— А где ваша машина?
— Я без машины.
— Пешком? — удивилась Марина. — Идемте. Я вас подвезу.
Они шли к такси через асфальтированную площадку, огромную, как футбольное поле. Посреди площадки после вчерашней грозы блестела в закате лужа. В луже, как кораблик, плавал желтый листок. Как когда-то давным-давно букетик фиалок в луже у Михайловского замка.
Марина открыла заднюю дверь:
— Андрюша, вам куда?
— На Литейный.
— В «Ариадну»? — испугалась она.
Он ее успокоил:
— Домой. Я живу на Петра Лаврова.
— На Фурштатской, — нагло поправил его таксер.
Марина устроилась на заднем сиденье. Андрюша хотел сесть рядом с таксером, но раздумал и сел рядом с Мариной, стараясь не касаться ее аккуратного бедра в горошек.
Таксер завел двигатель. Звеня разболтанным диском сцепления, как победными литаврами, тачка рванулась по кольцу вокруг стадиона. Таксер тут же стал рассказывать новые анекдоты про таблетки «Упса» и «сладкую парочку». Марина вздыхала. Андрюша молчал. Тогда таксер закурил и запел со значением:
Прошла любовь,Прошла любовь,По ней звонят колокола!…
Андрюша осторожно, двумя пальцами, взял его сзади за плечевой мускул и чуть надавил. Простейший прием: в переводе с японского «Ущеми плечо». Таксер вскрикнул, испуганно оглянулся на Андрюшу:
— Ты чего, командир?
— Не пой, пожалуйста,— попросил Андрюша.— И сигарету брось, пожалуйста.
Таксер щелчком выбросил сигарету в окно, сказал мрачно:
— Сразу предупреждать надо, что не в духе.
И, слава Богу, замолчал до конца пути. Только уже на Литейном спросил:
— Какое место Фурштатской?
— В любом месте останови. Я пройдусь.
Тачка дернулась и тут же остановилась. Мастер косил под дурачка.
— Пожалуйста, пройдись.
Напрашивался. Не понимал, что людям не до него. Андрюша полез в карман.
— Я же дальше еду, — отвела его руку Марина, и шоферу: — Подождите, я попрощаюсь.
Мастер хотел сказать что-то, но покосился на мрачного Андрюшу и промолчал.
Тачка остановилась в самом начале Литейного, как раз напротив Большого дома. Марина протянула Андрюше руку, тряхнула волосами:
— Чен говорит, что он такого упорного бойца еще не видел. А Чену можно верить. — Она улыбкой высоко оценила Чена.
Андрюша молчал. Она не убирала руку. Они так и стояли напротив Большого дома, взявшись за руки. Она вдруг оглянулась и сказала шепотом:
— Все равно вы эти два дня лучше с Сашей нигде не показывайтесь. Ладно?
— Почему два дня?
— Через два дня они с Георгием Аркадьевичем куда-то уезжают. По делу. По очень важному делу. Ладно?
И не убрала руки. Ну конечно, девчонка. Совсем девчонка. Стала бы женщина вот так стоять посреди улицы, взявшись за руки.
— Так вы все ему передадите?
— Передам.
Марина опустила голову. Но руку так и не убрала.
— Если бы я знала тогда… Он из-за меня все продал… И машину, и книги, и квартиру, все… Этого ему не говорите. Не надо. Это только вам. Все равно уже поздно. — Она вздохнула и убрала руку. — Пора.
— Подождите! — остановил ее Андрюша.
Она с готовностью вернулась. Снова встала рядом.
— Запишите мой телефон,— сказал Андрюша.— Может, понадобится.
Он сейчас точно знал, что Марине понадобится, обязательно понадобится его телефон, и Марина это поняла. Открыла сумочку взрослой леди и стала в ней искать. В сумочке что-то бренчало и гремело, как в испорченной игрушке. Наконец она достала ручку и чью-то визитку. Хитро прищурилась:
— Первые три цифры я записывать не буду. Они ведь такие же, как в «Ариадне». Район-то один. Правда?
Андрюша не знал, какие цифры в «Ариадне», но сказал свои:
— Первые — двести семьдесят четыре…
Марина подмигнула ему зеленым глазом:
— Давайте последние четыре.
Андрюша сказал ей цифры. Она аккуратно записала. Прежде чем спрятать все в сумочку, посмотрела на него лукаво:
— Думаете, понадобится?
— Обязательно, — уверил ее Андрюша.
— А вы мне эти дни не звоните. Ладно?
— Буду ждать вашего звонка:
Она опять лукаво посмотрела на него.
— А можно я просто так позвоню? Без всякого дела? Можно?
— Конечно.
Она удовлетворенно улыбнулась:
— Я очень рада, что в вас не ошиблась, Андрюша. Очень рада.
Застучали каблучки, хлопнула дверь такси. Зазвенели литавры, и тачка укатила. Андрюша чувствовал, что очень скоро она ему позвонит. Очень скоро. И не просто так, без всякого дела…
8
Only you
Дома было тоскливо и пусто.
В кухне на столе, прислоненная к чайнику, стояла записка от мамы. Без знаков препинания: «Андрюша ждала не дождалась уехала на дачу к тете Леле всего на два дня у нее крыжовник осыпается пельмени в холодильнике борщ на подоконнике картошка между дверей будь умницей не скучай я скоро всего на два дня мама».
Рядом лежали три десятки из «командировочных». Андрюша вспомнил, что на фотографии мать стояла у куста крыжовника и радостно кому-то улыбалась в объектив. И до него с внезапной ясностью дошло, что свою мать он потерял.
Потерял то, что никогда и не думал потерять.
Думал, что мать — это навсегда.
Как собственное сердце.
Оно остановится — и ты остановишься…
И потерял.
У нее крыжовник осыпается…
Андрюша перевернул записку. На обороте торопливо, наверное уже опаздывая, мать черкнула: «Звонил два раза какой-то то ли Айзенберг то ли Айсман не расслышала».
Андрюша понял, что звонил ему Айлендер. Островитянин. Алик из КГБ.
По ящику шли спортивные новости, кончилась программа «Время». Значит, было уже полдесятого. Если отнять время на дорогу, они просидели с Мариной у стадиона целый час. А ему показалось, что от силы минут десять… Андрюша послонялся по квартире. Постоял у телефона. И набрал «простой номер». В трубке после гудков щелкнуло. Автоответчик заговорил по-английски, очень красиво, без американского жлобства:
«Это Коммерческое Глобальное Бюро. Пожалуйста, оставьте вашу информацию и телефон. Вам обязательно позвонят. Большое спасибо».
После второго щелчка Андрюша сказал вежливому джентльмену по-русски:
— Это Первозванный. Мне срочно нужно связаться с вами. Жду вашего звонка.
После звонка стало немного легче, пропала дурацкая раздвоенность. Отпала необходимость идти к «голубому песцу». Еще неизвестно, что понял бы «песец» из его доклада и как бы это сказалось потом на судьбе Марины. Ведь Марина назвала «песца» негодяем. Теперь до встречи с Аликом «песец» ничего не узнает о Марине. Алик объяснит ему, что нужно сказать «песцу».
Андрюша разделся, аккуратно повесил на плечики спецодежду, сунул в карманы пиджака носки, трусы, майку. С наслаждением натянул на себя сменный тельник и тренировочные штаны. И только тут вспомнил, что не ел со вчерашнего вечера. Он босиком пошел на кухню. Поднял крышку кастрюли на подоконнике. Мамин борщ подернулся сальной коркой, есть его не хотелось. Долго возиться. Андрюша отломал горбушку хлеба и поставил чайник. Хорошо бы пельмени с пивом, но из дома теперь не выйдешь, пока Алик не позвонит.
Андрюша нарезал на кухонной доске лук и помидоры на салат, думая о букете фиалок в луже у мрачного замка. О том, что ему вот уже второй раз в жизни выпадает дурацкая роль. Тогда у Михайловского он хоть понял что-то про юную девушку и пожилого усталого мужчину, наверное, ее учителя. В учителей юные девушки часто влюбляются. Вернее, переносят на них свой любовный порыв. «Пришла пора — она влюбилась». Влюбилась — здесь вторично. Первично — пришла пора! И в эту пору рядом с ней не оказалось Андрюши! Андрюша опоздал на какие-то несколько недель, а рядом с ней оказался седой учитель…
Это и потрясло тогда Андрюшу. Эта простая реальность довела его до дверей военкомата. До превращения в башмак… Блин!
Острый нож саданул по пальцу. Кровь смешалась с помидорным соком.
Андрюша сунул палец под холодную воду, почувствовал вдруг, что судорожно напряглись мышцы шеи, перекосился рот, вытаращились глаза.
«Начинается! — подумал Андрюша.— Как там, на войне». Мокрой рукой он закрыл искореженный рот и заорал на весь засыпающий родной дом жутким голосом:
— А-а-а! Бли-и-и-ин, компот!…
Он не сразу услышал телефонный звонок. Завинтил кран. Пошел в прихожую. Отдышавшись, снял трубку, приложил ее к уху и замолчал: пусть клиент сам проявится. В трубке захохотал Алик.
— Молодец, Первозванный. Доверяй, но проверяй. Докладывай, что у тебя стряслось?
Андрюша удивился, что Алик так быстро нашелся. Трезвый и веселый. Он сказал, стараясь быть веселым и спокойным:
— Есть новости. Срочно нужно увидеться. Как понял? Прием. — Это он добавил не в шутку, просто по инерции.
— Я вас понял прекрасно, сэр, — ответил Алик по-английски.
— Алик, срочно. Есть много новостей.
— У меня небольшая проблема с помещением, сэр. Не могли бы вы что-нибудь предложить для нашей встречи? — И добавил по-русски: — Как поняли? Прием, мать твою! Даешь Кавказ!
