на его благоразумие?»
«Я надеюсь, он способен сожалеть».
«Ну-ну…»
«Так что насчёт действий?»
«Нам нужен человек, который знает, как туда добраться. А главное может это сделать.»
Зак Черезку
— Мы искали пропавший конвой. Они не дошли до передовой базы. Исчезли. Будто растворились. Никаких сигналов или сообщений. Гористая местность, леса, в которых заблудиться — раз плюнуть. Попробуй найди. Конечно, они не заблудились. Со всеми то современными системами навигации. Мы понимали, что дело в партизанах. Пробрались к нам в тыл, используя горные тропы, под прикрытием непроходимых джунглей и напали. Как обычно. Когда никто не ожидал. Проводники — местные, хорошо знали каждый куст и тропинку. Они были дома. Используя их, заручившись их поддержкой, сепаратисты могли неожиданно появиться где угодно. А потом также быстро раствориться. Переждать. И напасть снова. Простая, но эффективная тактика. Придуманная тысячи лет назад.
Это раздражало. Люди быстро устают. Опасаться каждого куста и камня — напрягает и выматывает. Злит. Конечно, на войне нет правил, и для победы все средства хороши, но… Не для меня такое… Уж лучше лицом к лицу.
В общем, конвой мы нашли. То, что от него осталось. Понятное дело, шансов у них было мало. Горная речушка, дорога шла вдоль неё. Со всех сторон отвесные скалы и множество пещер, созданных природой, будто для того, чтобы укрывать нападавших. Но другой дороги не было. Поэтому наши шли там. Их ждали.
Искорёженные броневики и транспорты остались стоять там, где их подбили. Выгорели и превратились в груду железа. Повсюду тела. Нападавшие забрали всё, что смогли. Амуницию, припасы, оружие. Всё, что могло им пригодиться. Остальное бросили. Вполне возможно эти ребята, лежащие на той горной дороге, ни разу и врага-то ещё не встречали, а уже своё отвоевали. Мне даже их было жаль.
В нашем отряде был один парень — следопыт, до войны он нанимался проводником и следопытом к богатым любителям поохотиться на экзотических животных. За хорошие деньги устраивал для них туры, в разных мирах, и помогал обзавестись новым трофеем. Он умел выслеживать жертву и в джунглях, и в пустыне. Везде. Опытный человек. Немного помешанный на холодном оружии. Сукин сын любил орудовать ножом. И оставлял себе на память сувениры… Меня от этого воротило, но у каждого, свои причуды.
В общем, с его помощью мы пошли по следу партизан. Путь вёл к одному из перевалов. Где-то за ним у них наверняка был лагерь. Нужно было его найти.
Ночью мы остановились и разбили лагерь. Топать среди деревьев в темноте, проваливаясь по пояс в ямы с вонючей, застойной водой и карабкаться по крутым откосам, поросшим, цепляющимся за одежду кустарником, было непросто. Люди устали. Мы разбили лагерь. Сжевали холодные пайки и улеглись спать, выставив часовых. Это не помогло…
Проснувшись от беспорядочной пальбы, среди ночи, я схватил оружие, лежавшее рядом со мной, и не успел даже понять, что происходит, как получил прикладом в лицо и потерял сознание.
— Они знали, что вы идёте за ними? — спрашиваю я.
— Да. Знали. А мы то думали, что мы охотники. Но нет. Эти умники следили за нами с самого начала. И как только люди уснули, напали на лагерь. Часовые их заметили. Но было поздно.
Очнулся я на рассвете. Нос сломан. Голова гудела. Руки связаны. Вокруг эти молодчики. Из наших в живых остались двое. Как и я, они лежали на земле, рядом со мной, связанные. Помню, я увидел нашего любителя охоты, его тело свисало с дерева, на верёвке, головой вниз, а из груди торчал его собственный нож. В этот раз дичь оказалась умнее тебя, парень — подумал я тогда.
Нас связали общей верёвкой и повели по лесу. Кто спотыкался или тормозил, тут же получал прикладом или сапогом. Они спешили. Но нас тащили с собой. Целый день мы пробирались по лесной чаще, делая редкие остановки, а к вечеру вышли к маленькой деревушке. Ничего толком не рассмотрев я очутился в яме, вырытой в земле, сверху её закрывала деревянная решётка. Меня и ещё двоих счастливчиков бросили туда, не развязав руки. Конвоиры ушли. Швырнув нам вниз, напоследок, бутылку с водой.
— Что это были за люди? — спрашиваю я.
— Скопище голодранцев! — ухмыляется Зак. — Что вы имеете в виду?
— Я пытаюсь понять, что двигало теми людьми. Почему они оказались там, какими были.
— Аааа… Думаете о морали? Ищете её на войне?
Я пожимаю плечами.
— Сейчас я расскажу вам о тех людях. Выводы делайте сами… Мы просидели в яме пару дней. Воду и еду нам давали. Немного. Не из гуманности, уж поверьте. Мы им были нужны. А точнее информация. О наших подразделениях, планах и возможностях. Одного из ребят вытащили из ямы и увели на допрос. Его крики в течение нескольких часов, оглашали окрестности. Не знаю, что он им рассказал и рассказал ли вообще, но назад его не вернули. Что с ним стало, я не знаю. Если честно меня интересовала собственная шкура. Когда вы вспоминаете о 102-м полку, о нас, презрительно называемых карателями, не мешало бы вам поприсутствовать на допросах пленных, попадавших в лапы этих ублюдков. Сопротивление… Идеалы свободы и равенства… Освобождение… Чепуха — это всё. Половина из них, опьянённые этой чушью, делали такие вещи, о которых неприятно говорить даже мне. Да, мы не ангелы! Уж я, то во всяком случае нет. Да и те, кто служил со мной… Чего уж говорить… Государство нуждалось в таких, как мы. Непростые времена. Нам дали работу, и она была нам по нраву. Жестоко? Несомненно. Не для всех? Конечно.
Делает паузу.
— Я ничего не смыслю в философии и этике. Я всего лишь мальчишка из трущоб… Вместо образования меня учили жестокости. Но подобие чести есть даже у такого, как я. И представление о людях у меня есть. И вот что я вам скажу! Там не было праведников. Но я и мне подобные, хотя бы не прикрывались идиотскими мотивами, оправдывая или объясняя свои поступки. Мы были честны и понятны. Мы любили насилие и, конечно же, деньги. А эти молокососы из Сопротивления…Вы понимаете, что это были дети. Подростки. Сколько им было? Что они видели? Что знали о жизни? Ничего! Им вбили в головы полнейший бред, их сделали жёсткими и мстительными. Ими пользовались. Посылали на убой. Под красивые сказки о справедливости и свободе! И они шли. И обманывали себя, называя нас палачами и преступниками, но сами же ничем от нас не отличались. Спросите их сейчас, что
