вот у генерала оказалось два пистолета «Браунинг НР» калибр 9 мм, на 13 патронов, ещё один карманный «Браунинг М1906» калибр 6,35 мм, патронов к нему всего шесть штук. Ну вот и ладно, глядишь разжился оружием. При обыске я у них денег нашёл, часы швейцарские, это от генерала подарок мне любимому или любимой. Девушкам положены подарки, даже от генералов. Тем более я девочка ладненькая и нежная. Кожа у меня бархатистая. Сразу видно росла в хорошей семье Женька, родители холили и лелеяли.
У эсэсовца часы простые, точнее немецкие. Два портсигара, серебряные. Подарю кому-нибудь. У Роске в кармане нашёл серьги золотые с красным камешком, рубин, наверное. Сам буду носить или подарю. Хотел кресты содрать с генерала, а потом подумал, что с крестами его предъявить, солидней будет. А хабар себе заберу. Что с боя взято, то свято. Хотя я местных правил не знаю. Получилось два пистолета Браунинг и один карманный. Да один «люгер». К Браунингам по запасной обойме. Ну что же летим к своим, порадую отца-командира.
Время близилось к вечеру, когда я подлетал к линии фронта. По пути видел «худых» они сделали запрос. Я ответил, а что сказать подсказал Ганс Шранк. Истребители отстали. Интересный самолёт Шторх, скорость маленькая, на крейсерской всего 150 километров в час выдаёт. Зато планирует хорошо. Линию фронта я пересекал в темноте. Мне повезло, что не встретил наших истребителей, а то бы сбили по запарке. Зато на посадку шёл к своим как в комедии. По рации сделал вызов.
— «Роща», говорит «Ведьма», запрашиваю посадку.
И так несколько раз, пока мне ответили. Видимо они не ожидали, да и ночью не видно, что за самолёт. Наконец решились, когда я уже в пятый раз запросил вызов.
— «Ведьма», кто тебе подарил гитару?
— Кто-кто, тыловик наш! Какие недоверчивые, — возмущаюсь слегка.
Замолчали, а я уже на третий круг пошёл. Вдруг слышу голос Гладышева.
— «Ведьма», какую песню пару дней назад пела?
— «Роща», может вам спеть? «Тёмную ночь» пела.
— 'Ведьма, посадку разрешаю, — смотрю внизу загорелись прожектора, которые освещают полосу посадки.
— «Роща», говорит «Ведьма». Я на другом аппарате. Смотрите не стрельните случайно.
— «Ведьма», что значит на другом?
— «Роща», махнула не глядя. Немецкий «Шторх» с крестами. Вы там действительно не пальните случайно. А то обидно будет, от своих пулю словить.
— «Ведьма», какой ещё Шторх?
— «Роща», самолётик такой, ну надо же мне было на чем-то домой добираться. Моего «яшку» поломали гадские немцы. Вот я и попросила настоятельно у ихнего генерала, до дома долететь, — и тут слышу в рацию хохот.
А через пять минут меня встречали наши. Нет не так, меня встречали НАШИ! Шторх ещё не остановился, а к самолёту бежали люди. Прожектора погасили. А потом меня тискали, кружили. Первый Гладышев, я думал он меня задушит в объятиях. Прибежали многие лётчики и ребята и девушки. А у Коли Смирнова даже глаза блестели от влаги, он только и повторял: «Женька, Женька…». Расстроился парень, представляю каково ему было оставить девушку на растерзание «мессерам». Он наверно никогда девушек не бросал. Меня было потащили в столовую, так как я заявил, что зверски хочу жрать. Но кто-то заглянул в кабину самолёта и воскликнул «Братцы, да здесь немецкий генерал!». Появилась пауза.
— Черти, затискали меня, вот я и забыла. Иван Васильевич, я вам тут генерала привезла, ну и ещё пару фашистиков. Эсэсовец ранен, если не сдох совсем. Но вы так обнимали крепко, что я замечталась. Не каждый день настоящий полковник обнимает, — выдал я это, в стиле «блонди», девочка такая проказница.
Вы слышали когда-нибудь, как стучат челюсти падая на землю? Мне показалось, что я услышал. Народ стоял, раскрыв рты. А потом кто-то хихикнул, а может даже хрюкнул и выдал «Вот как есть Ведьма». Немцев заперли на гауптвахте. Радировали в дивизию. А меня потащили в столовую. Где батя потребовал рассказать о моих похождениях. А моя подруга Лида плакала то ли от радости, то ли от горя. Я узнал, что в прошедшем бою наши потеряли двенадцать человек. Среди них погибли мои однокашники из лётной школы Татьяна Сомова, Галина Титова и Андрей Левин. Радость моя утихла, жалко ребят. Погибли и опытные лётчики, но их я знал плохо. Налили водки, выпили. Меня отправили спать, а комполка сказал, что завтра будем допрашивать немцев. Эсэсовец Роске к утру скончался. Утром меня вызвали в штаб. Генерал-майор Фриц фон Шутман говорить отказался, сказавшись больным. Хорошо я его приложил, до сотрясения мозга. А вот пилот Ганс Шранк говорил охотно. Гладышев только успевал отмечать на карте аэродромы и укрепления. По всей вероятности, Шранк много летал по разным аэродромам. Ещё меня допросил наш особист, я ему рассказал, как всё было. Написали протокол и меня отправили снова в штаб. Я даже устал переводить за немцем. Вскоре приехали две машины из дивизии и взвод охраны НКВД, немцев у нас забрали. Гладышев, когда проводили пленных с охраной, заявил.
— Сверли, Женя, дырочку на кителе под орден.
Самолёта у меня не было, потому я грустил. «Шторх» Гладышев решил оставить в полку. Его немного перекрасили, нарисовав вместо крестов звёзды, а камуфляж закрасили простой зелёной краской. Два пистолета я подарил. «Браунинг НР» отдал Ивану Васильевичу, а «люгер» пошёл как ответный подарок начальнику ТЭЧ, капитану Дубову. Отдарился, так сказать, гитару он мне отдал действительно хорошую. Себе оставил оба браунинга. Пусть будут. Карманный я точно таскать буду. В обед меня заполонили девочки, я рассказывал, как провёл воздушный бой. Как минимум то, что запомнил. Жизнь в полку пошла своим чередом. Так как у меня не было пока своего самолёта, я проводил занятия с новичками в «учебном классе» по теории манёвров воздушного боя. Летал на У-2 или на «Шторхе». Из Свердловской школы прибыли неплохие ребята, учебный самолёт не калечили. Взлёт, посадка и коробочка делали удовлетворительно. Остальному научатся. По вечерам играл песни на гитаре, развлекал однополчан, выучил песни этого времени.
Июнь, 1943 год. Южный фронт. 73-й гвардейский авиационный истребительный полк
Прошло несколько дней. Для меня эти дни невесёлые. Да-да как раз те, что происходят у женщин ежемесячно. Со мной такое происходит в начале каждого месяца. Лежу в палатке на кровати и страдаю, какое же наказание эти месячные. Живот болит, а приспособления в виде ваты и марли? Ох, грехи мои тяжкие. Однако через три дня всё устаканилось и боль прошла. К моему счастью, бывают и радостные дни. Мне перед строем вручили орден «Красной Звезды». Сказали за семь сбитых «мессеров». Странно, конечно, но прошлый раз сбил меньше, а получил «боевик». Наверно
