— Давай уточним, — прервал ее Турецкий. — Такой бешеный успех объясняется исключительно именем Строганова?
— Не только! Знаешь, кто у них был главным дирижером? Аркадий Ильич Аграновский, а это тоже имя, как ты понимаешь!
— И что, после его смерти популярность стала падать? Насколько помню, хоронили вы его где-то в марте?..
— В марте, — грустно кивнула она. — Но дело тут не только в именах, а еще и в самой опере, которую они поставили…
— «Мария Стюарт», по Шиллеру! — не преминул продемонстрировать свою осведомленность Александр Борисович. — Одного я не понял: опер с таким названием, как утверждает моя разведка, несколько, а они взяли какого-то малоизвестного композитора… И вдруг — сразу бешеный успех… Я думал — благодаря исключительно Строганову, он там пел кого-то главного?..
— Партию Мортимера… Если ты не в курсе, Мортимер — молодой человек, влюбленный в плененную Марию, лирический тенор… Но дело не только в Юре. И не в Краевой, которая пела Елизавету. Дело как раз касается того, о чем ты спросил.
— То есть?
— Композитор этот, Струковский, написал оперу на классический шиллеровский сюжет, но сама опера тяготеет скорее к модернизму! Там, например, нет хора, что для классической оперы обязательно. И шиллеровский текст идет без купюр! Представляешь?..
— Конечно, не представляю! — Александр Борисович сердито затряс головой, демонстрируя жене, до какой степени она запудрила ему мозги. — При чем тут «без купюр» и мафия?!
— При том, что Шиллера купировали всегда, потому что без этого и пьеса, и опера идут почти пять часов! С антрактом, конечно, но — пять!.. А музыка Струковского настолько талантлива, так красивы арии, что ни солисты, ни зрители не чувствуют никакого утомления! Возникает вопрос: каким образом Валерий Струковский якобы ни с того ни с сего написал талантливую оперу, а до этого сидел себе в тенечке, будучи членом Союза композиторов?!
Я специально после оперы поинтересовалась его музыкой и просто ахнула! Дивный фортепианный концерт, куча необычайных концертов для духовых, в том числе для тубы!
— Ну и что из этого?
— Господи… — Ирина Генриховна вздохнула. — А то, что туба — это такой медный духовой инструмент (ты бы сказал — труба), который, как считается, умеет издавать только один басовый звук типа «Бу-бу-бу!». А у него для нее написан великолепный концерт с оркестром… Мелодичный! Его играют в Японии, США, вообще знают духовики во всем мире, кроме… Догадайся, кроме где?
— Не дурак, понял! — кивнул Турецкий. — И первым делом вызову к себе этого композитора… А что ты там говорила насчет доходов частных музыкальных театров?
— Знаешь, если говорить о «Доме оперы», может быть, там и были доходы, но не столько от самого театра, сколько от студии звукозаписи, они производили диски — и Юрины, и Машины, и молодых солистов — и продавали их. Говорят, в основном за рубеж, но точно не знаю…
— Студию у них разгромили, Ириша, пару месяцев назад, а продюсера… Продюсер погиб. Несчастный случай, который Строганов считает убийством…
— Кошмар… Теперь понимаю, почему ты заговорил о мафии… — Ирина Генриховна нахмурилась, помолчала и продолжила: — Чтобы закончить тему о частных театрах… Периодически они создаются, исключительно на спонсорские деньги. Как только деньги кончаются — все рассыпается в прах… Я знаю по меньшей мере два таких театра, отправившихся в небытие, несмотря на интересную работу: «Аполлон» — раз, и «Феникс» — два…
— А что, спонсоры отказываются спонсировать?
— Ну да, после первого взноса, как только обнаруживают, что шкурка выделки не стоит с точки зрения прибыли… Или заранее дают деньги «разовые», в порядке благотворительности: кажется, им за это налоги снижают…
— Ну, да, — мрачно хмыкнул Турецкий. — Иными словами, все эти театры, которые ты назвала, регистрировались как некоммерческие организации, «Дом оперы» в этом смысле оказался исключением.
— Наверное… Если иметь в виду рэкет, в нашей сфере он возможен, вероятно, только в индивидуальном порядке, если какой-то солист стал звездой, а кто-то решил, мол, пора ему делиться… Но, Саня, ты меня вот хоть убей, а только даже среди наших тузов, занимающихся классической музыкой, всяких там чиновников, что ли… Я имею в виду продюсеров — импресарио-то у звезд практически всегда зарубежные — вряд ли кто займется таким делом!
— Почему?
— Хлопот много, а толку мало, даже если с ним поделятся: по-настоящему известных певцов мирового уровня очень мало, кусков хлеба у такого рэкетира если и получится с маслом, но уже точно без икры… В начале девяностых, я слышала, такие попытки были, но сейчас, когда самые доходные певцы — попса, зачем им еще и оперные звезды?!
— Стоп-стоп! — прервал жену Турецкий. — Погоди-ка, Ириш… Что ты там слышала про начало девяностых?..
— Ну я уже плохо помню… Но вроде бы в ходу были рабские контракты, особенно с молодыми и талантливыми, которых отлавливали на конкурсах… Но я имею в виду пианистов, насчет вокалистов — без понятия!.. И вообще лично я слышала только про один-единственный случай!
— Ну-ка, ну-ка! Я весь внимание, — подобрался Александр Борисович. — Что за случай?
— Говорю же — слухи! — нахмурилась Ирина Генриховна. — Не жди, что это факты: Сидоренко, лауреат конкурса имени Петра Ильича… Поговаривали, что раскрутился благодаря одному типу, предложившему ему «рабский» контракт… И действительно раскрутился, после чего в один прекрасный момент свалил в Англию: просто не вернулся с гастролей, остался там и в данный момент стал — опять же по слухам — богатым человеком…
— Что за тип? — быстро поинтересовался Турецкий.
— Тип?..
— Ты сказала, — терпеливо растолковал он, — что какой-то тип ему предложил этот самый «рабский» контракт!
— А-а-а… Да, но ты что думаешь, я помню, кто именно? Вроде бы какой-то чиновник мелкий и чуть ли не из Минкульта, но больше я ничего не знаю, клянусь! А почему тебя это так заинтересовало, ведь речь о пианисте, а вокал — совсем другая сфера…
— Дело в том, Ириша, что у вашего Строганова была в юности аналогичная история. Собственно говоря, после того как он этого типа отшил, перед ним и закрылись все двери здесь, а в итоге он оказался «там».
— Саша, ну с чего ты взял, что речь идет об одном и том же типе? Кроме того, сколько лет прошло? А?.. И клянусь, за это время ничего похожего я не слышала… И никто не слышал! Говорю же — все эти ястребы живут и благоденствуют в сфере попсы, а мы и на фиг никому давно не нужны!.. И неужели ты думаешь, что на Юру наехал тот же самый мужик, что и тогда? Лет-то сколько прошло!.. Да он наверняка уже давным-давно и в Минкульте не работает, и вообще утонул в волнах времени!..
— Ты права, — вздохнул Турецкий, — шанс, что на Строганова наехал его старый знакомый, ничтожен, может быть, один из тысячи… Ровно столько же вероятности, что этот «благодетель» «переквалифицировался» на попсу и в данный момент благоденствует… Но видишь ли, зайка, такая уж у меня работа — проверять решительно все… И посему даю тебе сразу два задания!
— Слушаю и повинуюсь! — Ирина Генриховна фыркнула.
— Во-первых, попробуй повыяснять у своих старых друзей и знакомых насчет давнего слуха о Сидоренко: вдруг у кого-то память окажется получше твоей?.. Или информированность достовернее?
Ирина Генриховна поморщилась, но кивнула.
— Второе задание посложнее: очень осторожненько попробуй разузнать, кто ныне особо славится среди попсовых деятелей, кто продюсирует наиболее рейтинговые группы, что ли…
— Саня, ты спятил! — Ирина Генриховна покачала головой. — Сообрази на минуточку: у кого я буду выяснять насчет этих… групп?! Да ни один мой знакомый, не говоря о друзьях, не только эту попсятину знать не знает, но и знать не хочет!..
— Дорогая, как ты понимаешь, мы и сами этим вопросом займемся, причем вплотную! Но ты все-таки, на всякий случай, подумай: а вдруг и среди твоих найдется кто-то обиженный непониманием со стороны тех же продюсеров? А если обижен, значит, хоть что-то да знает об этой сфере! А большего и не надо, исключительно интересуемся слухами… Насколько знаю, в Гнесинке есть эстрадное отделение?
— Есть! Но ты же должен понимать, я там пока вообще мало кого знаю, — вздохнула Ирина Генриховна. — Если бы я там успела поработать… Тем более эстрадное отделение… Но я попробую… Придумаю какую-нибудь историю с якобы обиженной подругой-певицей, глядишь, по-настоящему обиженный и откликнется…
— Умница! Видишь — прямо с ходу и легенду сама себе придумала!.. Но, Иринка, предупреждаю: будь предельно осторожна, в глубину не лезь. Тут мы и сами справимся, а ты нам нужна в качестве стрелки компаса, дабы выяснить направление, в котором двигаться… Усекла?
— Усекла! — Она улыбнулась и кивнула на часы, висевшие напротив стола. — А вот ты еще, я вижу, не усек, что опаздываешь на работу. Или у тебя сегодня отгул?
