Карл задумался. Почему тут должен быть как-то замешан Ассад? Он с первых дней держится подальше от этого человека.
Настала очередь Карла выпятить нижнюю губу. А почему непременно Ассад?
— Поспрашиваю, но я понятия не имею. Может, Самир просто захотел вернуться к лучшему в мире шефу, как тебе такая идея? — Он подмигнул Антонсену. — Большой привет Лоле.
Мёрк обнаружил Ирсу ровно на том же месте, где оставил ее: посреди подвального коридора перед сделанной Розой гигантской копией письма из бутылки. Она замерла с задумчивым взглядом, приподняв одну ногу, как фламинго, в состоянии, близком к трансу. Если не обращать внимания на одежду, к ним словно вернулась Роза. Аж как-то не по себе.
— Как дела с финансовой отчетностью из Комитета? — поинтересовался он.
Ирса взглянула на него с отсутствующим видом, царапая себе лоб карандашом. Оставалось только догадываться, заметила ли она вообще его присутствие.
Тогда Карл набрал побольше воздуха в легкие и снова попытался выдохнуть свой вопрос прямо ей на макушку. Это заставило женщину слегка вздрогнуть, но в целом ее реакция этим и ограничилась.
Ровно в тот момент, когда он уже собирался, покачивая головой, отвернуться, пребывая в полном замешательстве, как ему — да обрушатся на него все силы ада, черт возьми! — поступить с этими в высшей степени странными сестренками, она наконец спокойно ответила, произнося отдельно каждое слово:
— Я неплохо играю в скрэбл, разгадываю кроссворды, ребусы, справляюсь с айкью-тестами и судоку, у меня получается писать стихи и песни на конфирмацию, серебряную свадьбу, день рождения или в честь иной важной даты. Но вот тут произошла какая-то заминка. — Она обернулась к Карлу. — Вы можете оставить меня в покое еще на какое-то время, чтобы я имела возможность поразмыслить над этим жутким письмом?
Может ли он? Она простояла тут в течение всего времени, которое требуется, чтобы доехать до Рёдовре и вернуться обратно, плюс еще до этого, и он должен оставить ее в покое? Строго говоря, Ирса должна бы была сложить все южные фрукты обратно в свою маленькую страшную грязную авоську из тележки и в своем шотландском тряпье, вместе с волынкой и всем прочим барахлом, проваливать в Ванлёсе или откуда там она прикатила, черт ее возьми.
— Милая Ирса, — взял он себя в руки, — либо ты в течение ближайших двадцати семи минут предоставишь мне эти ничтожные счета, снабженные пометками, где мне нужно искать, либо я сейчас же любезно попрошу фру Лизу с третьего этажа выписать тебе зарплату за приблизительно четыре часа интенсивной работы. И в таком случае на пенсионные выплаты можешь не рассчитывать, ясно?
— Закрой рот. Извини за грубость, но прозвучало столько слов. — Она широко улыбнулась. — Кстати, неужели я забыла тебе сказать, как тебе идет эта рубашка? У Брэда Питта есть похожая.
Карл опустил глаза на клетчатый кошмар из «Квикли», вдруг почувствовав себя в этом подвале удивительно бесприютным.
Он прошел назад в так называемый кабинет Ассада и обнаружил, что тот сидел, водрузив ноги на верхние ящики стола, с телефоном, вплотную прижатым к иссиня-черной щетине. Перед ним лежали десять шариковых ручек, которых теперь, естественно, Карл не досчитается в своих запасах, а под ними виднелись бумажки с какими-то именами, цифрами и арабскими каракулями. Он говорил медленно, четко и удивительно чисто. Его тело излучало авторитет и покой, в руке он крепко держал крошечный картонный стаканчик с ароматным турецким кофе. Если быть не в курсе, можно было принять его за туристического агента из Анкары, которому только что удалось заказать огромный самолет для перевозки тридцати пяти нефтяных шейхов.
Он повернулся к Карлу и одарил его скомканной улыбкой. Очевидно, его тоже требовалось оставить в покое. Настоящая эпидемия.
Может, в связи с обстоятельствами устроить себе профилактический сон в офисном кресле? В таком случае можно было бы за сомкнутыми веками просмотреть фильм о пожаре в Рёдовре и надеяться на то, что дело окажется раскрытым, как только распахнутся веки.
Мёрк как раз успел усесться и задрать ноги, когда его привлекательный и способствующий продлению жизни план был прерван голосом Лаурсена:
— Карл, а у вас осталось что-нибудь от самой бутылки?
Карл заморгал.
— Ах, от бутылки? — Перед его глазами мелькнул заляпанный жиром фартук Лаурсена, и он опустил ноги на пол. — Да, если для тебя в понятие «что-нибудь» входят три с половиной тысячи осколков размером с муравья, то у меня их целый пакет. — Он отыскал прозрачный пакет и поднял его на уровень глаз Лаурсена. — Ну, что? По-твоему, это «что-нибудь»?
Тот кивнул и показал на один из осколков чуть крупнее остальных, лежащий на самом дне.
— Я только что разговаривал с Гильямом Дугласом, шотландским техником; он посоветовал мне отыскать самый большой осколок бутылочного дна и провести ДНК-анализ крови, которая на нем осталась. Вот такой осколок. Ты сам видишь на нем кровь.
Карл уже собирался попросить у него лупу, но все-таки смог увидеть и без инструмента. Крови было немного, и она казалась совершенно разбавленной.
— Они что, не исследовали кровь?
— Нет, он сказал, что они брали на анализ только фрагмент самого письма. И еще сказал, чтобы мы особо ни на что не рассчитывали.
— Потому что?..
— Потому что слишком скудный материал для взятия пробы и потому что прошло слишком много времени. А еще потому, что условия внутри бутылки и факт ее нахождения в морской воде в крайней степени неблагоприятны для сохранения наследственного материала. Тепло, холод, возможная примесь соленой воды. Меняющееся освещение. Все говорит о том, что ДНК не сохранилась.
— А ДНК может изменяться, когда разрушается?
— Нет, она не меняется, только разрушается. А учитывая все неблагоприятные факторы, к сожалению, так оно и произошло.
Карл посмотрел на крошечное пятнышко на осколке.
— А что, если они обнаружат целую ДНК? Что нам это даст? Мы не сможем идентифицировать никакое тело, потому что его нет в наличии. Мы не сможем сравнить полученный генный материал с материалом родственников — где мы их возьмем? Мы ведь даже не знаем, кто автор письма, так каким образом это нам поможет?
— Возможно, удастся определить цвет кожи, волос, глаз. Разве это не помощь?
Карл кивнул. Конечно, стоит попробовать. В отделении генной экспертизы Института криминологической медицины работали удивительные люди, Мёрк это знал. Он как-то слышал доклад заместителя заведующего отделением. Если кто-то и мог установить, что жертва являлась хромым шепелявым гренландцем из Туле, то именно они.
— Забирай эту дрянь и отправляйся, — согласился Карл, хлопая Лаурсена по плечу. — Скоро я поднимусь к тебе за говяжьим филе.
Лаурсен улыбнулся.
— Тогда не забудь захватить его сам.
12
Ее звали Лиза, но она называла себя Рахилью. Семь лет она прожила с мужчиной, от которого никак не могла забеременеть. Бесплодные недели, а затем месяцы в глиняных мазанках в Зимбабве, потом в Либерии. Классы, переполненные детишками с улыбками цвета слоновой кости на коричневых лицах, а также сотни бесконечных часов переговоров с местными представителями НДПЛ,[16] и под конец встреча с «гориллос» Чарльза Тейлора. Мольбы о помощи и мире. Эта эпоха не была такой, против которой запросто мог ополчиться преподаватель, только что прошедший подготовку на «Необходимом Семинаре».[17] Слишком много было ловушек и злого умысла, но такова уж Африка.
Когда ее насиловала целая группа солдат НДФЛ,[18] случайно проходящих мимо, ее возлюбленный даже не стал вмешиваться. Он вынудил ее справляться самостоятельно. Потому все и было кончено.
В тот же вечер она стояла на избитых коленях на веранде и сжимала окровавленные руки, впервые за свою безбожную жизнь призывая Царствие Небесное.
— Прости меня и оставь случившееся без последствий, — молилась она под грохочущим ночным непроглядным небом. — Оставь это без последствий и позволь мне обрести новую жизнь. Мирную жизнь с супругом и кучей ребятишек. Я прошу тебя об этом, дорогой Господь.
Утром, когда она собирала чемодан, у нее начались месячные, и она поняла, что Господь услышал ее. Ее грехи были прощены.
Ей на выручку пришли люди из небольшой общины, недавно основанной в соседнем государстве Берег Слоновой Кости в городе Данане. Их кроткие лица неожиданно встретились ей на дороге А701; они предложили ей пристанище после двухнедельных скитаний среди беженцев вдоль шоссе на Баобли и далее вплоть до границы. Люди, знакомые с великой нуждой и знавшие не понаслышке, что ране требуется время для исцеления. С этого часа ей открылся новый смысл жизни. Господь услышал ее, и Он указал ей, каким путем она должна направить свою жизнь.
Спустя год она уже вернулась в Данию, избавленная от Дьявола и всех его деяний и готовая к поискам мужчины, который должен ее оплодотворить.
