Мне нужно было пораньше встать завтра, чтобы в выходной день найти нужных людей. В случае с ОСВОД я рассчитывал на дежурного, но как быть с Институтом Археологии и профессором я пока не знал. Вряд ли в воскресенье кто-нибудь выйдет на работу.
Девчонки прямо с утра собирались на какую-то встречу, связанную с музыкантами из агит-бригады. Она у них была запланирована заранее, за неделю до моего приезда.
Кроме прочего я планировал вечером проследить за Корольковым. По рассказам Риты, он каждое воскресенье ездил в центр Москвы утюжить. Это на руку. Нужно было найти магазин фото товаров и купить пленку.
Проснулся я вовремя без будильника, под звук радио, висящего на стене. Проиграл гимн, а затем началась передача под названием «Последние Известия». Спокойно умывшись и не дожидаясь открытия студенческой столовой, я позавтракал тем, что мне собрали девчонки. Это были хлеб, колбаса и плавленный сырок.
В номере я нашел граненый стакан, заварил в нем чай при помощи блестящего спирального кипятильника.
Я решил начать с ОСВОД. Добравшись до метро я нырнул в московскую подземку. Ехать надо было далеко, до Ворошиловского района, аж в Строгино. Поездка должна была занять больше часа.
Старые станции метро практически не изменились. Подошел новенький синий нарядный состав с хромированными ободками вокруг фар. Да, наши очень постаралась к Олимпиаде и многое обновили.
Я вошел сел на свободное место и увидел старую схему метро. Я насчитал сто четырнадцать. Там в будущем было почти триста. Что-что, а метростроевцы не переставали работать все эти годы.
Я молча разглядывал заспанных пассажиров вагоне, будто сошедших сюда прямо с картин Босха. Был всего лишь девятый час утра воскресенья, а народу набралось целых пол вагона. Люди ехали по своим делам. Душу грело то обстоятельство, большая часть пассажиров читала книги и газеты.
Краем глаза увидел, как женщина напротив перелистывала тонкими пальцами страницы романа Виктора Гюго «Девяносто третий год». Один из моих самых любимых.
Я на всю жизнь запомнил сцену с матросом, которого наградили за храбрость в ликвидации катастрофы на нижней палубе корабля, и тут же выбросили за борт в море за раздолбайство, приведшее к этой самой катастрофе.
Никто не смотрел на меня, поэтому я мог разглядывать внешность и одежду пассажиров одного из самых больших и самых красивых метрополитенов мира.
Я снова вернулся в памяти к прошлой жизни. Там московское метро не было для меня чем-то механическим. Оно было огромным живущим существом, поглощающим и исторгающим из себя людей, время и деньги.
Я входил в этот кипящий и бурлящий механизм большого города, который часто отвращал больше, чем привлекал. Его текущие под землей и на земле артерии подхватывали меня, несли, давили и доставляли в место назначения.
А вот люди в метро удивляли. Потому что на время поездок, мне казалось, что они переставали быть собой. Они превращались в огромные массы организмов, мыслящие инстинктами, пытающиеся как можно быстрее найти себе место среди миллионов таких же.
Они были безразличны и крайне прагматичны. Никто лишний раз себя ничем не станет утруждать ради другого, за редким исключением. Сотни расчетливых людей едущих вместе в таком маленьком вагоне поезда, никогда еще не были так разобщены.
А тут в вагоне, все равно оставалось ощущение, что мы все семья. Хоть и дальняя, но родня.
Мой расчет на то, что я смогу быстро получить контакты руководства ОСВОД не оправдался. Дежурный — бывший старпом предложил прийти завтра, и никаких других разговоров вести не стал.
Зато, к моему счастью, все вышло совсем наоборот в Институте Археологии в Академии Наук на улице Дмитрия Ульянова. Профессор Ниязов был в этот день на работе. Он очень обрадовался моему появлению и провел меня к себе в кабинет и угостил чаем с облепиховым вареньем.
Я рассказал, про Николая Ивановича и попросил помощи.
— Ну пожалуй, вопрос с возвращением на должность Николай Ивановича я тебе быстро решу, но только в том случае, если у него всё будет в порядке по финансовой части. Сам понимаешь.
Я кивнул.
— Руководитель — председатель Президиума Совета ОСВОД, мой хороший дружбан, как и зам.пред Совета Министров, курирующий вас, спасателей. А заодно и этого, твоего из горсиполкома, Солдатенко или как его там развальцуем.
— Не. Солдатенко вальцевать не надо, я сам с ним разберусь. Мне бы с Николай Ивановичем побыстрее порешать и еще со спасательной станцией.
— Сегодня я звонить не буду — люди отдыхают. А вот завтра с утра в десять нуль-нуль, чтобы был у меня здесь, как штык. По рукам?
— По рукам!
Глава 10
— Сегодня я звонить не буду — люди отдыхают. А вот завтра с утра в десять нуль-нуль, чтобы был у меня здесь, как штык. По рукам?
— По рукам!
* * *
В магазине «Кинолюбитель» на Ленинском я купил три катушки цветной пленки. Черно-белой не было в продаже. Продавщицы сказали, что прошлый завоз разобрали за два часа.
Цветную брать не хотели, потом что проявка цветной пленки была сродни искусству. Сама процедура была связана с множеством тонкостей, которые должны соблюдаться для создания действительно качественных фотографий.
К пленке я купил реактивы для цветной печати, которые как и сама цветная плёнка стоили дороже чёрно-белых, а сам процесс проявки и печати цветной плёнки был гораздо сложнее. Поэтому львиная доля фотолюбителей предпочитала обходиться чёрно-белыми фотографиями.
Но эти трудности меня не пугали, потому что отец Темы работал в сезон на пляже фотографом. И делал как цветные, так и чёрно-белые фотографии.
Он неплохо зарабатывал летом, продавая цветные фото по полтора рубля, а чёрно-белые по рублю. Осенью, зимой и ранней весной папа моего лучшего друга заведовал фотоателье в центральной части города на улице Мира.
В курортный сезон, отец Темы, дядя Слава, оставлял в ателье своего криворукого подмастерье, который толком не умел фотографировать. В этом был определенный резон. Дядя Слава умудрялся на этом не терять, а зарабатывать
Все клиенты ателье, живущие в близлежащих районах, знали, что если хочешь хорошую фотографию, где ты не уродлив и похож сам на себя, то лучше ее делать у Дяди Славы, когда курортники разъезжались.
У меня были подозрения, что дядя Слава ходил работать летом на пляж, не только ради заработка. Там всегда можно было высмотреть пока ещё свободную отдыхающую симпатяшку и склеить её.
Элементы флирта и комплименты помогали продажам. И все слухи о том, что дядя Слава бабник он списывал на маркетинг и зависть к его заработкам со стороны тех, кто эти слухи распространял.
Лаборатория при ателье, всегда была в нашем с Темой распоряжении. Мы в любое время могли проявить пленки и распечатать фото.
В какое-то время,в классе восьмом, Тема даже подрядился проявлять пленки одноклассникам за десять копеек. Но бизнес был пресечен на корню отцом Темы. Он боялся, что к нему могут прийти с проверками из ОБХСС.
Он и так ходил по лезвию бритвы, зарабатывая на пляже. Такие нетрудовые доходы всегда грозили неприятностями. Кто-то из родителей настучал на моего друга директору школы про «бизнес», и Теме пришлось оставить это способ заработка.
Хотя в лаборатории дяди Славы всегда было в избытке реактивов, я не хотел наглеть и понимал, что от этого зависят заработки в их семье.
Купив все необходимое я отправился к магазину «Мелодия» чтобы изучить местность. Тут уже прохаживались подозрительные типы, один даже предложил купить у меня пластинки, если я имею на продажу.
Я остановился, но вежливо отказался, спросив про его несуществующий тогда диск «КИНО». Торгаш очень удивился моему запросу.
Он никогда не слышал раньше названия это группы и постарался запомнить. Пока мы с ним разговаривали, я аккуратно осмотрел точки откуда можно было бы скрытно провести наблюдение.
