— Женщинам не принято задавать подобные вопросы, то есть вопросы, изобличающие их возраст, но я тебе отвечу, ибо возраст мой ещё не в той поре, чтобы его скрывать от окружающих. Мне девять. А что на счёт ума, так в этом тоже воля Господа нашего и его божий промысел. — Без малейшего намёка на веселье ответила девочка.
Такие речи я готов был услышать от кого угодно, но совсем не от рыженькой лисички девяти лет от роду. Для того пышущего слюной и фанатизмом священника они подошли бы куда лучше.
— От тебя исходит свет, лисичка. Ты лучик света в этом тёмном царстве зла. Ты об этом знаешь?
Она польщено улыбнулась.
— Меня так воспитали….
Мы помолчали немного.
— Ой, смотри, — вскрикнула вдруг она, — твои раны и вовсе затянулись, даже шрама не осталось.
— Вообще-то шрамы украшают мужчину, но ко мне это не относится, так как я никогда не смогу похвастаться их наличием. Это всё из-за процесса трансформации. — Пояснил я, разглядывая своё тело, на котором и, правда, не осталось никаких признаков недавнего приключения.
— А что такое этот процесс трансформации? — В напряжённой задумчивости сморщила она свой лобик.
— Моё преобразование, так сказать перетекание из образа волка в образ человека. — Попытался я ей всё объяснить. — Как правило, это перевоплощение залечивает все раны. Только этому тоже надо учиться, впрочем, как и всему остальному. Вот я, например, научился несколько залечивать свои раны, находясь даже в той ипостаси, в которой их получил, но не всегда могу сразу же излечить их при процессе трансформации. Со временем я, конечно, этому научусь, а пока….
Я замолчал, а она улыбнулась. Не знаю даже, поняла ли она хоть что-нибудь, из тех моих несколько путаных речей.
Дальше мы сидели, молча, очень долго сидели. Уже даже успели сгуститься сумерки, настала пора меж волка и собаки. Я почувствовал новый прилив сил и понял, что раны мои затянулись окончательно. Тогда я взглянул на задумчивую девчонку. Темнело слишком быстро и мне не стоило оставлять её одну, надо бы проводить новую подружку до деревни, а меня к тому же уже и призывала зарождавшаяся полная луна.
— Вставай, лисичка, я провожу тебя до дома. — Уверенно произнёс я, поднимаясь и сам.
Она согласно поднялась, собрала своё шитьё и рубаху.
— Может я сама? — Неуверенно предложила она.
— Нет, я провожу, в этом и есть истинный долг каждого уважающего себя мужчины. — Серьёзно произнёс я.
Она так же серьёзно кивнула.
— Знаешь, — сказала вдруг девочка, когда мы уже какое-то время, молча, шли по лесной тропинке, — хоть чёрные твои волосы и не помеха, но надо что-то придумать, чтобы скрыть твою белую прядь среди них.
— Но как?
— Хочешь, я вышью тебе повязку? Ты будешь повязывать ею лоб, а заодно, и закрывать эту прядку. — Предложила она.
— Конечно, хочу. Но ты сделаешь это для меня? — С сомнением спросил я.
— Конечно, мне это совсем не трудно…. Дедушка! — Вдруг радостно выкрикнула она и резво побежала вперёд.
Я же напротив резко остановился. Кроме моего брата и лисички я никому из людей более не показывался на глаза, ни в одном своём обличье, ни во втором. Неписаных правил своих я никогда не нарушал, не собирался делать этого и сейчас.
Высокий старик с военной выправкой одновременно обнял внучку и окинул меня хмурым взглядом.
Я почтительно поклонился.
Он на несколько мгновений задержал взгляд на белой пряди в моих волосах и наконец-то ответил лёгким кивком головы старшего младшему, не выказывая слишком уж большого уважения, но и не принижая моего не шибко большого достоинства.
— До свидания, лисичка. — Тихо произнёс я и бесшумно скрылся в темнеющей гуще зелёных кустов.
Я успел почувствовать, как она обернулась на мои прощальные слова, но там где я стоял всего секунду назад, меня уже не было.
Он проснулся посредине ночи, прошлёпал по голому полу босыми ногами и посмотрел на полную луну, что родилась на звёздном небе. Полная луна богиня оборотней! Она давала им силу, куда большую той мощи, что они имели в любое другое обычное время. Она питала их, рождала их, обостряла все их чувства. Она была их настоящей матерью. Она и никто другой.
Вдали завыли волки, много волков и он счастливо и в то же время несчастно улыбнулся. Он очень хотел бы быть сейчас с ними, но не мог. Он хотел бы, так же как и они гнать свою добычу и рвать податливую человеческую плоть, ну или, в крайнем случае, не человечью, но он бы с животным упоением пил кровь своих незадачливых жертв. Уж кто-кто, а он бы показал людям, что он не трус, что нет ничего зазорного в его невысоком росте и щуплых плечах. Только бы вот нашёлся тот оборотень, что захотел бы поделиться с ним своей силой, сделал бы его представителем своей кровной линии. Он был бы ему по гроб жизни за это признателен.
Как бы он хотел иметь ту силу, ту мощь, ту власть над людьми, что давала оборотням полная луна.
Тогда, когда он повстречал молодого оборотня в быстрых водах реки, тот спас ему жизнь, и он уже было решил, что теперь уж скучное существование, что вёл он до этого момента, изменится к лучшему. Но тот ничтожный трус и не думал его кусать. Жалкое подобие оборотня с душой человека! Вот если бы ему судьба преподнесла такой шанс родиться волкодлаком, уж он бы не посрамился сам и не опозорил бы своих звероподобных предков. Он бы подмял под себя всю свою жалкую деревню и все соседние, содрал бы шкуру с этого дурака священника и спалил бы его проклятущую церквушку. Он бы даже мать с отцом не пощадил. Больно отец его жалел, когда охаживал собственным ремнём. Или мать, что так грубо разговаривала с ним этим вечером. Да он их всех ненавидел лютой ненавистью, всех, мать, отца, священника, огороды, что приходилось постоянно пропалывать и перекапывать, скотину, которая нуждалась в постоянной жратве и требовала ухода за собой, своих сверстников за то, что они постоянно обзывали его и не принимали в свою компанию задир и забияк. Он ненавидел их всех, людей и животных, он жаждал только стать оборотнем и иметь власть. Он ждал, когда он подрастёт, и верил, что тогда-то придёт и его время, а пока он только молча, сносил все обиды.
Получается, что в то время как его далёкий неизвестный брат наблюдал за людьми и мечтал стать простым человеком с их людскими проблемами и заботами, желал иметь мать, отца и семью, он с такой же неистовой силой мечтал об обратном.
Мальчишка прошлёпал обратно и, вернувшись на свою лавку у стены, завернулся в тёплое одеяло. Его время ещё не пришло, но он верил, что оно придёт, обязательно придёт, а его терпению могли позавидовать многие.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
