- Все чисто. Давай вперед по одному. Дергайте к лестнице, как договорились. И чтобы тихо! Мы идем за вами.
Пацаны выскользнули за дверь и гуськом побежали по коридору. В камере остались только Ангел, Наиль, Янкелевич и Морев. Венька бежать не собирался. Он переместился в угол, на случай если придется драться. Сокамерники могли счесть его ненужным свидетелем, которого нельзя оставлять живым. А вот Янкелевич, казалось, испугался значительно сильнее подростков. Он, словно соляной столб, застыл посреди камеры и не двигался с места, тараща белки глаз. Ангел ткнул его пальцем в грудь и безапеляционно заявил:
- Американец, пойдешь с нами!
Николай замотал головой, показывая, что не желает никуда трогаться с места. Тогда Ангел с холодным блеском в глазах отчеканил, кивнув на распростертое тело контролера:
- Пойдешь или ляжешь рядом с ним!
Янкелевич попятился назад и оказался рядом с Венькой. Татарин, помахивая заточкой, хищно смотрел на них, ожидая команды "фас". Но ее не поступило. Ангел вдруг смягчился и сказал:
- Дураки вы оба. Я же ваши шкуры спасаю, а вы артачитесь. Тебя Морев, если не в СИЗО, так на зоне, точно завалят в отместку за Грина. Организация не оставляет безнаказанной убийство своих членов. А на тебя, американец, тоже "малява" пришла. Ты в Москве, оказывается, очень серьезных людей кинул. Местной братве приказано очко тебе порвать и солью посыпать. Не знаешь почему? Хотите, оставайтесь. Силком вас не потащим. Только еще знайте: мы с корешами договорились мокруху контролера на вас двоих свалить. Решайте короче. Идете или нет?
Николай за дни проведенные в камере расширил свой словарный запас жаргонными выражениями и, хотя не все из сказанного Ангелом понял, но смысл уловил. "Куда ни кинь, везде клин" - всплыла у него в памяти еще одна поговорка Вулфа. Ход веньких размышлений был примерно тем же, только он вспомнил другую поговорку: "Семь бед, один ответ".
- Идете или нет? - повторил вопрос Ангел.
Оба, Янкелевич и Морев кивнули. Ангел усмехнулся и произнес:
- Тогда двигайте за мной. И никаких фокусов. Наиль пойдет за вами следом. Шаг влево, шаг вправо - побег. Только кто из вас рыпнется, замочим, как с добрым утром.
В указанном порядке все четверо вышли в коридор. Едва они достигли лестницы, ведущей на вышку, наверху послышались выстрелы и крики. Тут же в СИЗО поднялась тревога. Четверка беглецов испуганно переглянулась. Путь наверх был явно перекрыт. Стрелял, видимо, охранник на вышке. В воздух или по пацанам, стремящимся подобраться к нему неизвестно, но и то, и другое было плохо. Задуманный коллективный побег был близок к провалу и грозил всем участникам печальной перспективой в виде обработки резиновыми дубинками и новым багажом статей обвинения.
Наиль явно запаниковал. Дико, как затравленный зверь, он начал натурально выть. Ангел с разворота отвесил ему звучную пощечину и зло прошипел:
- Заткнись, придурок! Еще не все потеряно. Эти двое, - он кивнул на Николая и Веньку, - будут нашими заложниками. Не ссы, прорвемся.
Янкелевичу и Мореву сложившаяся ситуация и так очень не нравилась, а становиться заложниками обкуренных отморозков не хотелось тем более. Николай, как старший по возрасту, взял инициативу на себя. Он провел только два удара: хук левой и апперкот правой, но оба плохих парня, Наиль и Ангел свалились, как подкошенные. В отсутствии рефери счет было открывать некому, поэтому Николай не стал дожидаться, чтобы узнать послал он их в нокаут или в нокдаун, а, схватив за руку Веньку, бросился бежать. У них не было определенной цели, они просто, что есть духу, неслись по коридору под аккомпанимент тревожной сигнализации. В конце коридора была какая-то дверь, которая оказалась открытой и вела на лестницу. Опомнились они только, когда взобрались на чердак. Тут было темно и тихо. Зато внизу шла капитальная кутерьма. Яростный топот, носившейся по этажам, охраны, болезненные вопли пойманных пацанов и грохот дверей, производимый подследственными, чей законный ночной покой был нарушен, разносились далеко вокруг.
На чердаке имелось небольшое оконце, выходившее на карниз крыши. Янкелевич, осторожно выглянув в него, осмотрелся. Внизу находился квадратный двор между корпусами СИЗО, а прямо под окошком лежали какие-то странные приспособления в виде куска веревки с утяжелениями на концах и тонкий длинный шест с крюком. Николай выбрался на крышу и на корячках переполз на другую ее сторону. На расстоянии нескольких метров внизу виднелась еще одна крыша, примыкающая к забору. Это был, хоть и очень трудный, но путь к свободе. Янкелевич быстро вернулся обратно к чердачному оконцу и застал там Веньку, с любопытством разглядывающего непонятные веревочные приспособления. Николай не стал пускаться в объяснения, а просто, вырвав у него эти предметы из рук, принялся связывать их между собой. С помощью получившейся одной веревки они спустились на соседнюю крышу, захваченным с собой шестом раздвинули колючую проволоку, пробрались сквозь нее и, спрыгнув, благополучно приземлились на газоне.
Г Л А В А XV
Информация о происшествии в СИЗО быстро просочилась за его стены. Всею ее полнотой обладал только узкий круг людей, поэтому в широких массах она быстро обрастала слухами и домыслами, словно снежный ком. Администрация СИЗО вынуждена была официально признать, что из руководимого ею учреждения удалось бежать двум подследственным: подростку, из числа местных, и гражданину США, содержавшемуся там за сбыт поддельных денежных купюр. Рейтинг популярности Николая Янкелевича резко пополз вверх. Он олицетворялся с крутыми героями американских боевиков, в одиночку за полтора часа экранного времени успевающим натворить таких дел, в сравнении с которыми 12 подвигов Геракла кажутся детской забавой. Витринное стекло в ресторане до сих пор не заменили, и оно зияло большой пробоиной, заделанной фанерой. Это стало местной достопримечательностью. Проезжающие мимо в общественном транспорте люди показывали на него пальцами и рассказывали друг другу как некий американец, приехавший в их город с миллионом фальшивых долларов, поднял бучу в ресторане, когда его безбожно обсчитали там и навешал синяков всему персоналу. Понадобился целый взвод ментов, чтобы утихомирить и скрутить его. Про побег американца из СИЗО тоже рассказывали в восторженных тонах и преимущественно с симпатией к нему. Правда, сам Янкелевич находился в полнейшем неведении о том как высоко поднялся на гребне популярности и жаждал только одного, чтобы о его существовании все забыли.
В квартире Маши Моревой шел обыск. Законопослушная хозяйка, для которой происходящее было сродни концу света, отрешенно сидела на диване рядом с понятыми и односложно отвечала на задаваемые ей вопросы. Александр с любопытством наблюдал за действиями розыскников, но тоже чувствовал себя не в своей тарелке. К счастью, процедура оказалась недолгой, розыскники, оставив трех человек в засаде, отбыли, а Морев приступил к отпаиванию бывшей супруги чаем и валерианкой. В это время зазвонил телефон. Звонил Пустовалов и просил Александра приехать к нему. Морев был рад покинуть квартиру, но неожиданно возникли проблемы с засадой. Ребятам был дан приказ: всех впускать, никого не выпускать, поэтому Пустовалову пришлось самому ехать к Мореву.
Маша с компрессом на голове лежала на диване в большой комнате, засада разместилась в маленькой, а бывшие коллеги уселись на кухне.
- Саша, у тебя сейчас тяжелый период, стресс, поэтому предлагаю его снять, - сказал Пустовалов, водружая на стол бутылку водки.
- Очень кстати, - отметил Александр. - Сейчас закуску организую.
- Ты не очень-то суетись. Мы люди привычные и без закуски можем. Помнишь, как в былые времена у Михалыча в кабинете пили.
Морев невольно улыбнулся, вспомнив Михалыча, который когда-то давно был у них начальником отделения БХСС. Его любимым фильмом был "Судьба человека", особенно момент в нем, где немцы поят пленного Бондарчука водкой, а он им гордо заявляет, что после первой не закусывает. Михалыч, как истинно русский, крепко пьющий человек, практиковал награждать оперов после удачно сделанного дела по-своему. Вызывал к себе в кабинет, наливал дежурный граненый стопарь до краев водкой и объявлял благодарность. Закуски с стопарю не полагалось. Про Михалыча широко ходила одна байка. Как-то раз он угощал некоего важного проверяющего из МВД и на вопрос того: "А где закуска?", ответил: "Извините, совсем забыл!" и вывалил перед ним горсть семечек.
Услышав бряцанье посуды, на кухню вошла хозяйка квартиры. Она мягко отстранила Морева и принялась собирать на стол.
- Маша, иди отдыхай. Мы сами, - сказал Александр.
- Не могу отдыхать, когда гости в доме, - отозвалась она, непонятно кого имея в виду: Пустовалова или парней, расположившихся в маленькой комнате.
Она по-женски умело и споро принялась орудовать на кухне и стол начал быстро обрастать тарелками с едой.
