– Почтенные монахи, вам молодая женщина не встречалась? Жена еще вчера должна была еду принести, но до сих пор нет. Боюсь, не случилось ли что? Вот, даже у десятника отпросился – поискать. Не видели?
Четвертый открыл было рот, чтобы ответить, но его опередил Псих.
– Видели! – крикнул он, совершая длинный прыжок и приземляясь перед парнем. – Отправляйся к ней, демон!
Дальше события развивались стремительно:
Псих замахнулся посохом.
– Псих, нет! – крикнул Четвертый.
В это время в тылу отряда, там, где шел Тот, что-то громко взорвалось.
И взрыв заглушил удар посоха Психа.
– Да! – счастливым голосом крикнул обезьян. – Да! Сдохни, старая сука!
Парень, упавший с переломанной шеей, с ненавистью простонал почему-то старушечьим шепотом:
– Ана-фе-ма…
И обмяк, бездыханный.
– ААААА!!!! – упал рядом Псих и схватился за голову.
Это Четвертый начал читать сутру.
Он прочитал ее двадцать раз.
Двадцать раз!
Все присутствовавшие так и не поняли – почему Псих не издох в муках.
Когда все закончилось, Четвертый сказал только одно слово:
– Уходи.
Псих, поднявшись из последних сил, просипел:
– Резонно. Убийство наконец-то произошло. Я завалил старуху.
И, не в силах говорить, он молча указал рукой.
Там, где минуту назад лежал труп парня, высилась кучка выбеленных временем костей.
– Сам, небось, и превратил… – неприязненно буркнул свин.
– Ага, значит, колдовство и после смерти не рассеялось, – покачал головой обезьян. – Жалко. Ну хоть сдохла – и то хлеб.
– Я тебе не верю, – стиснул зубы Четвертый. – Уходи.
– Конечно, не веришь. – кивнул Псих. – Госпожа Белые Кости меня прокляла перед смертью. Повесила не снимаемый пожизненный дебаф «Дар Кассандры». Прав был вчерашний дед – за все надо платить.
– Дар кого? – не понял Четвертый.
– Забей, – посоветовал Псих. – Это неважно. Я ухожу, и мы вряд ли увидимся. Гуа передай, что мы в расчете, никто никому ничего не должен. А тебе я, пожалуй, все-таки сделаю прощальный подарок. Уж больно ты за квест трогательно переживаешь. На квест мне уже плевать, а вот на вас нет. Если полная задница настанет – не только для тебя, я помню про иголку, но если все вляпаются… В общем, если все будет совсем худо, прочитай сутру ровно минуту. Я пойму, что случилось. В команду не вернусь, но вытащить вас попробую. Но только один раз.
Он хмыкнул и добавил:
– Хотя, пожалуй, с вами этот один раз настанет очень быстро.
Он повернулся к свину:
– Жир, постарайся не наломать дров. Не воображай себя великим стратегом, будь осторожнее.
Небольшой поворот.
– Драк, береги этого юного придурка. Если что – делай ноги и выноси из битвы.
И еще поворот:
– Тот, ты единственный разумный человек в этой компании. Постарайся их отговорить, когда они соберутся головой стены пробивать.
– Попробую, – ответил сом. – А ты сам-то куда?
– В Индонезию, – улыбнулся Псих. – Я же в последние годы перед арестом, когда уже со Штанскими расплевался, свой клан создавать решил. В людях разочаровался, решил к корням вернуться. Собирался из обезьян делать правильных демонов. В России с обезьянами плохо, поэтому в Индонезии мутил. Навряд ли за 250 лет от того клана что-то осталось, но проверить надо. Как говорил один мужик: «Мы в ответе за тех, кого приручили».
– Ты уйдешь или нет? – запальчиво крикнул Четвертый.
– Все, все… – успокоил его Псих. – Меня уже нет практически. Бывайте, паломники! Земля круглая, может, и свидимся.
И, оттолкнувшись от земли, исчез в портале.
– Ну, что, пошли? – вздохнул Четвертый.
Глава тридцать шестая. Озеро Лаут Тавар. Такенгон
(в которой возвращается отец народа)
Где-то близ озера Лаут Тавар
В локации Ачех, остров Суматра
Индонезия
4°63′ с. ш. 96°96′ в. д.
Псих прокинул портал прямо к месту дислокации своего бывшего клана. Выскочив из овального зеркала, он удивленно заозирался вокруг.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Где райский уголок, который он так тщательно выбирал по всему острову? Где тенистые леса и фруктовые деревья, обеспечивающие пищей переродившихся суматранских орангутангов, составивших основу его клана? Где родники с хрустальной водой, где пляж у озера, на котором так любили играть дети? Где, наконец, весь ландшафтный дизайн, которым он так гордился, где хотя бы ветвистые растения, ранее заплетавшие входы в многочисленные пещеры и маскировавшие их? Где все это?
Место, где он находился, напоминало нечто среднее между пожарищем, стройкой и помойкой. Джунгли, похоже, несколько раз поджигали и от них стались лишь обугленные стволы вековых деревьев. Земля пестрела ямами и воронками, там и сям валялись огромные обломки валунов, а некогда песчаный пляж у озера был засыпан камнями, причем не окатанной галькой, а острыми обломками.
И нигде – никаких признаков жизни.
«Мда… – подумал Псих, присаживаясь на каменный обломок. – Зачистили здесь все добросовестно, не поскупились. Похоже, Псих, нет у тебя больше никакого клана».
Он долго – с полчаса, наверное, – сидел на берегу и смотрел на озеро. Не просто так сидел, конечно – думал. Как неожиданно быстро все закончилось. Еще пару часов назад у него был хлопот полон рот, масса проблем, которые нужно решать и куча вопросов, отложенных «на потом», когда время будет.
И вдруг сразу – ничего. Никаких забот, никаких обязанностей, никаких планов. Никому Псих не нужен, никому не обязан и может делать все, что хочет.
Вот только дел никаких у Психа не было.
И от этого было неожиданно тошно.
Поэтому он тупо сидел на пепелище, молчал и изредка бросал камешки в воду.
Во время одного такого броска сзади раздался голос:
– Учитель… Учитель, это вы?
Псих вздрогнул и обернулся.
Сзади стоял обезьянодемон. Безоружный. И с тревогой и надеждой смотрел на Психа.
– Это вы. – уже не вопросительно, а утвердительно сказал обезьян и улыбнулся. – Дождались мы все-таки.
Псих молчал и пристально вглядывался в нечаянного собеседника.
– Не смотрите, не узнаете, – вновь улыбнулся местный. – Меня Джая зовут. Я совсем мальчишкой был, когда вы ушли, только-только перерождение прошел. Когда вас провожали, мы, пацаны, толпой везде носились, там мать родная в этом мельтешении любопытных рож ничего не запомнила бы, а уж вам точно не до этого было.
– Клан жив? – резко и отрывисто спросил Псих.
– Жив. – посерьезнел Джая. – Дела неважные, все плохо, но клан жив.
– Кланом руководишь ты?
– Нет, кланом руководите вы, Учитель, – поклонился обезьян обезьяну. – Я только замещал вас на время вашего отсутствия.
– Сколько вас?
– Шестьдесят два. – ответил обезьян. – Это всех вместе, с женщинами и детьми. Один тяжело раненый, если не вытянем, будет шестьдесят один.
– Шестьдесят два… – повторил Псих. – Это из почти четырех тысяч всего шестьдесят два осталось?
Джая пожал плечами.
– После вашего ареста Желтошапочные прислали сюда свои элитные боевые группы. Наши воины ничего не могли им противопоставить. Это была не война, а бойня – клан просто вырезали. Уцелели в основном женщины и дети, которых успели спрятать в пещерах. Вырезав всех, кого поймали, Желтошапочные принялись обустраивать веселую жизнь выжившим. Сначала они сожгли все, что горело. Потом перебили весь наш скот и залили поля какой-то гадостью, теперь на них не растут даже сорняки. Да вы сами все видите, Учитель – и он кивнул на окрестности.
– Вижу, – подтвердил Псих. – Потому даже думал, что никого уже не осталось.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– А никого почти и не осталось, – хмыкнул Джая. – После того, как Желтяки выжгли все вокруг, очень многие вышли из клана. Они сказали, что без вас в клане ловить нечего, а здесь нам все равно житья не дадут. И пошли искать лучшей доли. Кто-то на юг подался, многие перебрались на другие острова. Осталось процентов десять, не больше.
