– Вот и не ввязывайся… – сказал полковник, прощаясь.
Бунт Виктора полковник объяснял кипением молодой крови… «Ну, заметил в чём-то лицемерие, ну, чьи-то выгоды… Бедный философ… Он ещё не знает, что свести желаемое и неизбежное воедино никому не удавалось. Он ещё не знает…И Иов не знал…И многие не знали…И многие не узнают…А я?..» – полковник почувствовал, как его лицо покраснело от досады и бессилия.
В последние сутки полковник не ложился, опасаясь уснуть и, щёлкая выключателем, бесцельно кружил по ночной комнате, или, вдруг остановившись перед зеркалом, принимался терпеливо ждать появления на лице следов маломальской улыбки. Иногда ему казалось, что он не по комнате кружит, а по небу, и тогда, взглянув на окно, он приходил в досадное смятение и шептал: «Господи, не позволяй усомниться в том, во что я всегда верил, не дай увидеть такое, чего никогда прежде не видел даже в самых нелепых снах; не разрешай узнать, что долгие годы я жил в бессмысленном, призрачном мираже…»
Головная боль не отходила.
«Господи, сжалься!»
Прошёлся по комнате. Подумал: «Любопытно, Арик сейчас спит?»
Повернул ручку приёмника – наводнение в Таиланде…
Голод в Африке…
Реклама винных напитков…
Взорванные города…
Кризис кинематографа…
Выключил приёмник, подумал:
«Под солнцем, по-прежнему, ничего нового… Суетимся, сражаемся за место в мире, а когда, вконец измождённые, добираемся до финиша, выясняется, что наши потуги напрасны, и, вместо лаврового венка победителя, нас с нетерпением поджидает Увядание».
* * *
Бензозаправочная станция, 17-ое августа, 2. 53.
На небе густо рассыпались звёзды, а по обеим сторонам дороги тянулись унылые холмы, покрытые то тут, то там уродливыми, иссохшими от нехватки влаги деревцами. Дорога в этот час была свободна от автомобилей. Душил горячий воздух. На обочине метнулся заяц. А потом, когда, обогнув холмы, дорога спустилась к равнине, девушка услышала хлипкое шарканье заднего колеса об асфальт и сбавила скорость. «Как же теперь?» – в отчаянье подумала она, но вдруг, рассекая тьму, автомобильные фары высветили решётчатую изгородь скудно освещённой постройки. Подрулив к бензоколонке, девушка объяснила:
– Тут у меня…
– Прокол! – договорил Виктор и отступил на шаг, чтобы лучше рассмотреть старенький, в бесконечных царапинах «Фиат».
– А повсюду ночь… – девушка наморщила лоб.
Виктор посчитал нужным предупредить:
– Эта дорога ведёт на запад…
– Мне почти до конца…
– Вот как? Не боишься?
– Боюсь! Опоздать боюсь…
Виктор внимательно посмотрел на девушку – тёмные прямые волосы, тёмные умные глаза.
– Раньше девяти утра там не начнётся… – сказал он. – Доставай «запаску».
– Нет «запаски»…
– Как это?
– Эту тележку я перекупила без «запаски». Обошлось дешевле…
Виктор пожал плечами, пощёлкал языком, посвистел на луну и неодобрительным тоном заметил:
– Легкомысленная ты дамочка!
– Да уж… – девушка тоже щёлкнула языком.
– Недальновидная! – добавил Виктор.
Девушка рассмеялась.
– Тебе весело? – спросил Виктор.
– Нисколько!
– Тогда чего?
– Черчиль, – пояснила девушка, – кажется, Черчиль сказал: «Не следует заглядывать слишком далеко – это недальновидно».
– Черчиль…Нашла, кого слушать!..
– Больше не буду! – пообещала девушка.
– И у меня «запаски» нет, – сказал Виктор. – У меня даже машины нет. Велосипед вот…
– М-м-да, – сказала девушка.
– Вот именно! – сказал Виктор.
Поджав губы, девушка молча разглядывала Виктора. Потом, кивнув на свой «Фиат», спросила:
– В голову ничего не приходит?
– В голову?
– Идея какая-то или план…
Виктор почесал затылок.
– Идея не приходит, – сказал он, – а вот, если план, то…
– Выдавай!
Виктор выдал: «После того, как, во-первых, представишься, я разрешу тебе, во-вторых, пересидеть ночь в этой хромой на одно колесо тележке, а потом, то есть, в-третьих, в шесть утра, когда появится мой сменщик Олега Дулько з пид Полтавы, я махну на велосипеде в замечательный город Беер-Шева с целью добыть запасное колесо; ну, а позже, то есть, в-четвёртых, ты, испытав ко мне, разумеется, с Божьей помощью, чувство глубокой признательности, возьмёшь меня с собой в Кфар-Даром. Дядя у меня там. И вообще, мне как раз туда надо…Ведь и тебе туда?
– Туда…
– Ну, как?
– Что как?
Виктор отвёл взгляд в сторону.
– Отличный план, да? – глухо произнёс он и, не дожидаясь ответа, добавил: «На твоём месте, я был бы счастлив…».
– Ты так думаешь? – сказала девушка.
– Как сказал, так и думаю…
Девушка покачала головой.
– Человек счастлив лишь тогда, когда счастливым считает себя сам… – заключила она.
Виктор наклонил голову в сторону и пошевелил бровями, носом и ещё ушами.
– Цитируешь из Марка Аврелия? – в голосе Виктора звучало изумление.
В ответ девушка с интересом взглянула на Виктора.
– Ты знаком с постулатами Марка Аврелия?
Виктор успел придти в себя, сказав:
– Лишь с самыми значительными: «Не дёргайся», и ещё: «Следует исправным быть, а не исправленным».
Девушка отвернула лицо. На стене подсобного помещения бензоколонки синей краской было выведено: «На родине не сорите – отдыхайте за границей!»
– Гениально! – заметила девушка.
– Ты про мой план? – спросил Виктор.
– И про него тоже, – отозвалась девушка. – Любопытно, как он чувствует себя сегодня?
– Кто?
– Твой дядя и вообще, все там…
– Как могут чувствовать себя рыбы, которых собираются подать на обеденном блюде?
Девушка выключила мотор и представилась: «Корреспондент газеты «Юг» – Рита Майская».
На бензоколонку въехал большой чёрный «Форд» с наклеенным на боковом стекле плакатом: «Бейт-Шемеш – с народом».
Виктор направился к «Форду»
– Полный бак! – попросили пятеро парней из Бейт-Шемеша.
Виктор одобрительно взглянул на дверные ручки, с которых свисали оранжевые ленточки, и, наполнив бак, проговорил:
– С Богом!
– Мы-то с ним! – дружно ответили парни. Развернувшись, «Форд» лихо выскочил на дорогу.
В коробке транзистора, которая висела на дверной скобе туалета, ночная студия «Галей Цахал» вела беседу с каким-то бывшим генералом. «Сегодня интересы государства таковы, – сказал генерал, – что приходится заново пересмотреть наше присутствие в…»
Виктор переключил станцию.
Последние новости:
«Банк «Мизрахи» решил объявить о повышении процента на ссуды».
«В туалете религиозной школы для девочек обнаружили пачку сигарет».
«На улице Шакед наш корреспондент повстречал мальчика с собакой. У обоих были очень печальные глаза, поскольку в следующем году мальчик начнёт ходить в школу, и не известно, кто же тогда будет выгуливать собаку».
«На бензозаправочных станциях образовались длинные очереди, после того, как газеты сообщили, что с полуночи бензин подорожает на 2 %».
«В Газе, при изготовлении самодельной ракеты, погибли два местных жителя».
«Девочка попросила у старшего брата рассказать ей о жизни, на что брат ответил: «Всё это фигня!»
«В Иерусалиме группе туристов рассказали о деве Марии и непорочном зачатии. Туристы не поверили и снисходительно улыбались. Когда же речь зашла о пророках, туристы поверили и нисколько не улыбались».
Виктор выключил транзистор и вернулся к «Фиату» журналистки Риты Майской. Та, откинувшись на спинку сиденья, слушала музыку.
Виктор постучал по капоту.
– Входи! – сказала девушка.
Опустившись на сиденье, Виктор кивнул в сторону приёмника, спросил:
– Что это?
– Бизе.
– Который Кармен?..
– Можно и так, – сказала журналистка и убавила звук.
А тут въехал тендер с тремя девушками и двумя парнями.
– Я скоро, – сказал Виктор, выбираясь из «Фиата».
Одна из девушек сидела за рулём.
– Полный бак! – сказала она.
– Туда? – осторожно спросил Виктор, кивнув на запад.
– Туда!
Виктор залил бак, вынул шланг и вернул крышку бензобака на место.
– Удачи! – сказал он.
– Ладно! – ответила девушка, которая сидела за рулём и выставила большой палец.
С юга непрерывно прибегал жаркий ветер.
В кармане брюк запел мобильник: «То-ре-адор, сме-ле-е-е-е в бой!»
– Не спишь? – спросила Анна.
Виктор сказал:
– На работе спят не все.
Анна подышала в трубку, потом прошептала:
– Некоторые и не на работе не спят.
– Ты звонишь, чтобы сказать об этом?
Анна помолчала.
Виктор помолчал.
– Как ты? – спросила Анна.
– Хреново!
– Почему не обратишься к доктору?
– Обращался! – сказал Виктор. – Померив у меня давление, доктор отвёл взгляд в сторону, и я заметил, что у него было очень озабоченное лицо. Осторожно, даже с тревогой в голосе, я спросил:
– Доктор, вы тоже считаете, что я охренел?
– Сто тридцать пять на сто, да и пульс девяносто восемь… – ответил доктор.
