— Не наши проблемы, — заметил я, — дальше.
— Угу, устав Трапани написан лет триста назад и с тех пор не изменялся.
— Алекс, это все не то. Нас интересует регламентация поведения в бою, в безвыходных положениях, права пленных, а сколько кому потом платят, это не наша забота.
— Э-э, ну ладно. Пропустим. Опять же уставы льва, ястреба и журавля[9] довольно похожи. Офицер отвечает за жизнь своих солдат, в безвыходных ситуациях можно сдаваться в плен. Хм, если бы мне позавчера сказали, что где-то нельзя, я бы не поверил. Кроме того, в определенных обстоятельствах офицер обязан сдать свою часть во избежание бессмысленных потерь. Более или менее соответствует духу конвенций о правах пленных.
— Что значит более или менее?
— Ну наши, например, расстреливают перебежчиков, если поймают, а Джела относится к ним спокойнее, зато они строже спрашивают за неуничтоженные документы, у них за это можно загреметь лет на десять. Журавль делает и то и другое. Устав льва требует выносить своих раненых любой ценой, а наш только оказать им медпомощь, а унести по возможности. Имеется в виду, что их потом обменяют.
— Это ты так думаешь или так написано?
— Так написано.
— Ясно.
— Устав Трапани трепетно относится к жизни офицеров и ни во что не ставит жизнь солдат. Но в плен там сдаваться можно; правда, что тебя выкупят, не гарантируется. Но это уже не важно, их уж нет.
— А теперь начинается самое интересное, я тебя правильно понял?
— Правильно. Уставы Кремоны и Каникатти, оба, во-первых, содержат пункт о всеобщей воинской повинности…
— Ну это понятно, кто же иначе пойдет служить, с такими-то правилами игры? — догадался я.
— А во-вторых, запрещают сдаваться в плен. Но устав Каникатти помягче. Если ты ранен, тебя бросили свои, то, во-первых, тебя вернут, а во-вторых, не будут судить. Здоровый солдат не имеет права сдаваться в плен. А Кремона — это вообще что-то!
— Я уже понял, а лейтенант знает наизусть. А то, что десантники должны добивать собственных раненых, вы выяснили?
— Выяснили, — почти прошептал Алекс севшим голосом. Желание подурачиться, с которым он «открывал заседание», испарилось полностью.
— Берегись, Кремона, у тебя появился смертельный враг! — торжественно произнес как всегда скептически настроенный Лео.
— Я надеялся, что у нее появилось трое врагов, — мягко заметил я.
— Угу, — смутился Лео, — ты меня убедил еще тогда, на Ористано.
— Что мы будем делать, Энрик?
— Торопыга! — сказал я.
— На себя посмотри! — огрызнулся Алекс.
— Идея такая, я ее не сам придумал, а прочитал у У-цзы, у него тоже «Трактат о военном искусстве». Дословно я не помню, но суть дела была такая: его наняли командовать армией государства, у которого было семь соседей и все — враги. Так он объяснил своему нанимателю, как он собирается справиться со всеми этими врагами. Он говорил, например, «они хорошие воины, но каждый из них сражается сам за себя», у каждой армии была какая-то слабость, пользуясь которой он мог ее победить, и он это сделал.
— Понятно. Нам придется сделать ту же работу, что и с Каникатти.
— Угу. И даже больше, считай, что тот раз была тренировка. И если вы достанете мне ноутбук, будет здорово. Мы же не на Ористано, диком острове.
— Мораль! — произнес Алекс торжественно. — Всегда вози с собой!
— Я это уже понял, дней пять назад.
Я собирался уже изложить план будущей операции, как в палату тихо проскользнул Торре. Включился свет.
— Та-ак, — угрожающим тоном сказал майор (нет тут Мамы Маракана! А жаль!). — Очень теплая компания!
Мы переглянулись.
— Часового я снял, — заметил Торре, — вы имеете дело с рейнджером.
Лейтенант лежал на своей кровати и беззвучно хохотал. Мне тоже было бы очень смешно, если бы нас не прервали в самый важный момент.
— Значит, так. Когда Энрик поправится, я сначала награжу вас всех медалями, а потом разложу рядышком и буду пороть, пока не взвоете.
Мы опять переглянулись.
— Руки отвалятся, — меланхолично заметил Лео.
— А что мы такого сделали? — вежливо спросил я.
— Если ты думаешь, что я не знаю, где ты искал свой героический экипаж перед вторым вылетом, то ты заблуждаешься. Чем это плохо, надеюсь, никому объяснять не надо?
— Не надо, — вздохнул Алекс.
— А ты зачем-то вскакиваешь, когда тебе велено лежать!
— А сейчас мы переполнили чашу терпения! — торжественно провозгласил я. — Несерьезно. Вы бы еще вспомнили что-нибудь такое годичной давности.
— Ты мне зубы не заговаривай, умник! А вы двое катитесь отсюда немедленно и приятеля своего заберите из коридора.
Ребята выкатились.
— А вы, лейтенант, чем зубы скалить, могли бы разогнать их сразу. Взрослый человек, а ведете себя, как мальчишка!
— Если бы вы слышали, о чем они говорили, вы бы тоже не смогли их разогнать, — ответил Веррес, сдерживая смех.
Торре выключил свет, саркастически пожелал нам спокойной ночи и ушел.
— Так вы считаете, что у нас ничего не может выйти, потому что нам по тринадцать?
— Нет, не считаю. Получилось же у вас защитить Джильо. А что было на Ористано?
— Не могу ответить, это тайна.
— А зачем все это исследование?
— Ну если бы я хотел только выплеснуть на кого-нибудь свой гнев, просто подождал бы лет пять и пошел бы стрелять в кого попало, как это принято в армии. А я хочу дотянуться до тех мерзавцев, которые принимают решения. В них нельзя попасть просто из бластера.
— Этому уставу уже много лет. Его автор давно умер.
— А почему его не поменяли? И знаете, я думаю, что все взаимосвязано. Если у корпорации плохой армейский устав, то и все остальное, что по-настоящему важно, не блещет.
— А что по-настоящему важно?
— Мы с вами играем в опасную игру, «война» называется. Это всего лишь игра. И не все обязаны в нее играть. То же самое и с прибылями, и другими пряниками. А есть люди, которые просто живут, их нельзя в это вмешивать. Я думаю, что Кремона, как и Каникатти, вмешивает.
— А для тебя это критерий?
— Да, возможно, нам придется когда-нибудь воевать и с Вальгуарнеро, а с Джела мы все время воюем, но я их не ненавижу. Просто они с другой стороны. И все. Э-э, скажите, а Кремона — тоже коммунисты?
— Как?
— Понятно. Это разрушает одну мою теорию.
— Какую теорию?
— Даже две. Первая: безжалостнее всех к людям относятся те, кто громче всех кричит о всеобщем счастье и тому подобных вещах, они способны убивать просто так, ни за чем. Оказывается, бывают еще хуже. Вторая: если две корпорации очень похожи в каком-то одном отношении, то они похожи и во всех остальных[10].
* * *
Когда я проснулся утром, напротив меня сидел проф. Вид у него был встревоженный.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});