Через три или четыре секунды мы ощутили, как вздрогнуло здание суда. Толчок был не очень сильным, но каким-то глубинным, как при двух-трёх баллах естественного землетрясения. За окном завопили сирены припаркованных автомашин, и вообще вой на этот раз был совсем иным, чем во время прошлых взрывов. Тут было ощущение, будто вся Москва взвыла.
Ещё через несколько мгновений в форточки проник глухой и раскатистый звук далёкого взрыва. Мощь его ужасала своими низкочастотными обертонами. Тут мне стало по-настоящему страшно. Такой ужас, наверное, испытывают животные, которые слышат нарастающее дрожание земли перед началом извержения какого-нибудь островного вулкана типа Кракатау — и бежать надо, и бежать некуда. Мы замерли и хранили молчание, направив свои взоры в окно, где вскоре увидели, как по небу поползли низкие дымчато-серые облака, опадавшие на землю пепельным снегом.
— Яху-у-у! — радостно привзвизгнул Попов. — Вау! Я только что взорвал Кремль!.. Брателла, — закричал он в трубку, — ты там не поранился?
Из трубки сочилась прежняя безмятежная тишина: не было слышно ни возни, ни шума — и это насторожило Андрея. Он пару раз крикнул в телефон, посмотрел на него, и тут мы чётко услышали, как на том конце раздался телефонный вызов — стандартный, обычный, без каких-либо выкрутасов, один из самых популярных рингтонов. Господину П. звонили по другому телефону, и он без слов прощания отключил связь с нами.
Андрей засопел, заново набрал номер, и послышались гудки. На десятый или, может быть, пятнадцатый длинный сигнал последовало включение:
— Мне только что сообщили, что ты убил человек пятьсот, придурок. Я не говорю про башни, соборы, правительственные здания. Тебя повесить мало за подобные действия, — голос не звучал дружественно, но и истерики в нём не было, не было откровенной ненависти, злобы, взвинченных эмоций. Человек просто констатировал факт взрыва и называл меру наказания за такое преступление.
— Повесить? Да ты что! За какие такие действия? Это ты сам — своим решением — только что взорвал свою цитадель, — голос Попова предательски выдавал его волнение и желание вызвать ответный эмоциональный отклик у своего бесстрастного собеседника.
— Я. Ничего. Не взрывал. И люди вокруг, даже те, кто ещё минуту назад были за тебя, в ближайшее время будут тебя проклинать. Ты всех держишь в панике. Ты не объявляешь своих требований. Странно, что до сих пор только один человек попытался тебя устранить. Ты совершил то, что не подлежит никакому оправданию и прощению. И это не я, а ты подписал себе приговор — находясь в здании суда, прямо во время процесса. Несколько мгновений назад у тебя ещё были сомнительные аргументы против тех, кого ты казнил, и эту расправу поддерживала злобная орда люмпенов, для которых ты стал лидером и новоявленным Робин Гудом. Но взрыв Кремля. Я предполагал, что ты проявишь себя подобным образом. Но всё же не ожидал, что ты, создав из себя этакого «борца за справедливость», снизойдёшь до тех же действий, за которые сам наказал нескольких чиновников — за убийство сотен невинных людей, — Господин П. отчеканил свой приговор и замолчал.
— «Люмпены», говоришь? Значит, ты внимательно наблюдал за всем, что здесь происходит? Что же ты про себя ничего не рассказываешь? Почему не похвастаешься, что являешься родственником этого недобитого фашиста? — Попов кивнул в сторону застывшего в полуобмороке Шмака. — Одна из его невесток — твоя племянница: любимая доченька любимой сестрицы! Кстати, Шмак как-то по пьяни рассказал нам в бане, что сосал у тебя за то, чтобы получить эту девку. Это правда?
— По последним сводкам, пятьсот шестнадцать невинных людей лежат мёртвые на территории Кремля. Их убили твои люди — по твоему распоряжению и по разработанному тобою плану. Ещё я держу в руках данные о жертвах при взрывах в торговых центрах — сто восемьдесят пять погибших, из них сорок — дети. Ты говорил, что террор придумал я. Но это ты действуешь планомерно, с чётко поставленной целью, ты — мстишь и наказываешь. Это, по-твоему, не террор? Мои же люди до сих пор не тронули ни тебя, ни твою семью — мы только защищаемся от твоих атак и ликвидируем последствия. Так кто же из нас — террорист? — голос бесстрастный, речь убедительная, оппонент не поддавался Попову; наоборот, казалось, этот человек знал нечто, что может остановить Андрея.
— Ну. Ты же знаешь, как это на войне бывает: гибнут всегда невинные люди. Зеваки, так бы я сказал. Они верят тебе, верят в твои социальные проекты и пустые обещания. А я, прежде чем начинать реализацию своего плана, через социальные сети предупредил всех, чтобы сидели по домам и не высовывались. Ты, кстати, какой выбрал способ, чтобы казнить Шмака? Небось, самый гуманный, да? Выстрел в голову?
— Андрей, после последнего взрыва мы задействовали свой ресурс воздействия на Интернет-аудиторию. Через несколько минут полностью изменится концепт телевизионного вещания. Мы не будем больше ничего рассказывать о тебе — только о том, что ты натворил. Мы будем показывать раненых, искалеченных и убитых людей — и тут же давать ссылки на твою «правду». Пусть ещё больше людей прочтут, с чего ты начинал, какие планы строил — и кем на самом деле оказался. Убийцей. И твои «новые» двести или триста бомб уже ничего не значат. Ты решил убивать — и открыто об этом заявил: фактов на эту тему — предостаточно. Спасибо, что предупредил о том, что будешь убивать людей и разрушать их дома. Любой их тех, кто недавно поддерживал тебя, — под твоим прицелом. Знаю я и о том, что здание суда тоже заминировано. Два заряда уже обезврежены. По их конструкции и начинке мы уже сделали выводы, кто их тебе соорудил. Что — и свою семью ты тоже сейчас взорвёшь? Сам — лично — подорвёшь жену и сыновей, которых ты, по твоим же уверениям, так сильно любишь?.. Вот уж воистину — «любовь до гроба».
— Ох, как мы сентиментально заговорили! — Андрей посмотрел на жену и грустно улыбнулся ей. — Знаешь, мы с ней заранее обсудили все детали этого дня, и она меня поддержала. Последним аргументом для Анны стало известие о смерти её подруги — Марии Гладковской, которую ты приказал убить за то, что она слишком близко подобралась к твоей жопе. Чем она тебе не угодила? Хорошая же девочка была. Жаль, что она не успела опубликовать предоставленную ей твоими же помощниками информацию. Вы не рассчитывали, что девчонка-то — умная и сообразительная. Она быстро просчитала схему, сверила её со своими прежними знаниями, проконсультировалась у пары экспертов и выдала такой материал, что вас пот прошиб от страха. Ты хотел перевести стрелки на своих оппонентов — вот и выдал часть правды, а потом сильно занервничал, когда она подробно описала, отчего и как взорвалась лодка. Знала она всё и о дне, когда взорвались три пятиэтажки — с целью запугать народ новым словом «терроризм» и начать инвестировать направления, где ты мог бесконтрольно получать колоссальные доходы от своих сказок. А твоя делёжка рынка сотовой связи?.. Нет, дорогой, ты не то направление выбрал. Всему приходит конец. Надеюсь, сегодня — последний день твоей власти, иначе я, честное говорю, не знаю, что ещё нужно предпринять, чтобы хоть как-то помочь нашим людям выбраться из тех финансовых пирамид, что ты для них замутил и расставил.
У меня уже не было никаких сомнений по поводу того, с кем разговаривал Андрей. Лидер правящей государством группировки общался с Поповым без спешки, без нервов. Сначала меня это смущало — как такой человек может столько времени уделять какому-то ошалевшему от мести бандиту, но постепенно я приходил к мысли, что он занимается важнейшим на данный момент делом — пытается предотвратить дальнейшие взрывы, бессмысленные смерти, пытается сохранить свою власть и влияние на развитие событий. Тактика этого человека становилась мне всё более ясной. Сначала я поражался, почему нас так долго не взрывают и не травят газом. Зачем нужно было популяризировать идеи и действия Попова через Интернет на весь мир? Достаточно было отключить в здании суда электричество и «вай-фай», отобрать у всех мобильные телефоны. Но наш государь весьма мудро рассудил: если уж такая информация собрана и систематизирована его врагами, значит, она рано или поздно станет достоянием общественности, а тайные подземные ручьи и реки контролировать практически невозможно. Но если поток выпустить наружу — пусть он затопит пару деревень, снесёт подгнившие мостики. Ликвидировать последствия мы умеем; недаром самым популярным из ведомств среди народа является МЧС и его бессменный министр-спасатель. Попову дали высказаться — и одновременно позволили перейти грань разумного поведения. Даже я ни секунды не считал, что «Кремль взорвал Господин П.»; это сделал Попов — из-за своей дурацкой прихоти: «Хочу быть Владыкой Всероссийским, и пусть Главный при всех устроит себе харакири!».
