— Но ты сказала, что этот мужчина был очень похож на того, который проник в твой дом!
— Ну да… Правда, в ту ночь было темно, да и в лавке тоже… Понимаешь, это странное ощущение, которое он мне внушал, его не объяснишь! Словно я его давно знаю… словно он одновременно страшно притягивает к себе и отталкивает. Его невозможно не заметить, не запомнить. Он очень… привлекателен. Поэтому я почти уверена, что именно его заметила на станции метро. Скорее всего, взрыв — его рук дело.
— Если так, то и он должен был неизбежно погибнуть…
— Да. Но… — я замялась. — Что, если я скажу тебе, что он… не вполне человек?
— Как это?
— Я не знаю, не знаю… У него такие глаза… Когда он смотрит на тебя, сердце леденеет в груди и страшно кружится голова. Когда он коснулся меня, словно ток прошел через все мое тело, понимаешь?
— Нет. — сухо ответил Морган.
Тон его голоса заставил меня удивленно вскинуть на него глаза. Впервые он говорил со мной так отстраненно, а смотрел так мрачно. Кулаки его сжимались при упоминании о моем незнакомце. Внезапная догадка озарила меня.
— Да ты ревнуешь! — почти выкрикнула я и сама рассмеялась этой мысли.
— Не понимаю. — холод его голоса мог бы заморозить все океаны мира. — Кого и к кому?
Я сникла.
— Никого… Ты прав.
— Энджи…
— Нет, послушай, Морган. До того, как случился взрыв, ты упоминал, что у тебя имеются какие-то соображения по нашему делу. Куда ты меня вез? Что выяснил?
— А, да… Помнишь, я говорил тебе, что последняя жертва Ангелов — Кевин Гилмор — привлекался пару лет назад по делу о растлении своих подопечных?
— Да, и что?
— А то, что я нашел одного из тех подростков, которые обвинили господина Гилмора в развратных действиях. Сейчас этот паренек уже не живет в приюте. Ему двадцать лет, он работает официантом в одном ресторанчике. Зовут Дэвид Грей. Было бы неплохо с ним поговорить…
— Конечно! Парень мог затаить злобу на оправданного судом извращенца. Думаешь, убийство — его рук дело?
— Ну… Не берусь утверждать, но вполне вероятно, что он что-то знает.
— Так поехали!
— Ты хорошо себя чувствуешь? Сотрясения нет, но…
— Я в норме, мой ангел-хранитель.
Морган удивленно улыбнулся.
— Ангел-хранитель?
— Так тебя назвал тот чокнутый старик из клиники. Сказал, ты мой ангел-хранитель. Я начинаю подумывать, что он был прав…
…Дэвид (Давид — еще один библейский персонаж, блин), симпатичный курносый паренек, хмуро глянул на нас, когда Морган показал удостоверение детектива и попросил уделить ему пару минут. Отложив нагруженный грязной посудой поднос, парень со вздохом пригласил нас в служебное помещение.
— Вы это насчет Гилмора, да? — поинтересовался он, как мне показалось, с вызовом.
— С чего вы взяли?
— Да ведь все газеты это дело раструбили. Поделом старому ублюдку, — с мрачным удовлетворением добавил он.
Морган заинтересованно приподнял бровь.
— Вы что, меня подозреваете? — осведомился парнишка.
— Пока еще нет, но было бы хорошо, если б вы рассказали, где были в ночь убийства.
— Ха! Да тут я был, пахал в ночную смену. Спросите у хозяина, господин детектив.
— Так. Ясно. Мы это проверим. Ну а теперь давайте вернемся у тому времени, когда вы жили в приюте. Вы были одним из тех подростков, из-за которых затеяли суд?
Дэвид немедленно набычился.
— Да, и что с того, мистер?
— Скажите нам, Дэвид, — только честно, прошу вас, — это важно для расследования: Гилмор действительно был виновен? Его оправдали, но…
— Да, оправдали, — сказал, словно плюнул, мальчишка. Его глаза были полны ненависти и презрения. — В этом гребаном мире не осталось честных судей. Эта продажная свинья его отпустила.
— То есть, вы утверждаете, что Гилмор заслужил наказание?
— Точно. Знаете, я даже рад, что эти психи из секты так с ним расправились. Если б его и засадили в тюрьму, долго бы он там не просидел. Такие люди всегда избегают правосудия. Можете подозревать меня сколько угодно, я все равно не виновен, хотя сам бы с превеликим удовольствием прикончил эту мразь.
— Хм. — Морган с несколько смущенным видом покосился в мою сторону. Я сделала невозмутимое лицо. Слыхали ругательства и покрепче.
Перекинувшись парой слов с владельцем ресторанчика, мы вернулись на улицу. Молча зашагали по сырому тротуару с причудливо впечатанным узором из мертвых листьев. В городе гулял осенний ветер, в котором угадывалось дыхание близкой зимы, и серое небо прогнулось так низко, что, казалось, задевало шпили старинных зданий. Ветер шевелил волосы Моргана, и мне вдруг отчаянно захотелось протянуть руку и пригладить его растрепанные, густые вихры. Почему всю жизнь приходится подавлять импульсивные, но самые правильные, желания?
— Грешники, — вздохнул, наконец, мой молчаливый спутник. — Все они были грешниками, неважно, раскаявшимися ли. Кара постигла всех и, скорее всего, будет постигать и впредь. Их вычисляют и убивают в назидание другим… Но кто мог узнать настолько грязные и потаенные факты из их биографии? Ума не приложу.
— В любом случае, убийц следует отыскать и предать в руки правосудия, — моя фраза прозвучала несколько напыщенно, и я поспешно добавила: — Как бы ни порочны были эти люди, никто не имеет права творить самосуд. Так недолго до полной анархии. Есть суд, пусть он и занимается наказанием преступников.
— По словам нашего юного друга, в наше время справедливых судов не бывает.
— Да. В чем-то он прав. Но эти Ангелы слишком пристрастны. Завтра я, допустим, убью человека в целях самозащиты, а на следующее утро меня найдут распятой на дверях церкви. Это справедливо, по-твоему?
— Ты утрируешь, Энджи. Это не было бы грехом, хоть и нарушением заповеди. Проступки наших убитых были куда как серьезнее.
— Ты что же, оправдываешь Ангелов?
— Нет, конечно. Нет. Тем более, они угрожали и тебе. Кстати, Квик прислал своего человека?
— Да, какого-то молокососа по имени Майк. Парень с виду ничего, обещал не докучать излишним вниманием. Но я все еще думаю, что эти меры — излишни…
— Даже слышать ничего не хочу. Кто-то явно преследует тебя, а ты ведешь себя, как упрямый непослушный ребенок. Впрочем, ты и есть ребенок. Не знаю, как я отпущу тебя одну в Россию.
Я оглянулась на детектива с неприкрытым изумлением. Тот сконфузился, закашлялся и быстро перевел разговор на 'отвратительную' погоду; я опустила глаза, пряча под воротником френча наверняка глупую улыбку.
* * *
Вечером я оказалась в доме одна — не считая Клео. Тихорецкий, впервые на моей памяти посетив парикмахерскую, надев новый костюм и гладко выбрив бледную физиономию, отправился на романтическое свидание. Потрясая перед моим изумленным носом букетом кроваво-красных роз, он взволнованно вопрошал, не обижусь ли я, если ночью он (все может быть, она девушка современных взглядов) домой он вернется не один. Я рассмеялась и вытолкала его за дверь.
