Приписка Е. Н. Карамзиной.
Maman vous demande excuse de son indiscrétion: elle a décacheté votre lettre pour savoir un peu plus de détails que ceux que Wiasemsky nous donne. Comment va la santé de m-r votre frère? Dites-nous, je vous prie, quelques mots là-dessus. C. Karamsine.
На обороте: А. И. Тургеневу.
671.
Тургенев князю Вяземскому.
21-го марта, суббота. [Петербург].
Сию минуту получил твое письмо. Не помню, для «Телеграфа» ли прислал я тебе стихи Козлова. Справлюсь сегодня и после завтра напишу к тебе. Подожди отдавать в журнал.
О деле графа Федора Толстого спроси у него самого. Он все подробно знает, что здесь о нем происходило, но, ради Бога, никому более не сказывай: можешь повредить. Скажи ему, что и к тебе я не писал о сем, но что ты спросил у меня, и я тебе сослался на него. Игроков уймут.
Муханов, адъютант Закревского, у меня. Дело Бор[атынскаго] еще не совсем удалось. Очень тяжело и грустно, но впрочем авось! Отдай письмо Жихареву. Завтра крестины великой княжны. Прости! Должен спешить. Брат все еще болен, но Николай пишет из Неаполя, что ему гораздо лучше.
На обороте: Его сиятельству князю Петру Андреевичу Вяземскому, в Чернышевом переулке, в собственном доме, в Москве.
672.
Князь Вяземский Тургеневу.
23-го марта. [Москва].
Сделай одолжение, доставь это нужное письмо служащему при английской миссии Bankhead; а если он уже уехал, то поручи судьбу письма кому-нибудь из его товарищей. Мне лучше. Я начинаю по утрам прокатываться. Обними Карамзиных и всех немногих. Каков твой брат? Писать опоздал. Да пиши же чаще!
673.
Князь Вяземский Тургеневу.
25-го [марта. Москва].
Прошу вручить Жуковскому прилагаемое. Ты, говорят, на воды едешь. Не верю! Как тебе расстаться с Черною Речкою, с Булгариным и прочим? В «Дамском Журнале» напечатаны стихи:
Хвостов на Пинде – соловей,В Сенате – истины блюстительВ семействе – гений-покровительИ нежный всюду друг ушей.
Вот как я их вчера переделал при Дмитриеве:
Хвостов на Пинде – соловей,Но только соловей-разбойник,В Сенате он живой покойник,И дух нечистый средь людей,
то-есть, вонючий.
Что сказала княгиня Софья Волконская о газетах? Потерял ли я несколько номеров или пет? Lisez-moi la chose au clair. Сегодня получил я твое письмо и отослал приложенное Жихареву, который каждый вечер говорит у меня по целым часам Хвостовскими стихами. Дай Бог успеху Закревскому!
Прости, простите!
Алексею Михайловичу лучше, но Скюдери все еще не уверен в будущем.
674.
Князь Вяземский Тургеневу.
Четверг на Фоминой. [9-го апреля. Москва].
«Pends-toi, brave Crillou!» Сегодня был у тетки Викентьевой; и я туда зван, вероятно, потому, что ты за нею волочился. Ты знаешь или не знаешь, что обер-прокурор Лобанов женат на Киндяковой, но что она, говорят, не замужем. На днях он получил 3-го Владимира и посылает теще своей сказать: «Поздравьте меня: я кавалер!» «Слава Богу», восклицает она, «стало и дочь моя будет дама!» C'est un mot charmant! Я перенес бы еще пять горячек, чтобы быть творцом этой прелести! Алексей Пушкин, когда сказали ему, что Сонцов дородству своему обязан за ключ, сказал: «Он взял его брюхом», а Неелов положил эту мысль на стихи:
Чрез деда, брата или другаИной по службе даст прыжок;Иного вытащит сестра или подруга,А он так камергер чрез собственный пушок.
Я, говоря, что Сонцову ключ очень к лицу, прибавил, что он не только сановит, но и слоновит. Но венец всему есть Анна Гедеоновская. Нашли способ воскресить ее. Она так была затаскана, что уже никто и не говорил об Анне: теперь только и речей, что об ней. Два раза нашли случай обратить на нее общее внимание: в первый, когда надели ее на Карамзина, во второй – на Гедеонова. Довольно ли с тебя кумовства? Перейдем к другому.
Выписка из письма: «По моложавости и малому росту забракован в академики и даже не удостоен экзамена Михайло Доримедонтович Быковский», который к тебе явится от моего лица. Рекомендуй его Оленину или кому следует. Он сведущ в архитектуре а лучший ученик лучшего московского архитектора Жиларди. Если ты с Олениным не очень нежен, то попроси Карамзина или Гнедича, или Крылова, или кого хочешь, только не упусти случая сделать доброе дело.
Скажи Жуковскому, что я получил его грозное письмо и, несмотря на его христоманию, буду бить его именем и всяким другим, когда придет охота, Булгарина и всех, на кого рука зачешется. Я вовсе не рыцарствовал из дружбы, а говорил о нем, потому что автор.
Как – , в том спора нет, есть общее именье.
Утешь его однако же тем, что отвечать не буду на обещанный ответ Булгарина и в спор связываться не буду, а просто буду бить от времени до времени. Ударю, да и полно, а они мне в след пускай мечут ругательства.
Прости! Обедаю сегодня с Дашковым у подагрика Пушкина. Обними Карамзиных. Поезжай со мною в Ревель, или пожалуй я поеду с тобою в Карлсбад. Пришли мне конвертов четвероугольных. Что же стихов Козлова для «Телеграфа»?
675.
Тургенев князю Вяземскому.
10-го апреля. [Петербург.].
Вчера ввечеру только принес ко мне Барбери письмо твое и 1125 рублей, которые отослал сегодня Жуковскому. Вот и записка его. Княгиня Софья Григорьевна ничего не говорила мне о номерах газеты, следовательно и потери пет.
На водах Черной Речки я в это лето не буду: или в Москве, или в дороге проведу его. Я точно еду в водам, по еще не знаю когда. Мое путешествие зависит от увольнения Сергея, а его просьба доложится в Варшаве. Он просится к водам. Если бы мы оба вдруг просились, то почли бы за стачку, и моя просьба повредила бы Сережиной. Так как ни ему, ни мне нельзя выехать, не устроив дел в Москве, то я и решился отложить просьбу об увольнении до возвращения государя, а там подам непременно, и если не пустят или сделают новую неприятность, то и в чистую. Мы надеялись до приезда государя побывать в Москве, по болезнь моя да и брата помешала. После того узнали мы о предложении брату Николаю директорства по высочайшему повелению и o том, что далее поздней осени Канкрин ждать его не будет, и это опять привело нас в раздумье на счет времени отъезда. Николай сбирался еще два лета провести у вод, а мы к нему сбирались; по если он сюда будет осенью, что еще весьма неверно, то может быть надобно подождать его. Но твердое намерение Сергея – не быть здесь ни осенью, ни зимою, а мое – и никогда, если можно. Мне также надобно пополоскать себя. И Реман то же советует. Вот тебе моя исповедь. Брату Николаю предлагают быть директором мануфактур и торговли с тем, чтобы и по особым поручениям министра финансов заниматься, а государь потребовал, чтобы он оставался и в Совете. Министр сам писал к нему, и мы послали письмо. Это не секрет, но я бы не желал, чтобы от моего имени о сем разглашали. Мы получили от него письмо из Палермо и Неаполя. Он объехал Сицилию и чувствует себя совершенно здоровым, как во время оно. Давно он нас так не радовал. Тем страшнее принять место, которое снова закабалит его на сидячую жизнь и не позволит довершить третьего курса.
Алексей Перовский получил место куратора Харькова, как, узнаем после. Вчера был у меня кандидат на все места Лаваль и брызжет негодованием.
Жаль, что я не догадался послать к тебе и нашу переделку того же катрена графа Хвостова. Мы втроем с Жуковским, прочитав Дамский Журнал», переделали тоже.
Я привожу теперь в порядок или только еще разбирало на досуге старые бумаги мои. Сколько сокровищ, сколько для меня воспоминаний! Какая наука жить и ценить людей и вещи! Сколько приятелей, друзей, коих почерки забыты! Какая очистка совести! Сколько стихов, прозы и особливо посланий! Какая бы покормка для тебя! Если будешь здесь, то попотчиваю тебя несколькими кипами, но только oculis, non manibus.
Вообрази себе, что по сию пору не имею никакого сведения об успехе дела Бор[атынскаго], Муханов, адъютант Закр[евскаго], также болен. Дибич уехал, а я уже три недели не выезжаю. Многому повредила моя сидячая трехнедельная жизнь. После 25-го я ни строки от тебя не получил.
Брат вчера в первый раз выехал к княгине Зенеиде и к графу Воронцову. Первая скоро сбирается выехать отсюда; по я не думаю, чтобы дело её скоро могло кончиться.
Хочется мне послать вместо красного яичка Ивану Ивановичу Дмитриеву красного Тальму в одном слепке с Наполеоном. Оба похожи, но еще жаль расстаться. Что княгиня? Что дети? Поздравь Жихарева с превосходительством.
676.
Тургенев князю Вяземскому.
15-го апреля. [Петербург].
Любезную твою грамотку получил вчера и что мог вчера же сообщил Карамзиным, у которых провел вечер, и Жуковскому, который провел у меня пол вечера. Но выезды мои еще не далее Карамзиных: возвращаюсь, как расслабленный. Шутишь или нет Редюлем? И когда, и чрез Петербург ли едешь? Девицы Карамзины не велят мне ездить за тобою, а тебя зовут скорее сюда. Сделай же так, чтобы мы не разъехались. Вероятно, к половине мая мне можно будет выехать в Москву; прежде не смогу, а после не могу; ибо к половине июня должно быть здесь, чтобы проситься в большой отпуск; но и не устроив дел в Москве и не поклонившись праху прошедшего и вам всем настоящим и прошедшим, также грустно будет уехать надолго. Разочти и скажи, что сделаешь.
