Нестратов одарил нас обеих чарующим взглядом и томно обратившись к Кате, попросил у нее разрешения украсть меня на несколько минут.
*
— Я не собирался тебе ничего рассказывать, — хмуро отвернувшись проговорил Артем. — Но не могу так поступить и промолчать.
«Эрор!» завопило встревоженной сиреной в висках.
Неужели все-таки я целовалась с ним?
Он, конечно, симпатичный, но ничего не могу поделать с удушающим внутренности чувством разочарованием.
— Ты хорошая девушка, Мил. И должна знать, что из себя представляет твой наставник, которого здесь хвалят чуть ли не на каждом углу.
18.1
С самой нашей первой встречи Дима немного пугал меня. Вызывал странные мурашки и непонятный трепет во всем теле. За выходные мое мнение о Ветрове немножко улучшилось, а теперь вот снова упало на адское дно.
Не ожидала, что он окажется настолько фундаментальным козлом.
Чтоб с настоящими рогами и мерзкой линялой бородкой.
Обе первые пары никак не могла себя заставить сосредоточиться на лекциях. Мысли так или иначе возвращались к рассказу Нестратова.
— Если ты мне не веришь, спроси об этой истории у Ветра. — горько усмехнулся парень, когда я попыталась уточнить, ничего ли он не путает. Хотя, разве такое можно напутать.
Катя со Стасом задержались после занятия в аудитории. Не стала им мешать и тихо вышла, не отвлекая подругу от флирта. А затем помчалась со всех ног на английский, налетев по пути на своего наставника.
Зачем выпалила все, что думаю?
Не знаю.
Не сдержалась.
Не готова была видеть его лицо. И врезаться в него тоже была не готова.
Слухи о том, что ребята из его компании меняют девочек чуть ли не каждую неделю, здесь ни для кого не секрет. Но зачем поступать подобным образом с другом, когда вокруг и так полно доступного пустоцвета — баба Рита именно так именует доступных девушек.
— Мил, — говорит Стас, подойдя на перемене. — Чуть не забыл сказать, тебе надо зайти после пар к Киринову. У вас какая-то встреча с наставниками у него намечается. Просили тебе передать.
— Ага, спасибо. — отвечаю с кривой улыбкой на губах, а сама думаю, что лучше бы он забыл мне об этом сообщить.
*
Открываю дверь в кабинет Киринова и вхожу внутрь под бешенный грохот сердца. Преодолеваю нешуточное сопротивление ног.
Кабинет декана внушительных размеров. В центре стоит длинный прямоугольный стол, слева — несколько книжных шкафов, плотно заставленных толстыми серыми папками, справа — небольшой диванчик.
Во главе стола сидит сам Киринов. Мужчина напоминает удачливого бизнесмена в годах, решившего на старости лет поделиться опытом с молодежью.
Он хмуро о чем-то разговаривает, придерживая сотовый телефон возле уха. При моем появлении поднимает глаза, приветственно улыбается и рукой указывает на место подле того, от чьего взгляда у меня уже минуту нещадно жжет переносицу.
Оксана с ее первогодкой тоже здесь, сидят напротив Ветрова. Девушки приветливо кивают, и я сразу отвечаю им взаимностью. Когда же, стараясь не производить лишнего шума, опускаюсь на злосчастный стул рядом со своим наставником, жжение перемещается и концентрируется на щеке.
У него в глаза вставлены газовые горелки?
Не выдерживаю и со всей бурлящей во мне эмоцией отвращения поворачиваюсь на него.
Не ошибаюсь.
Смотрит в упор. В обычном режиме снобического безразличия, который, насколько я заметила, он выключает при преподавателях. Чтобы не палить свой истинный адовый ларек.
Может, Киринов исключение из правил?
Или он свою улыбку охмурения только на женщинах практикует?
Через пару минут в кабинет заходят Нестратов с Семеном.
Когда все занимают свои места, профессор заканчивает телефонную беседу, недовольно откладывая андроид на гладкую поверхность стола. Затем, ловко стряхнув с себя дурное настроение, с широкой улыбкой обращается к нам.
Я уже говорила, что Киринов мне не нравится?
Не лично, конечно. Так-то он производит впечатление грамотного и знающего свою работу мужичка. Но его задумки и гениальные идеи абсолютно не находят отклика в моей душе, желающей спокойно обучаться в стенах вуза.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Желательно без наставников и презентаций.
А у профессора, видимо, то самое неназываемое искрит от идей.
Новая феноменальная мысль посетила недавно чертоги разума, и он решил немедля воплотить свои фантазии в жизнь.
Как выясняется, ежегодно, где-то в середине осени, в здании университета устраивается форум. В нем, помимо студентов нашего вуза, принимают участие также абитуриенты из пяти других престижных университетов города. По сложившейся традиции на подобных мероприятиях выступают с докладами лучшие ученики.
Из числа третьекурсников — самые достойные кандидаты в ораторские виртуозы, сидят сейчас в кабинете. И вот насчет этих троих умников профессора и осенило.
Но яблоко, если ему на голову и падало, то было определенно протухшим.
Иначе зачем к эти троим приплетать прикрепленных к ним первокурсников?
Однако профессор увлеченно полагает, что совместная работа над проектом является дня меня и двух других претендентов в рабы бесценной и полезной рыбой-удачей, щедро заплывшей в руки.
Несомненно, основной удар берет на себя наставник. Вся ответственность за итоговую работу ляжет на его плечи. Но теперь у него — к его большой и светлой радости — появляется бесплатный слуга, который должен во всем помогать.
18.2
Семен, также, как и я, не сразу проникается свалившимся на голову счастьем. Он задается самым логичным вопросом: «Зачем нам, первокурсникам эта дополнительная нагрузка?» И, уже в отличие от меня, тихонько откашливается в кулак. А затем открывает рот и вслух высказывает непонимание.
Проделывает он это в исключительно культурной форме пресмыкающегося перед великим умом. Стеснительно и робко намекая на настигнувшие его душу сомнения.
Мой язык готов поддержать студента из третьей группы и даже слегка дергается. Только вот единственное, что мне удается сказать — это глухое и ошеломленное: «Ооо». Так как именно в этот момент рука гадского наставника неожиданно опускается под столом на мою коленку и ощутимо сжимается.
Кожа в том месте мгновенно начинает гореть. И это несмотря на плотную ткань джинсов. А готовые еще совсем недавно выпорхнуть уверенными птицами слова тонут в накрывшей их волне удивления. А затем и вовсе немеют, припечатанные сверху парусником возмущения.
Резко поворачиваю голову на Ветрова. Демонстративно тараню взглядом острые скулы. Но гадский супостат остается безразличен к моей разгневанной персоне. Не подает никаких признаков раскаяния.
Он, как примерный и лучший ученик этого вуза — и зачем я только выбрала именно этот университет! — демонстрирует сильную заинтересованность идеей Киринова.
Профессор между тем одним немногословным предложением выбивает из бедного Семена весь пыл сомнения. И гордые плечи студента пораженчески сползают вниз. Бедолага.
Артем, кажется, тоже не рад порывистости своего первокурсника. Хоть и старается, как и всегда, выглядеть улыбчивым и довольным жизнью. Встречаясь со мной взглядом, едва заметно кивает. Но что-то мне подсказывает, что Семен и от него получит взбучку. Только чуть позже. И скорее всего она будет наполнена более многословными выражениями.
Бесшумно опускаю руку на чужую ладонь, стараясь отодрать от себя лапу извращенца.
Но она железная.
Чугунная.
Тупая.
Ни одно мое усилие не венчается успехом. Даже попытка поочередно отлепить стальные пальцы, и та, мигом проваливается.
И когда я, скрипя сердцем, решаю признать поражение, захватническая и охамевшая рука вдруг отпускает коленку. Затем резко хватает мою руку, соединяет наши пальцы в замок и снова опускается на поруганное правое колено.
Внутри меня начинает твориться хаос. Все искрит и бешено кружится.
