class="p1">– Славно, – протянул Карамай. – Так это правда?
Арха пожал плечами.
– Это правда, княже?
Хортим покатал напиток в чаше и, приподнявшись на локтях, вздохнул:
– Пожалуй, что правда.
– Видишь? – Арха кивнул в сторону Хортима. – Государь сказал, что так оно и было, а государь лгать не будет.
Колыхнулся полог. Шатер был вместителен, но не так высок, как хотелось бы, и Фасольду пришлось согнуться, прежде чем войти. Воевода казался добродушнее обычного: веселый, раскрасневшийся с мороза, похожий на медведя в заснеженном полушубке.
– Эх, какая будет ночь, – поделился он, кивая Хортиму вместо поклона. – Настоящая зимняя, вьюжная! А небо – как из стекла сплавили. Чистое. Черное. Звезд полно.
Рядом с ним Хьялма казался бледной горестной тенью. Ему тоже пришлось заходить сгибаясь; он сел на приставленный к столу пустой бочонок, ни с кем не здороваясь. И он явно не разделял восхищения Фасольда вьюгой.
В присутствии Хьялмы Хортим уже не мог позволить себе разваливаться на скамье. Он приподнялся, спустил наземь обутые ноги, но Хьялма заметил и коротко обронил:
– Лежи.
Хьялма и так редко улыбался, а сейчас выглядел еще угрюмее.
– Что стряслось, князь? – спросил Хортим тихо. Кроме него и Фасольда немногие решались начать с Хьялмой разговор. Заговорить с ним – словно ступить на дорожку из тонкого льда. Никогда не узнаешь, треснет ли она под твоей стопой.
Хьялма помедлил. Взбил волосы тонкопалой ладонью, и с седых прядей посыпались мокрые снежные хлопья.
– Сегодня в лагерь пришел человек. Услышал о нас и решил присоединиться. Сам добирался из своей деревушки – в отдалении от дорог, потому что опасался разбойников на большаках.
Он стиснул ладонь, давя слипшийся снежный комочек. По жилистому запястью побежала вода.
– В нескольких сутках отсюда он заметил странных людей. Чудом успел затаиться в кустах и тем спас свою голову.
Хортим почувствовал, как в груди нарастает дурное предчувствие.
– Сказал, что они выглядели не как обычные путники, но и не как изваяния. Воины, облаченные в серый камень. Двое. – Хьялма прикрыл глаза. – Наверняка они у Ярхо вроде разведчиков. Ратники и соглядатаи, забравшиеся слишком далеко на север.
Фасольд нахмурился. Похоже, Хьялма еще не делился с ним этой новостью.
– Значит, – спросил он, – твоему братцу любопытно, как у нас дела?
Хьялма не ответил.
– Но… – мягко начал Латы, и Хьялма тут же переметнул на него острый взгляд. – Но их ведь всего двое. Это не так страшно.
– Всего двое? – переспросил Хьялма, кривясь.
Он неосознанно двинул плечом, словно пожилой вояка, у которого на непогоду разболелась старая рана.
От неприятного известия сделалось зябко. Не заставила себя ждать и обещанная Фасольдом вьюга – снаружи завыло, закрутило и замело так, что шатер покачнулся.
Хортим еще не заставал таких буранов на этой равнине. И он, уже смирившийся с мыслью, что судьба поскупилась ему на удачу, мог бы догадаться: нынешний вечер принесет кое-что помимо страшных слухов.
Арха вскинулся, точно сторожевой пес, и мотнул головой.
– Там кто-то слоняется
И вправду: заскреблись, зашелестели.
– Может, ветер? – предположил Хортим, хотя уже понимал, что ошибается. Воображение нарисовало каменных посланников, пришедших резать лагерь, хотя откуда бы им здесь так быстро взяться?
– Пустите, люди добрые, – проблеяли жалобно. – Пустите…
В мгновение Латы с Архой оказались у входа. Отдернули полог, огляделись и вволокли в шатер согбенную фигуру: лохматая шаль на скрюченных плечах, разбухшие пальцы, сжимавшие клюку…
– Глазам не верю, – сощурился Латы, кутаясь в шубу от ледяного дуновения. – Ты-то тут откуда, матушка?
Действительно – старуха. Не резвый убийца, завернутый в тряпье. А седовласая, морщинистая, сгорбленная женщина, которую вьюга загнала в княжий шатер.
– В самом деле, – протянул Арха. – Откуда?
Хортим приподнялся и насупился, сведя к переносице вострые черные брови. Лагерь – не двор корчмы, чтобы по нему слонялись неизвестные, а дозорные не поднимали тревоги.
– Как же тебя сюда занесло? – продолжал Арха, и в его спокойно-приветливом тоне сквозила сталь.
– Сама не знаю, – неожиданно живо отозвалась старуха – моложе, озорнее. – Но вы же не нелюди, чтобы бабку в метель выпроваживать.
Суеверный Карамай стиснул под рубахой оберег.
Латы выругался – что-то про ведьм, которые уже засели у него в печенках.
– Кем бы ты ни была, – пригрозил Фасольд, выступая, – уходи. Не то я сверну тебе шею.
– Увы, – покачала головой незнакомка, вставая на ноги. Ее редкие седые пряди залоснились, погустели, сплетаясь в косы. – Это, голубчик, вряд ли.
Она скинула с себя обветшалое тряпье, оставшись в бледно-красном платье на белую рубаху. Пояс унизывали бусины, шею и волосы легкой дымкой окутывал платок. Ее сутулые плечи расправились. Расплывчатая фигура приосанилась: вместо глубокой старухи перед ними стояла пожилая женщина, сохранившая печать прежней стройности и красоты, с тяжелыми седыми косами, в браслетах и оберегах. Посох оплетала нить с подвешенными на ней листьями остролиста – посередине пламенели ягоды.
Латы бессознательно отшатнулся, но Арха остался стоять на месте. Он ощерился и шагнул вперед.
– Если что задумала, – прошелестел, – я тебе глотку перегрызу, ведьма.
В ответ на такую неучтивость незнакомка лишь покачала головой.
– Дурно ты встречаешь гостей! – Она переступила через сброшенные лохмотья. – Постыдился бы.
Она вежливо поклонилась, лукаво посверкивая глазами – светло-зелеными, как свежая листва.
– Меня зовут Моркка Виелмо. Я вёльха южных топей и лесов, что лежат меж Костяным хребтом и Матерь-горой.
– Далековато, – процедил Латы.
– О нет, – улыбнулась Моркка Виелмо. – Любой путь недолог, если идти его моими ногами.
– Довольно, – оборвал Хьялма. Он выглядел одновременно странно-собранным и скучающим. – Чего тебе, вёльха?
Она ответила не сразу. Долго изучала его лицо – каждую черту, каждую бороздку кожи. Отмечала ледяную голубизну его глаз и синеву проступающих на шее вен.
– Меня привело любопытство, – сказала вёльха степенно, не гася улыбки. – И до моих краев дошла слава о тебе, Хьялма из Халлегата.
– Весьма признателен. – Его тонкие губы изогнулись в кислой гримасе.
– Редко что привлекает мое внимание, – продолжала Моркка Виелмо. – Но сейчас я захотела проверить: правда ли то, о чем шепчутся все, от трав до птиц в поднебесье? Правда ли, что за головой Сармата-змея идет его брат, носящий драконью чешую?
Она смотрела на Хьялму не мигая.
– Теперь я вижу, что это так.
Повисло молчание.
Затем Моркка обвела взглядом остальных: чуть задержалась на Хортиме, чуть – на Латы.
– А раз уж сегодня такая ночь, – проговорила она, беспрепятственно ступая вглубь шатра, – надо скоротать время до тех пор, пока вьюга не утихнет.
«Вот почему нынче метель, – запоздало подумал Хортим. – Из-за ее чар».
Может, кто-то и захотел бы прогнать вёльху, но не было сил шевельнуться. Время потекло тяжело и лениво, и слова Моркки взбалтывали его, как ложка – густой кисель.
Словно не чувствуя холода, она медленно опустилась на колени и неспешно потянулась
