Иной раз (и часто) этот свидетель — старик; спор идет о праве прохода. Допустим, что он «старейший старожил». Каковы истинные пружины человеческих поступков? Для него — «уважение к справедливости», вскормленное в нем с детских лет, унаследованное от его отца: «право есть право, и беззаконие никогда не будет правом». Самодовольство, самомнение, воспитанные всеобщим признанием его «поразительной памяти», спокон веку восхищающей всех, кто его знает: никто из местных людей не знает столько о прошлых делах, как он. Эгоизм, который он считает прямотой и честной непреклонностью; «независимый характер» — он никому не кланяется и всегда расплачивается чистопробной монетой,— все это слабые места в его кольчуге; если вы не умеете направить стрелу в одно из них, лучше вам повесить лук на стену: из вас никогда не выйдет хороший стрелок. Он ответит на всякий вопрос, если только вы будете обращаться к его удивительной памяти, или если в вопросе сквозит восхищение перед его независимым характером, или сияет та самая «прямота и неподкупная честность», которые, как он искренно верит, нашли в нем свое законченное воплощение, а пожалуй, даже впервые явились миру.
Таковы те приемы, при помощи которых можно смягчить и приручить «неподатливого» свидетеля, подобно тому, как с известным умением можно заставить и более умную Божью тварь, слона, стоять на голове.
4. НЕРЕШИТЕЛЬНЫЙ СВИДЕТЕЛЬ
Нерешительный свидетель может быть очень осторожным и добросовестным человеком или величайшим лгуном. Это надо уяснить себе еще до перекрестного допроса. В большинстве случаев нерешительный свидетель бывает озабочен не тем, чтобы ответить возможно точнее на вопрос, а тем, чтобы сообразить, какое значение для дела может иметь его ответ. Такого свидетеля отнюдь не должно торопить; дайте ему хорошенько взвесить то, что он собирается сказать; пусть он сам решит, на которую чашку весов попадут его слова, и вы можете с большой вероятностью рассчитывать, что он сам положит их на вашу сторону. Если так и случится, отнюдь не троньте их. Я говорю это потому, что часто видел, как молодые адвокаты старательно снимают их со своей чашки и перекладывают в другую. Имейте также в виду, что, чем дольше он будет думать, тем затруднительнее будет ему казаться ответ; а если только он недобросовестный свидетель, то такое затруднение его лучшая награда. Если он станет рассчитывать и взвешивать каждый свой ответ, он неминуемо собьется с толку в оценке их возможного влияния на исход дела. И в этой медленности нет ни малейшей опасности; или он много хитрее вас и лучше вас; или рано или поздно вам удастся завести его в неведомую страну, где ему будут мерещиться и великаны, и лешие, и всякая нечисть. При каждом вашем вопросе он будет бросать взгляды куда-то наискось, и ответ его будет в сторону от вопроса. Он часто будет повторять вопрос, чтобы выиграть время. То он не слыхал, то не слушает; а между тем он все время прикидывает к весам свои гирьки, и, надо думать, не одна из них окажется поддельной.
Но не следует ни в каком случае тянуть перекрестный допрос; если между вопросами будут остановки, вы далеко не уйдете. Допрос теряет силу, если ведется медленно. Этому свидетелю следует задавать вопросы с обыкновенной скоростью или, может быть, немного быстрей, чтобы его колебания были более заметны и неудачные ответы еще глупей.
Надо, однако, иметь в виду, что нерешительность свидетелей происходит иногда от их стремления к совершенной точности показаний; в этих случаях необходимо следить за тем, чтобы осмотрительность в выборе слов не вызвала у присяжных ложного представления о степени достоверности свидетеля. И в адвокатском искусстве случается, что буква мертвит там, где живит дух.
5. НЕРВНЫЙ СВИДЕТЕЛЬ
Нервный свидетель — один из тех, с которыми всего труднее иметь дело. То он молчит, то отвечает сразу на два или три вопроса; нередко один за другим следуют ответы прямо противоположные: и да, и нет, а за ними: не знаю. «Кажется, да... Кажется, нет...» — обыкновенно отвечают они, напоминая этим и ложных и добросовестных свидетелей. Все они любят такие выражения, но по различным и противоположным основаниям.
Будьте мягки в обращении с этим любопытным образчиком человеческой природы. Его надо подбодрить. Толочь его в ступе было бы бесполезно. Представители сторон часто раздражаются и теряют терпение в этих случаях: «Объясните пожалуйста, что вы хотите этим сказать?» — «Вы говорите: и да, и нет; вас понять нельзя».— «Благоволите объяснить г-дам присяжным заседателям, как следует понимать ваши слова». Это совсем не годится, и присяжные обыкновенно с неудовольствием слушают эти жиденькие колкости. Не все адвокаты знают это, и иные из них только вредят своим клиентам подобными замечаниями. Притом сказанная колкость и косвенное заискивание спрашивающего перед присяжными не могут возвратить свидетелю твердость и самообладание. С этим свидетелем, как и со всяким другим, необходимо помнить, что самое незначительное обстоятельство, извлеченное в вашу пользу из его слов, стоит всех усилий, вами на него употребленных. Будьте ласковы с этим свидетелем, как с пугливой лошадью; «погладьте» и ободрите его, дайте освоиться с незнакомым страшилищем, воплощенным в вашей ученой особе. О нервном свидетеле, как и о всяком другом, можно сказать: или надо допрашивать его (перекрестным допросом), или не надо; если надо, не приводите его в такое состояние, что и самые благоприятные ответы его потеряют всякую цену в глазах присяжных; а вы несомненно кончите этим, если будете запугивать его своей несдержанностью и нетерпением. Старайтесь успокоить его нервное возбуждение, если рассчитываете получить от него что-нибудь в свою пользу; если нет, оставьте его в покое.
Его душевное состояние можно уподобить чувствам мухи, неожиданно убедившейся, что она попала в усадебную черту паука. Положение критическое, и бедное создание было бы радо отделаться одним усердным извинением. Душевное состояние свидетеля при допросе составляет неотделимую часть существа его показания; присяжные заседатели всегда входят в затруднительное положение такого нервного свидетеля и при оценке его показания принимают в расчет его волнение. Надо быть осторожным, чтобы резким тоном или обращением не задеть их сочувствия.
6. ВЕСЕЛЫЙ СВИДЕТЕЛЬ
Веселый свидетель встречается, по большей части, в театральных делах и обыкновенно с нетерпением ожидается публикой; в большинстве случаев он, по-видимому, знает это. Ему редко приходится сказать что-нибудь остроумное, но малейшая попытка его в этом направлении встречается общим смехом. Его поддерживают со всех сторон, а остроумные вещи часто говорит за него судья. Этот свидетель — личность с общественным значением, и ему ни в каком случае нельзя уронить себя во мнении своих горячих поклонников и покровителей. Доведется ему сказать удачное словцо, оно завтра будет в газетах, и театральный мир прочтет о нем за утренним чаем. Не сумеет — пропал «выход». С таким сознанием он останавливается у решетки и окидывает залу взором, в котором написано: «Предыдущий свидетель был не интересен; а теперь начинается представление».
Всякий уже знает, что его слабое место — тщеславие, а сильное — добродушие. Вы очень редко встретите в нем лжесвидетеля, и редко случается, чтобы он старался толкнуть вас в неверную сторону. Он не заинтересован в исходе процесса, а в большинстве случаев бывает свободен и от увлечения, создаваемого партийной солидарностью. Обыкновенно это друг обеим сторонам, как и всему человечеству вообще; он может быть не слишком в ладах с целым светом, но никого «топить» он не собирается.
Предположим, что разбирается иск об убытках от причиненного насилия; вы смело можете рассчитывать на его добродушие; при удачных условиях он иной раз смахнет из дела все основания к иску вашего противника с такой же готовностью, с какой сотрет с грифельной доски список чужих долгов. Будьте безгранично благодушны с ним; забудьте, что ведете судебный допрос. Обращайтесь с ним, как учитель со школьниками после уроков, и увидите, что он прыгнет прямо туда, куда вам нужно, если, как в чехарде, вы подставите ему спину. Он — прямая противоположность свидетеля, склонного к трагическому преувеличению фактов. Он всегда бодр и весел душой, и житейские неприятности кажутся ему сущими пустяками; он не слишком часто встречается с прелестями жизни, но всегда идет им навстречу и верит в них; а разные напасти и невзгоды составляют для него не главные черты житейского пути, а лишь мимолетные случайности, о которых не стоит беспокоиться.
7. ХИТРЕЦ
На хитреца нужна хитрость, юмор был бы напрасной потерей времени; прямые вопросы — не в его духе. Но ради контраста, и только ради этого, прямые вопросы могут быть уместны при его перекрестном допросе по отношению к присяжным. Все честное во внешнем обращении, в тоне, в отдельных выражениях является выгодным контрастом уверенной и лживой игре этого низкого актера и способствует тому, чтобы разбить его. Оно будет служить противоядием его хитрости. Странно, но верно, что никто, будучи, что называется, хитрецом, никогда не умеет скрыть этого от других. Такой хитрец на самом деле совсем не ловкий человек; он считает себя великим лукавцем, старается быть им и пуще всего озабочен тем, чтобы другие считали его таким. Он всегда держится и говорит с таким видом, как будто в его словах и поступках скрывается таинственное глубокое значение, которого при всем умении и проницательности нам никогда не постигнуть. Этот мнимый хитрец, если б только мог, был бы величайшим обманщиком; на самом деле единственный человек, которого он обманывает, это он сам. Всякий видит, что он старается казаться не тем, что он есть, и делает вид, что знает гораздо больше, чем знает на самом деле. Надо показать этого человека присяжным в настоящем виде, и вы доставите им большое удовольствие, добродушно изобличив обманщика. Из этого, однако, отнюдь не следует, что они совсем отбросят его показание. Они дадут ему должную оценку, и если оно не найдет подтверждения в каких-нибудь других данных дела, не будут слишком верить ему. Если показание будет опровергаться свидетелем, внушающим доверие, или фактом, они вовсе выкинут его. Надо поэтому помочь ему сыграть свою роль и быть самим собой; он будет преувеличивать факты и сгущать краски своей обычной манерой, т. е. заметно для других, не замечая сам, что никто не верит его извращенному рассказу.
