обращается. Вот он приходил тогда, когда вы еще с друзьями сидели, спросил, смогу ли я какую-то работу для него найти… Я подумал, ответственный парень, а у меня уже зрение барахлит и уверенность на дороге пропала… Решил, что и мне польза, и ему.
На долю секунды Нине захотелось пожаловаться дедушке на поведение этого толкового, хорошего парня. Сказать, не сдерживая слезы обиды: «Он совсем не понимает, что я не хочу, чтобы он вел себя со мной так небрежно, как будто я глупая девчонка. Я пытаюсь выставить руку, а он ее просто убирает и дышит в ухо… Он поцеловал меня! Против моего желания, дедушка, я не хочу, чтобы он бывал в нашем доме!» Но ей опять стало стыдно за то, что она взрослеет и притягивает взгляды. Рассказать о таком – значит признать, что на нее смотрят, как на женщину, решила Нина. Она понятия не имела, как это – перестать быть маленькой девочкой в глазах близких и стать притягательной в глазах мужчин (конечно, своих ухажеров-школьников она в расчет не брала).
У Нины даже пропал аппетит.
Когда они вышли на улицу, «Москвич» вместе с новоиспеченным водителем уже ждал их. Нина снова расцеловала родителей и села в машину.
Всю дорогу Нина пыталась разобраться в себе. День почему-то дался ей тяжело. Сложно сидеть рядом с родителями в настоящем женском нижнем белье и чувствовать, что твое цветение не одобряется.
И потом, как быть с этим наглым взглядом дедушкиного водителя? Нине не нравилось, когда он так бесцеремонно смотрел на нее…
Под конец поездки она решилась разобраться хотя бы с одним волнующим ее вопросом. Когда «Москвич» заехал в гараж и бабушка с дедушкой поднялись в дом, Нина задержалась.
– Послушай, – сказала она.
– Слушаю, – он привалился к капоту.
– Я прошу тебя прекратить… да, прекратить твой флирт. Мне это не нравится и, если хочешь, меня такое грубое невнимание к моим чувствам пугает. Мне неприятно, обидно, и ты с каждым подмигиванием падаешь в моих глазах все ниже. Если я отталкиваю тебя или не флиртую в ответ, это значит «нет». Я не ломаюсь, не набиваю цену, если ты вдруг подумал что-то такое… И, если ты еще раз позволишь себе какие-то вольности… поцелуй… прикосновение, несмотря на мою явную антипатию, я… Я расскажу дедушке и попрошу тебя уволить.
– Да я понял, – сказал он, приложив руку к щеке. – Кстати, ты знала, что у тебя ладонь тяжелая?
Нине не понравилось, что он отшутился. Она хмуро посмотрела на него.
– Я услышал тебя, – сказал он в итоге. – Правда услышал. Мне сначала казалось, что ты такая… знаешь… типа «добейся меня, я не такая простая».
– Нет, я не такая.
– Да я понял, понял. Еще когда ты меня отшила в первый день, когда я сказал, что ты обалдеть какая, я удивился… Подумал, что не так, комплимент ведь сделал…
Вдруг Нину озадачила новая неожиданная мысль. А что, если он действительно не хотел ее обидеть тогда и все это время? Просто действовал и выражался так, как привык, как обычно прокатывало… Она раньше так в школу ходила – только по одной дороге, и даже не думала, что есть другие маршруты. А потом Даня поволок ее и Тусю через набережную… Нину тогда поразило, как, оказывается, интересно устроен мозг. В упор не видит множество дорог и концентрируется только на одной, привычной.
А ведь стоит только показать, что можно иначе…
Глава одиннадцатая
Июнь несся. Нина впала в блаженное безделье. Из-за жары ей даже не хотелось читать. Она просыпалась, старалась надышаться утренней свежестью, завтракала, а потом весь день с друзьями пропадала у открытого бассейна.
Солнце палило нещадно, и казалось, что даже трава пригибается к земле, стараясь спастись.
– Ну что, молодежь, – громко спросил дедушка, направляясь к «Москвичу». Нина и ее друзья, валяющиеся около бассейна, напомнили ему отдыхающих тюленей, – баньку вечерком затопим?
Ребята враз застонали, а Даня дополз до бассейна и нырнул в него.
Нина приподняла книгу, которая лежала у нее на лице и защищала от солнца, и, жмурясь, посмотрела на отъезжающий дедушкин автомобиль. Никита болтался у них так часто, что она стала считать его неотъемлемой частью их дома, как Джина или, скажем, диван…
После того прямого разговора в гараже он не перестал кривляться и балагурить, но Нина чувствовала, что в этом его поведении совершенно нет никакого романтического намека, просто он (она уже успела изучить его немножко) такой человек – по натуре шутник, шумный, такие всегда делают любую вечеринку веселой, и без них, даже если много пить, все расползутся от скуки.
– Я тут подумал… – сказал Ваня, прикрывая глаза ладонью, – почему слово «ёрничать» так редко используется? Прекрасное слово, я считаю. Без шуток, давайте его использовать чаще…
Даня, подтянувшись на руках и сев на бортик бассейна, сказал с иронией в голосе:
– Поднимем актив, спасем популяцию слова «ёрничать!».
– Только послушайте, как начинается слово: ёр… йор, – продолжал Ваня, – нет, именно йор… йоор… ёрничать.
– Натурально… Зарисовка! Ой! Или нет, лучше так: пособие по причинно-следственным связям «Солнечный удар и Иван-дурак».
– Не ёрничай, – отозвалась Нина.
– Йорик, бедный Йорик, – сказал Даня и, схватившись за сердце, упал в бассейн.
Однажды в середине июня дедушка приехал из города с мешком угля и с огромным ведром мяса для шашлыка.
Нина лежала на пледе, на газоне, пыталась читать книгу, хотя больше дремала в тени, убаюканная спокойствием природы и сопением Джина, когда шум «Москвича», въехавшего на участок, вывел ее из полусонного состояния. Она села, скрестив ноги, и оперлась сзади на руки.
Из машины сначала показался дедушка с едой и углем, затем, заглушив мотор, вышел Никита.
– Привет, – он кивнул, заметив Нину.
Утомленная солнцем, она смогла только, на секунду перенеся вес на одну руку, махнуть ему второй.
– Ты не перегрелась, Нина? – спросила дедушка.
Нина покачала головой.
– Давай-ка в дом, – строго сказал дедушка, – у тебя щеки хуже помидора.
– Чем плох помидор?
Но она
