Но тут попугай прервал свой рассказ и сказал:
— Пора уж мне супу поесть. Пойдите сосните, солнце давно встало. Нынче в полдень хозяин приедет.
Так все и произошло.
Купец и вправду приехал ровно в полдень. Тут уж попугай все рассказал: какие сети расставила хозяйке противная старуха, как служанка бранила его, попугая…
Купец выгнал служанку и задал хорошую трепку старухе. Впрочем, что касается старухи, то вечером того же дня ей задали вторую трепку — когда принц узнал, как удачно она выполнила его порученье…
Притворщицы
Жил на свете король, и были у него в свите два дворянина. Имел один из них трех дочерей, уж таких, по его словам, набожных, таких далеких от мирского. У другого была всего одна дочка, бойкая да смешливая.
Собрались как-то знатные дамы и заговорили о своих дочерях. Поблизости принц оказался. Услыхал он их речи и тотчас к королеве: одолжить у нее украшенья. Сам коробейницей переоделся и отправился к дому дворянина — родителя трех богомолок. Постучался он, слуги пошли за хозяйкой, и она ему сказала:
— Что ты, что ты! До украшений ли моим дочкам! Да у них на уме одни молитвы.
Тогда напросилась торговка к дворянину на ночлег, да непременно у девиц спать пожелала: там-де ей будет покойнее за украшенья, они ведь немалых денег стоят. Передала мать старухины речи дочкам, а те — ни в какую:
— Только старух нам и не хватало. Нам молиться нужно.
Но и мать не уступает:
— Тут она ляжет, в углу на рогожке. Упаси господь, чтоб ограбили ее в моем доме.
Вошла коробейница в комнату к девицам, легла и спящей притворилась. А глубокой ночью пожаловали три парня — возлюбленные девиц. Уходя, позабыл каждый по вещице. Углядела старуха те вещицы, схватила и была такова.
На другой день дождался принц ночи и пошел в старушечьем обличье к дому другого дворянина. Постучался, вышла к нему сама хозяйка. Коробейница — ей: при мне, мол, украшенья, не захочет ли ваша дочка на них взглянуть.
Дочка долго ждать себя не заставила — прибежала, украшенья в руках повертела, а потом сказала:
— Что-то ничего мне, голубушка, не приглянулось. А что до ночи тебя продержала, так ночуй у нас, хоть бы и у меня в спаленке.
Накормила она старуху ужином, в спальню проводила, на свою постель уложила. Улеглась торговка и спящей притворилась. А девушка кудри расчесала, богу помолилась и, скинувши сорочку, подле старухи прилегла. Только глаза она смежила — коробейница за сорочку — и была такова.
На другой день рассылает принц гонцов ко всем дворянам, велит им во дворец со всем семейством явиться. Вот приходят они, подзывает принц одного дворянина и выкладывает ему вещицу: не его ли. Дворянин ту вещицу признал и во всем перед принцем покаялся. Задал принц такой же вопрос двум другим молодцам. От такого позору богомолкам было впору сквозь землю провалиться. Настает черед сорочки. Подзывает принц ее хозяйку, а та ну хохотать. Мать ее одергивает:
— Постыдись, дочка, не пристало тут смеяться.
— Ах, матушка! Это ж принц той торговкой прикинулся и сорочку мою украл.
Принц и спрашивает:
— Не эту ли?
— Эту самую.
— Если так, получайте назад вашу сорочку и знайте, что отныне жена вы мне перед богом и людьми. А для богомолок этих велю я возвести монастырь и упрятать их туда навсегда.
Медведь
Жили некогда два охотника. Как-то зашли они в лавку договориться о продаже медвежьей шкуры, хотя зверя еще и в глаза не видели. Договорились и отправились в лес. Идут, и неожиданно нос к носу сталкиваются с косолапым. Один из них в мгновенье ока вскарабкался на дерево, а другой, не успев удрать, плюхнулся на землю и притворился мертвым. Подошел к нему медведь, обнюхал, повернулся и ушел. Когда опасность миновала, тот, кто на дереве сидел, и спрашивает у приятеля, что это ему медведь так долго на ухо нашептывал.
— А он сказал мне, — ответил тот, что лежал на земле, — очень опасно шкуру неубитого медведя продавать.
Когда животные разговаривали
История букашки-карошиньи
Жила-была букашка-карошинья. Мела букашечка пол и нашла пять монет. Побежала она к соседке:
— Соседка, а соседка, посоветуй: куда деньги девать? — Купи себе гостинцев, — ответила соседка.
— Что ты, что ты! Я не лакомка. Побежала букашечка к другой соседке, от нее — к третьей, и та ей сказала:
— Купи себе лент, цветов, браслетов да сережек, сама сядь у окошка и скажи:
Я уж, кажется, всем неплоха,Где бы мне отыскать жениха? 14
Накупила букашечка кружев, лент, цветов, золотых браслетов да сережек, нарядилась во все свои наряды и села у окошка, приговаривая:
Я уж, кажется, всем неплоха,Где бы мне отыскать жениха?
Шел мимо бык:
— Иди за меня замуж.
— Ну-ка, подай свой голос.
— Му-му…
— Не подходишь ты мне, ты, будто дитя малое, ревмя ревешь.
А сама снова:
Я уж, кажется, всем неплоха,Где бы мне отыскать жениха?
Шел мимо осел:
— Иди за меня замуж.
— Ну-ка, подай свой голос.
— Иа-иа…
— Не подходишь ты мне, ты, словно дитя малое, ревмя ревешь.
Шел мимо пес, букашечка — к нему:
— Дозволь услыхать твой голос.
— Гав-гав…
— Не подходишь ты мне, ты, словно дитя малое, ревмя ревешь.
Шел мимо кот:
— Ну-ка, подай свой голос.
— Мяу-мяу…
— И ты мне не годишься, и ты, будто дитя малое, ревмя ревешь.
Шел мимо мышонок:
— Иди за меня замуж.
— Ну-ка, подай свой голос.
— Тсс-тсс…
— А вот ты мне подходишь, пойду за тебя замуж, — сказала букашка.
Женился мышонок на букашечке-карошинье, и стали его величать Жоаном Мышонком. Зажили они в мире и согласии. День идет за днем, настает воскресенье. Посылает букашечка мужа поглядеть на котелок: в нем к обеду бобы варились. Подошел Жоан Мышонок к очагу, сунул лапу в котел, а лапа-то и увязла. Сунул другую — и другая там осталась. Сунул он ногу — тотчас весь в похлебке оказался, да так и сварился вместе с бобами.
Воротилась букашечка с мессы — мужа хватилась. Поискала она по всем углам, поискала — не нашла и про себя решила:
— Никуда не денется — вернется, а я пока за бобы примусь.
Стала она выкладывать похлебку на тарелку, а Жоан Мышонок мертвехонек в бобах лежит. Букашечка в крик, тут спрашивает ее скамейка:
— Что ты слезы льешь, букашка,Отчего вздыхаешь тяжко?— Мне уж больше не видатьМуженька! Как не рыдать?— Чтоб развлечь тебя, я стануРядом прыгать и скакать!
Тут в разговор вступила дверь:
— Что с тобой, скамья-скамейка,Что пустилась ты скакать?— Дон Мышонок умер — глядь,Стала плакать и рыдатьКарошинья, я ж пустиласьВозле плачущей скакать.— Если так, засов я стануЗадвигать и отпирать.
Тут сказало бревно:
— Дверь, зачем засов со скрипомЗадвигать и отпирать?— Наш Мышонок умер — глядь,Стала плакать и рыдатьКарошинья, а скамейкаПринялась вокруг скакать,Я — засов отодвигать.— Если так, то мне осталосьПополам себя сломать.
Тут сказала сосна:
— Отчего, бревно, ты хочешьПополам себя сломать?— Наш Мышонок умер — глядь,Стала плакать и рыдатьКарошинья, а скамейка —Возле плачущей скакать,Дверь — засов отодвигать,Я сломалось, посмотри!— Если так, себя я вырвуВместе с корнем из земли!
Прилетели к сосне пташечки, захотели отдохнуть — глядь, сосна-то корнями наружу лежит:
— Что с тобой, сосна, случилось?Что ты стала засыхать?— Наш Мышонок умер — глядь,Стала плакать и рыдатьКарошинья, а скамейка —Возле плачущей скакать,Дверь — засов отодвигать.А бревно так горевало —Пополам себя сломало!Я — рванулась из земли…— Вырвем мы глаза свои!
Вырвали пташечки себе глаза и полетели к роднику напиться. А родник им и говорит:
— Где вы, пташки, побывали,Где вы глазки потеряли?— Наш Мышонок умер — глядь,Стала плакать и рыдатьКарошинья, а скамейка —Возле плачущей скакать,Дверь — засов отодвигать,А бревно — себя ломать,А сосна-то, посмотри,Вышла с корнем из земли.Мы же глазки потеряли…— Я иссякну от печали!
Прибежали к роднику по воду королевские пажи — смотрят, родник-то весь высох:
