Минуты две ещё было тихо. Должно быть, местные бандерлоги пришли со стороны трассы и, естественно, нарвались на растяжку. Бандерлоги приходили в себя, потом понеслось. Хорошо хоть дом оказался крепкой постройки. За это время Цветаев успел спустить вниз «печенег» и магазин к нему. Капитана Игоря он перетащил в угол с таким расчётом, чтобы он держал под огнём вход. Оставил ему пару автоматов с магазинами.
– Стой! – крикнул капитан Игорь. – Возьми «Машку».
– Старик, зачем мне «Машка»? – удивился Цветаев, потрясая «калашом».
Он уже стоял на лестнице, ему не терпелось пострелять.
– Возьми, возьми! – капитан Игорь протянул ему свою винтовку. Пришлось вернуться. Это его и спасло. – Здесь у меня сектор обстрела плохой, а тебе она больше пригодится, – сказал капитан Игорь.
А когда Цветаев уже был на лестнице, над головой грохнуло, не так уж сильно, но неприятно – граната из подствольника.
Цветаев взлетел на второй этаж, в углу, как раз там, где Цветаев намеревался расположиться, в стене торчал осколок, а комната была усыпана щепками. Он поставил крайние столы на бок и взял на прицел парк, благо, что окон был много и они смотрели на трассу. Бандерлоги осмелели, слава богу, что это не «чвашники», решил он и подумал, что первый раз не попадёт, но попал в того, который в наглую побежал поперёк дорожки ко входу в «Охотничий домок». Бронебойная пуля ударила его в бок и снесла в канаву, остались толчать только ноги. И так у Цветаева здорово получилось, что он сразу «почувствовал» «Машку». Хорошая, «Машка», похвалил он, прекрасная «Машка», добрая «Машка», верная «Машка». Недаром тебя любит капитан Игорь. А если так: Цветаев приподнял «Машку» на сошку и снова прицелился: теперь он мог стрелять под острым углом. Отдача только была непривычная, сильнее, чем у «калаша», и Цветаеву, привыкшему к лёгкому оружию, пришлось крепче сжимать приклад. Смущало с непривычки только три основных отличия: надо было вручную перезаряжать после каждого выстрела, магазин находился сразу за прикладом, а самое главное – предохранитель слева, а не справа, как на «калаше». Зато била «Машка», как противотанковое ружьё, хотя из противотанкового Цветаев ни разу не стрелял, а только видел, как это делается. Подбивали они тогда из этой древней техники не только БТРа, но и танки удавалось ослеплять.
Вначале он мало что замечал, даже через оптику: противник попрятался за деревьями и не высовывал носа, беспорядочно стреляя по окнам. Пули с визгом залетали под острым углом и рикошетили куда-то в перекрытие деревянного потолка. Это облегчало задачу, бандерлоги боялись не меньше Цветаева, только он их видел, а они его нет. Он различал то пятку, то плечо, не решаясь нажать на курок, чтобы раньше времени не выдать себя, поэтому взялся стрелять наверняка, навёл перекрестье так, чтобы поразить бандерлога, стоящего за деревом, и нажал на курок. Панорама в прицеле дёрнулась, однако, хорошо было видно, как тяжелая пуля с лёгкостью расщепила ствол липы. Бандерлог упал, у него по локоть оторвало рука, он катался по земле и дико орал, но никто не посмел утащить его в кусты. Парк перед «Охотничьим домиком» словно вымер. Бандерлоги не понимая, откуда стреляют, попрятались, как тараканы, наступила тишина. Главным достоинством «Машки» была её бесшумность. Толстый, массивный ствол, который вначале так не понравился Цветаеву гасил звук выстрела, пламя и отдачу, которая при таком большом патроне должна была быть сильнее.
Третьего бандерлога Цветаев снял, когда все они прыснули в разные стороны, поняв, видно, что имеют дело со снайпером, а этот, конкретно, побежал к развалинам туалета. Должно быть, там у них был командный пункт: бандерлог всё мелькал и мелькал между деревьями, и Цветаев уже отчаялся его «взять», когда бандерлог зачем-то остановился и оглянулся, в следующее мгновение пуля ударила его в лоб. В этого момента Цветаев приноровился, и ему не нужно было время на корректировку: как вёл цель, так и спускал курок по ходу. Чтобы «взять» ещё одного, Цветаев поменял позицию ближе к выходу на лоджию. Тот, кого он наметил, прятался вначале за самым толстым деревом, а потом, бросив автомат, стал отползать, как рак, пятясь задом. В тот момент, когда его туловище стало видно от левого плеча до правой стороны зада, Цветаев выстрелил. Он даже не посмотрел, что случилось с беднягой, а упал, потому что по окнам так густо посадили, что воздух в биллиардной моментально посерел от пыли, во все стороны полетели щепки и осколки от стен. Внизу длинными очередями заработал «печенег» капитана Игоря – бандерлоги обошли «Охотничий домик» справа. Капитан Игорь пострелял, пострелял и замолчал, ему мало что было видно. Цветаев понял, что его надо поддержать и кинул с лоджии одну за другой две гранаты РГО с таким расчётом, чтобы они упали за пикапом. После того, как они взорвались с сухим треском, снова наступила тишина. Должно быть, бандерлоги не ожидали такого сопротивления.
– Садани по ним, твою мать! – взревел на срыве нерва капитан Игорь. – Садани! Варёные мухи!
– Что?! Не понял! – Цветаев склонился над лестничным пролётом.
Пуля срезала провод, и светильник с грохотом упал на пол.
– По гальюну, мать твою! По гальюну садани!
Цветаев сообразил, имея в руках такую винтовку, как «Машка», он пользовался ею, как обычным калашом». Сменил обойму, взял правильный ракурс и действительно всадил в торец туалета все пять пуль. Однако изнутри никто не выскочил, хотя из окон появилась пыль. Может, затаились, решил он и тогда вспомнил о гранатомётах «муха» которые оставил под лестницей. Скатился вниз, цепляясь руками за перила, махнул капитану Игорю, схватил «муху» и взлетел к себе. «Муха» – это то, что нужно, это вещь. Против «мухи» они не устоят.
Он так торопился, понимая, что бандерлоги вот-вот опомнятся и сами ударят из гранатомётов, и тогда им с капитаном Игорем несдобровать. Сорвал заднюю крышку, раздвинул трубу, поймал в прицел стену туалета и нажал курок. Граната почти долетела, но в последний момент чирканула о дерево и ушла в сторону. Раздался пустопорожний взрыв.
И тут у Цветаева возникло то самое шестое чувство, которое спасало в самые рисковые моменты. Он не скатился, а прыгнул, едва не сломав себе лодыжку, вниз, к капитану Игорю. Не посмел одного – бросить «Машку», хотя патронов к ней уже не было. В то же момент так грохнуло, словно огромным молотой удалили в огромную наковальню. «Охотничий домик» покачнулся, желая опрокинуться, и нехотя вернулся в прежнее состояние. На секунду, которая показалась вечностью, Цветаев перестал что-либо соображать, и только твердил одно, не обращая внимания, жив капитан Игорь или нет:
– Пора! Пора!
То, что всегда спасало его в самых безвыходных ситуациях, заставило его подхватил капитана Игоря под мышки и сквозь дым и гарь вытащить туда, где был свежий воздух. Через мгновение они лежали во влажной зелени, которую он ненавидел всеми фибрами души, но теперь она пришлась как нельзя кстати, и он сказал, обращаясь к сущему: «Прими нас». Но никто не ответил, только ветка качнулась некстати.
– «Машку» не забыл? – спросил капитан Игорь, приходя в сознание.
– Как же без подружки, – запыхавшись, ответил Цветаев, утаскивая капитан Игорь подальше в заросли акации. Их окатило градом тяжелых капель, и было приятно от того, что они скользят по щекам и шее.
Оказалось, по склону даже с тяжеленным капитаном Игорем легко отступать. Цветаев тащил его, падал и стрелял, потом снова тащил, падал, стрелял, швырял гранаты, пока не обнаружил две вещи: он было всё ещё жив, и у него остался всего один неполный рожок и та самая граната с пластидом, которую он так и не израсходовал. Вот тогда-то он и мысленно и поблагодарил капитана Игоря за дальновидность, иначе бы додавили бы их на этом склоне и взяли бы в кольцо, а так шарахались справа и слева, но на большом расстоянии, предвкушая, должно быть, что рано или поздно всё равно окружат.
Прежде чем нырнуть в туннель, Цветаев оставил сюрприз бандерлогам, в надежде, что в спешке они не заметят на повороте винтовой лестницы банку из-под пива, прижатую камнем, и когда они с капитаном Игорем уже вылезали в церкви, она сдетонировала. Земля вздрогнула, и осевший купол угрожающе накренился, куски лепнины сорвались вниз, но это уже была сущая ерунда по сравнению с тем, что Цветаев и капитан Игорь пережили.
* * *
– Не пойму, гангрена, что ли? – сказал Пророк шёпотом, возвращаясь из большой комнаты, где лежал капитан Игорь.
И действительно, к специфическому запаху мази Вишневского примешивался тонкий запах, который Цветаеву хорошо был знаком, так пахла гниющая плоть. Он боялся даже думать об этом. Дело осложнялось ещё и тем, что они не знали, как её лечить. Даже Пророк, который у них был вместо врача, ничего не мог поделать.
– Старик, – сказал Цветаев, – надо вертолёт вызывать.
– Вертолёт, вертолёт, – проворчал Пророк. – Жека, смотри, места живого нет! – с удивлением воскликнул он.
