она будет.
– Всесильные боги, – проговорила Кригга, мертвея. – Быть такого не может. Ты, наверное, ослышалась.
– Я? – Рацлава хмыкнула. – Мой слух достаточно остер, чтобы ему можно было завидовать.
– У Сармата нет родичей, кроме Ярхо-предателя, – продолжала Кригга. Она судорожно сжимала и разжимала пальцы, собирая рубаху в складки. – С кем ему воевать?
– И вправду, – отвечала Рацлава, но в голосе читалось иное: «А то ты не знаешь».
Было у старого князя пятеро сыновей, и вокруг первого клубилось столько тайн и недомолвок, что впору сочинять отдельную сказку.
– Быть такого не может, – повторила Кригга упрямо, а Рацлава тряхнула косами.
– Нужно выяснить больше.
Зачем? Разве даже зная больше, они смогут что-то исправить? Но было непросто смирить любопытство и не ухватиться за едва мелькнувшую нить надежды: с ними-то все будет иначе, не так, как с другими пленницами Матерь-горы.
– Как? – Кригга устало потерла глаз. – Сармат не явится до следующего полнолуния.
– Я говорю не о нем.
Рацлава вообще не столько говорила, сколько слушала. В теле ястребов и сов, кружа над горными хребтами и стараясь подобраться к каменной орде – Кригга знала о Рацлаве и ее способностях достаточно, чтобы понять, что та задумала.
– Ярхо подавляет мятежи, – говорила Рацлава, – так неужели его враги ни разу не назовут имя человека, поднявшего их в бой? Все вокруг должно гудеть от слухов.
Кригга подтянула колени к груди.
– Ты хочешь проследить за ратью Ярхо-предателя.
Рацлава скривилась: похоже, ей страшно не понравилась эта сухая фраза.
– Разве ты не пыталась сделать это раньше?
– Пыталась, – бросила Рацлава, поджимая губы. Кригга подумала, что та пожалела о своей прежней откровенности. – И сделаю это снова.
Кригга горестно вздохнула. Она склонила голову к плечу и произнесла еще тише и печальнее:
– Ярхо-предатель убьет тебя, если заметит.
– Вовсе нет. – Рацлава расправила плечи. – Теперь я буду осторожнее.
* * *
Рацлава всегда была терпелива. Не торопясь, она просачивалась в тела самых мелких из синиц и снегирей, обитавших в лесах подле Матерь-горы. Она вслушивалась в каждый земной толчок и каждое дуновение ветра, чтобы понять, покинула ли орда Ярхо драконью обитель. Теперь Рацлава ткала музыку без отдыха, и Кригга помогала ей по мере сил – сторожила ее рваный сон, подносила воду и пищу своевременнее любых марл, переодевала в самую мягкую и удобную одежду. И все же Кригга была против задуманного Рацлавой. Она не хотела, чтобы слепая певунья повторила судьбу Малики Горбовны, зарезанной задолго до летнего солнцеворота, но Рацлава держалась самонадеянно и упрямо.
Раз она не сумеет пленить Сармата песнями, значит, ей следует искать иной путь. Возможно, его подарит грядущая война. Возможно, нет.
Во всяком случае, вода должна течь, чтобы сточить камень, а не стыть в глубокой нише.
Когда рать Ярхо-предателя отправилась в набег на север, Рацлава поняла, что с каждым днем ей становилось все сложнее удерживать тела даже самых маленьких птиц. Орда удалялась, и таяли силы Рацлавы – нужно было существо поменьше, податливее. Она нашла его, когда воины Ярхо шли вдоль реки, – Рацлава не знала ее названия, но понимала, что это буйный поток, взрезающий предгорье. Когда она пролетала над ним, на ее крыльях оседали мелкие бисерины капель – даже в лютый мороз река бурлила, падая с уступов. Птичьи глаза Рацлавы различали не цвета, но ощущения: река не покрывалась льдом, но будто бы дымилась, окутывая прибрежные кустарники пуховым туманом. В одном из ее спокойных мест, в обжигающе холодной воде, свил себе кокон зимующий паук-серебрянка.
Серебрянка была маленькая, незаметная, и Рацлава, потеряв возможность следить за ордой с неба, подкрадывалась ближе. Она сидела на вытесанных плечах воинов и цеплялась за гранитную чешую их кольчуг. Она верила, что ей нечего бояться. Люди Ярхо не могли почувствовать ее окаменевшей кожей, и она перебегала с руки на руку, скользила со спины на шею.
Рацлава дорого заплатила за свою недогадливость. Неживые ратники не знали усталости, но пока рать чеканила шаг и расплывалась на версты, небольшой отряд делал привалы. Рацлава не сумела понять, что Ярхо служили и смертные воины, вышколенные настолько, что многим походили на каменных соратников – и что этих воинов Ярхо ценил за природную внимательность, человеческое осязание и слух.
…Йоким Волчий Зуб, ближайший из смертных сподвижников Ярхо, ступал за своим предводителем, невзирая на слабость живого тела. За годы службы он стал немногословен, как и окружавшие его воины, но не сдержался, когда паучьи лапки коснулись тыльной стороны его ладони.
– Февраль, – пробурчал Йоким, стряхивая серебрянку в снег. – Откуда только лезут.
Ярхо мог бы не заметить это, но заметил – Рацлаве на горе. Он повернул голову, а затем остановился, не замедляя хода своей орды.
У серебрянки, трепыхавшейся под ногами, было восемь глаз, и все белые.
– Предводитель? – Йоким нахмурился. – Что-то не так?
Каменные воины проходили мимо них. Рядом дымилась река, и в снегу, дрожавшем под множеством сапог, тонул светло-серый водяной паук, которому не было места ни на суше, ни в зиму – тотчас погиб бы.
Ярхо не ответил, только накрыл серебрянку тяжелой ступней – и раздавил.
* * *
От былой самонадеянности Рацлавы не осталось и следа.
Она встрепенулась, выпуская свирель из израненных пальцев. Задыхаясь, метнулась вперед, и подготовленная Криггой чаша отлетела, разбиваясь на усыпанные мелкими алмазами куски. Из горла вырвалось нечеловеческое, страшное рыдание.
– О боги, – пробормотала Кригга, отшатываясь в сторону. – Что такое?
Рацлава слыла сдержанной и холодно-спокойной, но сейчас лихорадочно вспыхнула.
– Уйди! – закричала она. – Уйди, уйди!
Кригга, помогавшая ей столько дней, могла бы обидеться – но лишь испугалась за нее.
– Он тебя заметил.
Не вопрос даже, утверждение. Простое и бесцветное, как приговор.
– Уходи, – зашипела Рацлава, неуклюже поднимаясь. На белых щеках блестели дорожки слез. – Нельзя тебе здесь быть.
Она неосторожно сшибла маленький сундучок с одеждой, в которым хранились платья для нее и для Кригги. Взвыла то ли от боли в ноге, то ли от отчаяния.
– Незачем ему знать, что ты со мной заодно.
Кригга сидела подле нее и рассеянно сжимала кружево юбки, растекшейся перед ней молочно-зеленой лужицей.
– Ярхо-предатель вернется нескоро. Зачем ты меня гонишь?
Рацлаве казалось, что ее смерть притаилась за дверями в чертог и что недалеко то мгновение, когда она заслышит тяжелые шаги, – Кригга и сама это поняла, но и побоялась оставить Рацлаву одну, обезумевшую от страха.
– Уходи, – повторила она глупо, обессиленно стекла на пол и спрятала лицо в ладонях.
Следующие недели Рацлава не находила себе места. У нее не было сил ни плакать, ни ткать музыку: она лишь сидела в палатах и сетовала на судьбу. Ее свирель насторожила Ярхо еще
