— Три часа. Три часа я на тебя угробил. А знаешь, сколько стоит мой час? Знаешь? А?
— Не знаю.
— И не надо знать. Тебе за эти три часа всю жизнь со мной не расплатиться. Всю свою голубую жизнь. — Сергей Николаевич улыбнулся и поднял налитую стопку. — Давай по последней. И за дело. Вперед!
— Диктофон я не возьму. Учтите, — не взял свою стопку Андрюша.
— Да и не надо, — махнул рукой Сергей Николаевич. — Не бери. Ты мне и так все расскажешь! Куда ты от меня теперь денешься? А? На нары? Или под асфальт?
Андрюша и сам уже почти поверил в такую свою перспективу. Только не знал еще, чем же он ее заслужил.
— А почему это я должен под асфальт?
Сергей Николаевич очень расстроился его непонятливости:
— А ты не видишь, как вокруг тебя все закрутилось?! Не видишь?! Ты вдруг стал нужен Алику, «папе». И Мариночке ты очень нужен! Не догадываешься почему?
Андрюша хотел сказать, что все началось у Казанского, когда он сел в их «мерседес», но промолчал. Решил, пусть Сергей Николаевич сам выговорится, но тот ушел от разговора круто:
— Ах, Андрюша, Андрюша… Если бы ты знал… Если бы ты только знал, в какую историю ты попал… Ладно… Давай по последней.
Они выпили. Зажевали зеленью. Андрюша понял, что сам он ему ничего уже не скажет. Но все-таки спросил:
— И куда же это я попал? В какую историю?
Изо рта Сергея Николаевича наивно свисала бледно-зеленая веточка. Он помотал ее в губах:
— Ты попал в мясорубку, Андрюшенька. В покое тебя уже не оставят. Без меня тебе оттуда не выбраться. Без меня ты выползешь оттуда фаршем, только фаршем. — Сергей Николаевич полез во внутренний карман. Достал знакомую пачку, перетянутую резиночкой. — Совсем забыл. Я ведь тебе аванс должен. Четверть, как полагается. Двести пятьдесят баксиков…
Андрюша уже смотреть не мог на эти чужие зеленые деньги. Отвернулся. Сергей Николаевич вдруг хлопнул в ладоши:
— Артур!
Тут же вошел охранник в синей форме. Остановился у входа.
— Какой у тебя размер? — спросил деловито Сергей Николаевич у Андрюши.
— Размер чего? — не понял Андрюша.
— Как — чего? Костюма!
Андрюша никогда в жизни не носил костюмов. На экзамены или в театр надевал белую рубашку с пуловером и джинсы. Белая рубашка и символизировала парад.
— До армии был сорок восьмой.
Сергей Николаевич окинул его прищуренным взглядом:
— Артур, надо одеть мальчика на первое свидание. Принеси-ка ему французский костюм пятидесятого размера, четвертый рост. Ботиночки итальянские, из последней партии. Какой у тебя размер? — Это уже к Андрюше.
— Сорок третий.
— Значит, ботиночки сорок третий. — Это к Артуру. — А рубашечка какой? — А это к Андрюше.
— Сорок второй.
— Рубашечка сорок второй. — Артуру. — И галстучек на твой вкус. Да! И, конечно же, белье. — И опять Андрюше с улыбкой понимающей: — Бельишко-то у тебя, поди, армейское еще? Портянками пахнет.
— В ВДВ портянок не носят.— Это Андрюша с обидой.
— Значит, бельишко и носочки тонкие. Все понятно?
Артур тоже деловито оглядел Андрея:
— Понятно, — и вышел.
Через пять минут Андрюша одевался на первое свидание. Сергей Николаевич корректно вышел из комнаты, чтобы ему не мешать. Но только Андрюша скинул с себя домашнюю майку и трусы, в дверях неожиданно появился Сергей Николаевич:
— Ничего-ничего. Не стесняйся. Мы теперь свои. Родные.
Андрюша тут же надел новые облегающие тело трусы. Сергей Николаевич обошел его вокруг:
— Хорошо сложен. Молодец… — Сергей Николаевич брезгливо поморщился на татуировку с парашютом. — А это жлобство зачем?
— Это не жлобство, — сказал Андрюша. — На войне всякое бывает. «Духи» могут так труп разделать — родная мать не узнает. А на этой татуировке шифром все сказано, кто ты, из какой бригады. До сих пор сотни трупов сухопутных опознать не могут, а у десанта и у морпехов такого нет. Без татуировки бойцу никак нельзя.
Сергей Николаевич посерьезнел. Покачал головой. С жалостью еще раз оглядел Андрюшу:
— Тогда, конечно… Ну ты одевайся. Я пока твои обноски соберу.
Он собрал Андрюшино барахлишко. Заботливо разложил его на бильярде. Долго аккуратно заворачивал в хрустящую фирменную бумагу.
Андрюша надел шикарный, цвета мокрого асфальта, костюм и повернулся к нему лицом:
— Ну как?
— А где галстук?
— Галстуки я не ношу, — предупредил Андрюша.
— Не носил, — поправил его Сергей Николаевич. — Еще не носил.
Он взял галстук, разорвал целлофан упаковки, набросил галстук себе на шею и тремя ловкими движениями исполнил четкий треугольник узла. Протянул галстук Андрюше:
— Надевай.
Андрюша, сморщившись, поднял тугой воротник новой сорочки. Надел галстук:
— Так?
Сергей Николаевич достал из нагрудного кармана кремового пиджака черные очки:
— Носи. Дарю.
— Да не надо… Спасибо…
— Надо. Чтобы синяки под глазами скрыть.
Андрюша послушался его. Сергей Николаевич отошел на шаг и придирчиво оглядел Андрюшу. Как папа Карло сделанного им из полена Буратино:
— Повезло Мариночке. Такой мальчик!… Джеймс Бонд… Я бы и сам в тебя, Андрюша, влюбился.
Андрюша нахмурился. Сергей Николаевич не обратил на это никакого внимания. Он считал деньги:
— Значит, я тебе должен двести пятьдесят. Так?
— Вроде так, — кивнул Андрюша.
— Минус костюм. Минус все причиндалы…
— Костюм я у вас не просил, — напомнил Андрюша.
— Хочешь французский костюм расценить как спецодежду? — рассмеялся Сергей Николаевич. — Слишком жирно. Все равно бы самому покупать пришлось. Ты теперь в солидной фирме работаешь, обносков я не терплю. — Сергей Николаевич поднял подбородок к потолку, посчитал в уме. — Возьмем с тебя минимум. Как с родного. За все про все всего двести. Итого — твоих кровных пятьдесят. Держи. — Щелкнула резиночка. Сергей Николаевич протянул Андрюше стопочку десяток:
— Пересчитай.
— Да ладно. — Андрюша сунул деньги в карман.
— Пересчитай. Никаких «ладно»!
Андрюша опять достал деньги. Мучаясь под строгим
взглядом Сергея Николаевича, пересчитал десятки. Сказал смущенно:
— Тут только три.
— Точно. Три, — подтвердил Сергей Николаевич. — А две остальные на бильярде лежат. Забыл? У меня все как в аптеке. Возьми.
Андрюша взял с бильярда сложенные пополам десятки. Ну никак они не хотели расставаться с ним. Сергей Николаевич подошел к нему:
— И от тебя я жду такой же точности. Я тебе доверяю. Но помни, что самый большой человеческий недостаток для меня — ложь. Солгавший человек для меня…
— Труп.
— Моральный труп, — поправил его Сергей Николаевич. — Пойми, Андрюша, эта «стрелка» твоей жизни касается. Ни больше, ни меньше. Ты узнаешь, чего они от тебя хотят. А я — вытащу тебя из мясорубки. Это в твоих интересах и в моих — не скрою. И я рад, что у нас интересы общие. Будь.
Андрюша пошел к выходу из бункера. На солнечный свет.
— Да! — Остановил его Сергей Николаевич. — За сиськи и за попку Марину не хватай. Она не такая девочка. И «папа» нам этого не простит. Сделает из нас трупов.
— Моральных? — уточнил Андрюша.
— Нет. Настоящих. «Старший вожатый» человек очень строгий. Помни это. Будь.
Андрюша уже открывал дверь, когда Сергей Николаевич остановил его снова. Видно, сам очень волновался перед «стрелкой на стрелке».
— Да! Когда с ней закончишь, сразу ко мне. Бери тачку и сюда. Я тебя здесь буду ждать. Хоть до утра. — Он взял с бильярда аккуратный пакет с обносками. Подал его Андрюше. — Возьми себе на память о мальчике Андрюше. Его ведь больше нет.
— Как это нет? — растерялся Андрюша.
— А так… — сказал Сергей Николаевич грустно. -, Кто ты теперь, я не знаю… Только уже не Андрюша… Будь. — И он протянул Андрюше руку. — Будь осторожен. Привязался к тебе как к родному…
7
«Стрелка на стрелке»
Андрюша шел по Литейному домой и думал. Думал, как закрутила его жизнь всего за один день!
Он вдруг стал очень нужен незнакомым еще вчера, странным людям. Мистика какая-то. Все вокруг него движутся и развиваются. А он один как неподвижное тело, которых в природе не существует.
Андрюша вспомнил найденную в ванной «эврику». Главное — двигаться и развиваться по собственной воле! Куда тебе хочется! А куда он сейчас движется? И по чьей воле?
Марина сказала, что он ей очень нужен. На встречу с ней он бы пошел и без задания «песца»! Значит, идти к ней на встречу — единственная реальность, отвечающая его «эврике».
Он сидел на бульварчике у гастронома «Диета» и думал. Зачем он срочно понадобился Марине? В чужой рожок не заглянешь. Сколько там? Один патрон? Или вся обойма? Одна она придет или с кем-нибудь? Скорей всего одна. В конце разговора она почти зашептала в трубку. Боялась, что ее могут услышать. Но номер-то на АОНе отметился. И не только для нее. Неизвестно, что там произошло дальше. Что за отношения у нее с этим «папой». А может, с Ченом? Как он на нее смотрел в кабаке…
