образовавшийся в районе паха бугор на простыне, которой я был укрыт. Но соседи, которых я в палате насчитал ровно двух, мирно спали, так что неловкость момента пропала. Повернул голову налево, увидел на прикроватной тумбочке комплект больничной одежды и решил, что надо проверить своё заявление на деле. Быстро надев просторные штаны и майку (хм, а я что, всё время тут голый лежал? кстати, а всё время — это сколько? надо будет уточнить), сунул ноги в войлочные шлёпанцы огромного размера и медленно поднялся с койки. Длиннополую рубашку с коротким рукавом, подумав недолго, так и оставил на тумбочке — всё равно не гулять собирался. Сделал пару аккуратных шагов и прислушался к ощущениям. Всё вроде в порядке, голова кружилась едва заметно, картинка перед глазами не плыла. Главное, без резких движений…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Только оправившись и вернувшись в постель, запоздало понадеялся, что тапочки продезинфицировали после предыдущего пациента. Подхватить грибок совершенно не хотелось. Впрочем, раз уж Стражи даже водопровод здесь наладили, то и такой вопрос стороной не обошли. Да и на фоне общей стерильности, что царила в палате и во внешнем виде Киры и Павла Семёновича, было бы удивительно обратное. Разве что по чьему-то упущению, исключительно по причине человеческого фактора. Погруженный в эти размышления, я не заметил появления Киры в палате.
— Антон Олегович, — кашлянув, окликнула она меня, — ваш обед.
Я, поблагодарив медсестру, поднял подушку к спинке кровати и принял полусидячее положение. Кира поставила передо мной столик-поднос с довольно обильным обедом. От запаха свежей еды буквально слюни потекли. С трудом сдерживая желание умять всё как можно быстрее, я приступил к приёму пищи. В процессе поймал себя на мысли, что толком ел в последний раз аккурат перед выходом в рейд, и то в основном какие-то пищевые концентраты довоенного (а что, могло быть иначе?) изготовления. Массово производимые, без маркировки, сытно, но никогда не угадаешь, какой вкус выпадет. А сейчас… м-м-м… густые щи с мясом, немалых размеров куриная грудка на второе с гарниром из гречневой каши с грибами, компот с кусочками фруктов, аккуратно нарезанный огромный ломоть белого хлеба. Много и, самое главное, натурально! Земля и небо, иначе и не скажешь. Трапеза увлекла настолько, что я даже забыл на некоторое время о присутствии в палате Киры. А уж спящие соседи для меня изначально от предметов интерьера отличались мало. Придёт время — познакомлюсь. А пока обстоятельства не способствуют.
Ел я, стараясь соблюдать правила приличия, но не торопиться было сложно — настолько организм требовал топлива для функционирования. Да и вкусно было — за уши не оттащить. И всё же ложкой по тарелку не стучал, ни капли мимо не пролил, и даже умудрился не накрошить. Не знаю уж, присутствие Киры так повлияло, или ещё что. Врождённой интеллигентностью я не отличался, за приёмом пищи себя сдерживать всегда приходилось даже до Песца, что уж про последние три года говорить. Покончив с обедом, откинулся на подушку и блаженно прикрыл глаза. Жизнь, как говорится, налаживалась.
— Вот медикаменты, — вернул меня мелодичный голос Киры в реальность.
Настала моя очередь смутиться. Не для того ведь медсестра осталась рядом со мной, чтобы унести поднос. Я пробормотал слова благодарности, принял из рук Киры стакан и горсть таблеток, закинул в пасть сразу все и тут же проглотил вместе с добрым глотком воды.
— Сколько я уже здесь? — наконец-то смог задать я один из волновавших меня вопросов.
— Сутки.
Услышав такой ответ, я недовольно скривился. Впрочем, могло ведь быть и хуже. Кира же продолжала говорить:
— После боя у развилки всех раненых сюда эвакуировали. Штатный сотрудник с проникающим ранением, вы с че-эм-тэ и с разными повреждениями трое ваших друзей, — медсестра, поймав мой беспокойный взгляд, успокаивающе кивнула. — Все живы, не волнуйтесь. И даже почти все отделались легче вас. Тот, кто назвался Садко, в хирургии с переломом ноги и незначительными осколочными ранениями. Кэп только с лёгкими осколочными. Ну а Лёд отделался лёгкой контузией.
— Насколько лёгкой? — поинтересовался я судьбой товарища.
— Без потери сознания, — ответила Кира. — Но его, в отличие от вас, тошнило.
С последними словами она позволила себе лёгкую улыбку. Я улыбнулся в ответ и благодарно кивнул. Мдя, нашей группе относительно повезло. Впрочем, все живы, а это главное.
— Если больше вопросов нет, — сказала Кира, — я пойду. Работать надо.
— Благодарю, — кивнув, отозвался я. — Не имеется.
— Выздоравливайте.
Ну вот и всё. Дверь в палату закрылась. А чего, в принципе, ты ожидал. Человек на работе, ты в отделении не один больной, других обойти тоже требуется. С этой мыслью я сполз по кровати из полусидячего положения, поворочался немного и закрыл глаза. После плотного обеда и, вероятно, медикаментов потянуло в сон. Может, и состояние наложилось. При черепно-мозговых травмах, насколько я до нынешнего момента знал только в теории, сонливость — один из симптомов. И при столь приятных обстоятельствах, как вкусная еда и удобная постель, довольно неплохой, надо сказать. С этими мыслями я и уснул.
