Эрика прошествовала мимо остолбеневшего Мартина на кухню, схватила собачий поводок и, свистнув Дяде Чарли, направилась вместе с ним к двери.
Что происходит с этим человеком, лихорадочно размышляла Эрика. Никогда не знаешь, что от него ожидать. А она ведет себя, как жертва! Глупая, слабохарактерная жертва! Все, больше этого не будет. Она не допустит, чтобы об нее вытирали ноги. С каких это пор она стала извиняться? Раньше с ней такого не было! Ей уже двадцать седьмой год. Пора взять себя в руки. Эрика! И, прежде всего, надо потребовать объяснений у Мартина за тот несостоявшийся поцелуй. И вообще, на чем основаны ее подозрения? Ни на чем! И когда он заявил ей, что… Все, пора положить этому конец!
Во-вторых, надо навести уют в доме и поторопить рабочих с завершением отделки. Нечего вести себя, как бесправная любовница, твердо приказала себе Эрика. Ты здесь законная жена и хозяйка! Пусть временная, но жена. И перестань, наконец, жить прошлым. Кто ничего не ждет, то ничего не получает от жизни. Эрика усвоила это еще в детстве. Необходимо срочно заняться собой, питаться как следует, несмотря на полное отсутствие вкуса, прилично одеваться и ежедневно пользоваться косметикой. Нечего всегда отвечать только «да», «хорошо» — это тоже раздражает окружающих.
Полная решимости, Эрика вернулась домой и с улыбкой попросила рабочих взяться за отделку ванной Мартина. Их озадачила ее просьба:
— Но мы еще не закончили кухню!
— Ничего, кухня подождет, нам важнее сейчас ванная.
Продолжая улыбаться, Эрика вытерла лапы Дяде Чарли, дала ему поесть и пошла искать Мартина.
Он пристроился в холле за резным журнальным столиком и что-то писал. Эрика замерла в дверях, любуясь его сосредоточенным лицом, печальной складкой у рта, который чуть не поцеловал ее. По тому, как Мартин вдруг напрягся, она поняла, что он почувствовал ее присутствие.
Сломанные цветы больше не валялись на полу, ящики также были убраны.
— Мартин… — решительно начала Эрика. Но тут раздался пронзительный звонок телефона.
Мартин подскочил к телефону, снял трубку и прижал к уху. Через минуту он с недовольным видом передал ее Эрике.
— Кто это? — поинтересовалась она.
— Не имею понятия, — коротко ответил Мартин.
Эрика с недоумением взяла у него трубку и неуверенно произнесла:
— Алло?
— Эрика? Это Лесли. Где ты была? Я вот уже час пытаюсь тебе дозвониться!
Теперь понятно, почему у Мартина плохое настроение.
— Я выходила, — спокойно ответила она. — Откуда у тебя этот номер?
— Мне дал его Патрик…
— А откуда он известен Патрику?
— Вероятно, узнал от своей сестры. Послушай, ты не смогла бы сегодня подежурить в магазине? Рита не пришла.
— Нет, — ответила Эрика, взглянув на Мартина. — Я же тебе сказала, что больше не смогу работать у вас. Прощай, Лесли, и, пожалуйста, не звони мне. — Положив трубку, Эрика взглянула на Мартина, который с мрачным видом собирал свои бумаги. Его поведение говорило само за себя. — Извини, это был Лесли, — объяснила Эрика.
— Я так и думал.
— Не вымещай на мне свое плохое настроение, — укоризненно заметила Эрика. — Я не просила его звонить. Я вернулась из магазина в прекрасном настроении, очень довольная собой. Я сама вела машину.
— И теперь ожидаешь награды? — проворчал Мартин, избегая встречаться с ней взглядом.
Эрика нахмурилась:
— Что с тобой происходит?
— Ничего. Просто мне непонятно, почему твой «друг» считает меня неким монстром, который держит тебя взаперти! Ведь я дал ясно понять тебе, что никто не должен знать о наших отношениях, — выговаривал ей Мартин. — И если…
— Я никому ничего не говорила, — возразила Эрика, протягивая руку, чтобы успокоить его. Но Мартин увернулся, как от удара.
— Ладно, извини, — быстро сказал он. — Кто там еще?
В дверь громко постучали, и Мартин ринулся открывать, сбросив на пол бумаги. В дверях стояли двое рабочих.
— Здравствуйте, хозяин. — Рабочие прошли мимо него в ванную. — Это здесь? О’кей, Боб, давай начинать, — сказал один из них.
Мартин беспомощно смотрел на них.
— Я отправляюсь в институт, — сокрушенно выдавил он. — Здесь невозможно работать. Увидимся позже.
Он собрал бумаги и вышел, так ни разу и не взглянув на нее. Почему?
В последующие дни Эрика с удивлением и обидой наблюдала, как Мартин все больше мрачнел. Очевидно, его раздражал этот нескончаемый ремонт. Невозможно было пройти по дому, не споткнувшись о разбросанные ящики с инструментом, строительные материалы. Сама она стала спокойнее, а Шарлотта и Дядя Чарли даже пополнели от конфет и печенья, которыми угощали их рабочие.
У Эрики не было никакой возможности поговорить с Мартином, так как они ни на минуту не оставались одни. И она решила набраться терпения, не вспоминать о своем влечении и терпеливо ждать. Но ей было нелегко следовать принятому решению. Как могли все так резко измениться за несколько месяцев? Еще в сентябре жизнь казалась ей такой прекрасной. Она чувствовала себя счастливой, уверенной в себе, у нее была работа. А теперь все рухнуло.
Самое ужасное заключалось в том, что стоило Эрике войти в комнату, как Мартин тут же выходил, не глядя на нее. Ей оставалось лишь мучиться в недоумении.
Эрику начали изводить приступы клаустрофобии, и она стала все чаще выходить из дома. Она ехала куда-нибудь на автобусе или шла пешком — только бы оказаться подальше от дома. Иногда она уходила по делам — навестить Эмму, старую леди, для которой она по-прежнему делала покупки. Но чаще ее отлучки были вызваны обидой и желанием побыть одной, вдали от Мартина, которому, как ей казалось, она стала в тягость.
Как-то раз, вернувшись после одной из своих прогулок, вся замерзшая, с покрасневшим от холода носом, Эрика наткнулась на Мартина. Он выходил из кабинета.
Они оба остановились, почти физически ощущая возникшее между ними напряжение.
— Мартин…
— Не сейчас, — торопливо прервал он, стараясь сгладить неловкость натянутой улыбкой. — Я действительно очень занят. — Он повернулся, собираясь вернуться в кабинет, и Эрика протянула к нему руку, чтобы остановить его. Мартин весь напрягся, но не отпрянул, как в прошлый раз.
— В чем я провинилась? — грустно спросила Эрика.
— Ты? Ни в чем. Послушай, мне надо идти. — Мартин отвел от себя ее руку и сделал шаг вперед. Но Эрика опять удержала его:
— Мартин! — воскликнула она.
— Что? — почти взревел Мартин. — Чего ты добиваешься от меня, Эрика? Этого? — Он выронил бумаги, сгреб ее в объятия и поцеловал. Очень крепко, почти больно. — Ты этого хотела? Да?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
