– Так что же всё-таки произошло? – спросил Глазунов, как только они очутились в кабинете.
– Пока гипотеза одна: несчастный случай, – немного помолчав, подтвердил капитан. – Губенко, видимо, погиб от контакта с включенным в сеть фотоувеличителем, внутри которого электрошнур оказался частично оголённым и соприкасающимся с корпусом аппарата. Вот ведь какая нелепость. – Он внимательно посмотрел на репортёра. – Или вы опять думаете иначе?
– Думаю, – коротко бросил Глазунов. – Электрошнур можно преднамеренно оголить.
Капитан вздохнул:
– Возможно, вы и правы. Посмотрим, что скажет электротехническая экспертиза.
– А каков результат автотехнической? Её провели в ГИБДД?
Капитан ответил не сразу. Сначала попросил разрешения закурить. И лишь вдохнув дымок сигареты, сказал:
– Экспертизу-то провели…
– И что же? Или это следственная тайна?
– В какой-то степени – да… Пока могу назвать ещё одну из причин аварии «Москвича»: слабо закреплённый штуцер тормозного устройства… Вы что-нибудь смыслите в автоделе?
– Не очень, – признался Глазунов.
– Специалисты говорят, что это привело к утечке тормозной жидкости в цилиндре, и тормоза машины не сработали.
– Но Добриков – шофер экстра-класса! Он бы не мог не закрепить этот проклятый штуцер!
Капитан снова глубоко затянулся дымком сигареты. То, что Добриков был специалистом своего дела, он знал. Знали это и в ГАИ, потому-то там тщательно исследовали злополучный штуцер. Выявили на нём и на цилиндре отпечатки пальцев. Некоторые из них не были идентичны отпечаткам погибшего. Но об этом капитан был не вправе сейчас говорить. Он лишь уточнил:
– Кто-нибудь из сотрудников редакции или друзей Добрикова пользовался его машиной?
– Нет. Он берёг её пуще глаза. Машина, хотя и старенькая, но, благодаря заботам Кости, ещё могла бегать и бегать. Он чистил, смазывал, следил за каждым винтиком.
– Ясно… А в лабораторию Губенко кто был вхож?
– Ну, знаете!.. Уж не думаете ли вы, что кто-нибудь из нас, журналистов, причастен к его гибели?
Корнеев и бровью не повёл.
– Не там ищете, товарищ капитан, – запальчиво продолжал Глазунов. – Кроме меня, у него не бывал никто, незачем. Паша и приборку сам делал.
– Да вы успокойтесь, – примирительно сказал капитан. И подосадовал, что не мог выложить своему собеседнику всю правду: в замке двери лаборатории эксперт горотдела обнаружил свежую царапину, а это наводило на кое-какие мысли. Выявлены и чьи-то следы обуви, с ними тоже следовало поработать… По мнению же самого Корнеева, с детства увлекавшегося фотоделом, не поддавался объяснению отмеченный хаос в хранении фотоплёнок: кассеты, несмотря на имеющиеся специальные ящички, были словно вытряхнуты, грудами и вразброс валялись на полках шкафчика, что не позволил бы себе ни один фотограф. Капитан загасил сигарету.
– Я почему вас об этом спросил: порядок у нас такой: выяснять все обстоятельства, чтобы установить истину. Вы ведь в ней тоже заинтересованы, не так ли?
Глазунов опустил голову. Он не рад был своей вспышке: капитан добросовестно делал своё дело.
– Извините, – сказал он тихо. – Я погорячился. Что-то нервы за последнее время сдали.
– Ещё бы не сдать, – согласился Корнеев. – Подряд два таких происшествия. – А про себя с тревогой подумал: «Как бы не было вскоре и третьего». А подумав так, торопливо поинтересовался: – А те двое, в «девятке», они могли видеть вас в машине Добрикова?
Глазунов сразу уловил смысл вопроса, невесело усмехнулся:
– Думаете, следующий на очереди в покойники я?.. Нет, маловероятно. В машине я сидел по другую сторону от товарищей. К тому же, было темно… Как обо мне-то узнают? А вот за Наташу беспокоюсь. Если всё это дело рук её преследователей, то, наверное, ей больше угрожает опасность, чем мне.
«Пожалуй, – мысленно согласился с ним капитан. – Но как они вычислили его друзей? И почему решились на такое?.. Побоялись, что те заявят об непонятной погоне? Что же опасного было в этом?.. Загадка!»
Он снова посмотрел на журналиста:
– Вы не пытались отыскать Наташу?
– А вы?
– Специально – нет. Но дополнительно к другим заданиям личный состав горотдела сориентирован о ней… Но вы мне не ответили.
– Да, искал. Пока – безрезультатно.
Глазунов на мгновение умолк, потом вновь поднял на Корнеева загоревшиеся глаза:
– Я вот о чём подумал! Почему бы вам не опросить сотрудника ГИБДД, о котором мы с Пашей упоминали? В ту ночь он остановил эту «девятку». Может, и госномер её записал?
«Молодец журналист, – похвалил его в душе капитан. – Голова работает». А вслух сказал:
– Это идея. Спасибо. И всё же мой вам совет: посидите пока дома, или поезжайте куда-нибудь на отдых. Вы же в отпуске! А мы тут сами постараемся во всём разобраться.
Глазунов мгновенно и вновь запальчиво отреагировал:
– Вот уж спасибо за заботу! У меня один за другим гибнут товарищи, а я должен дома отсиживаться? Нет! Вы делайте своё дело, а я… буду искать Наташу. Ей больше грозит опасность. А за мою жизнь беспокоиться не надо, я сам могу постоять за себя.
Капитан достал из пачки ещё одну сигарету.
– Хорошо. Поступайте, как хотите, Но давайте договоримся: звоните мне, если что. А я – вам. Дома есть телефон?
Глазунов молча подал ему визитную карточку. Капитан спрятал её в бумажник, закурил сигарету и стал прощаться:
– Что ж, до свидания… И всего вам хорошего.
– Вам тоже, – всё ещё сердито отозвался Глазунов. – Позвоните мне, как поговорите с постовым ГИБДД.
Капитан кивнул, однако твёрдо решил больше ни о чём не рассказывать этому закусившему удила журналисту, и как можно быстрее, на всякий случай, прикрыть его оперативниками.
7Похороны Павла острой болью отозвались в сердце Глазунова. Бросая горсть земли в могилу, он с трудом сдержал готовые вырваться слёзы. Зато они обильно струились по серокаменному лицу вдовы друга, застывшей с двумя крохотными девчушками у края глубокой чёрной ямы. Вспомнились и похороны Добрикова.
«Зачем и кому понадобились эти трагедии?» – подумал он.
Глазунов стиснул зубы, мысленно поклявшись любой ценой отыскать и вытащить виновного на свет божий и на суд людской. «А путеводная ниточка к этому есть, – думал он, – только бы найти Наташу!»
Но побывал в следующем институте, химико-технологическом, лишь в четверг, после похорон. Бродил по коридорам, заглядывал в аудитории. Наташи не было нигде, и никто не мог ничего сказать о ней. Лишь однажды показалось, что мелькнул лучик надежды: рыхловатый стареющий завкафедрой органического синтеза материалов Верховский словно в раздумье, замедлил с ответом. Но уже в следующее мгновенье развёл руки:
– К сожалению, таковой не знаю, молодой человек.
Глазунов вышел на улицу. Куда теперь? Он взглянул на часы: около двух, самое время где-нибудь перекусить. Решил заглянуть в ближайшее кафе. Посмотрел меню и ахнул: цены небывалые! Выросли в два-три раза. Но в зале так вкусно пахло жареным мясом, а в желудке так противно посасывало от голода, что махнул рукой и решительно прошёл в глубину зала.
Народу в кафе было немного: то ли заканчивалось время обеда, то ли отпугнули цены… Как бы там ни было, за столиком он находился в одиночестве, да и за другими сидели по одному-два человека.
Он ел свой любимый борщ, жевал аппетитную отбивную, а сам всё думал о Наташе: где она может быть? И тут его взгляд упал на выходящую из соседнего зала золотоволосую девушку в голубом плаще: «Да ведь это Наташа!»
Торопливо обтерев губы бумажной салфеткой, Глазунов рванулся вслед за девушкой. Нагнал её уже на улице.
– Наташа!
Она обернулась. Сразу было видно, что узнала его. Однако брови её нахмурились.
– Подождите, Наташа. – Глазунов поравнялся с ней. – Вы мне очень нужны. Нам надо поговорить.
– Где, здесь?
Глазунов осмотрелся. Почти рядом, на другой стороне улицы, начинался сквер.
– Пойдёмте в скверик.
Увидев в глазах девушки замешательство, он настойчиво взял её под руку, повёл через улицу.
В скверике находились лишь молодые мамаши с детскими колясками, да несколько старичков и старушек. Глазунов отыскал в глухом уголке свободную, тёплую от солнца скамейку.
– Так в чём дело? – сухо спросила Наташа.
Глазунов помедлил с ответом. Раньше думал, что увидит её, и тут же выложит все свои тревоги, горести и сомнения. А сейчас не знал, с чего начать.
Наташа глядела в сторону, ждала.
– Я искал вас… Все эти дни искал.
– Зачем? Разве я дала к этому повод? Или вы жалеете, что не воспользовались случаем, когда я оказалась в вашей квартире, и теперь решили наверстать упущенное?
Глазунов покраснел. Не мог не признать в душе, что несколько раньше такие мысли приходили в голову, тем более что девушка и впрямь понравилась ему. Но, справившись со смущением, грубовато сказал:
