Савелий позвонил Адель и напросился в гости. Если вдруг девушка по каким-то причинам не захочет ехать, тогда он попробует убедить ее мать.
Такую квартирку, как у Адели, в былые времена называли распашонкой (из одной комнаты метров в 18 две двери вели в совсем маленькие помещеньица, которые тем не менее создавали иллюзию изолированности). Но это не мешало создать удивительный уютный мир и, ничего лишнего, как сказали бы сегодня, – ярко выраженный минимализм.
Обе двери были закрыты.
– Мама отдыхает, – пояснила Адель, – пойдем на кухню, я тебе чаю налью. У нас замечательный чай – китайский пуэр. Дорогой! Ему 30 лет. Мне однокурсник из Китая привез. Когда в него молоко наливаешь, он приобретает красноватый оттенок. Полезный, говорят! Увеличивает продолжительность жизни.
– У китайцев все увеличивает жизнь. – Савелий вздохнул. – Кабы спать вовремя да подолгу, не бодяжить кофейную гущу, то и без пуэра можно бы обойтись.
…Адель так быстро согласилась уехать на целый месяц с мамой в Дом творчества, что Савелий даже как-то растерялся. Он приготовил большую речь, собрал все мыслимые аргументы в пользу такого «путешествия». А в случае отказа он был готов лично сопроводить «отдыхающих» до места, но ничего такого не понадобилось.
– Я читала, что сосновый лес и солнце очень полезны для легких. Савелий, но у меня нет столько денег, чтобы целый месяц ничего не делать. Недели на две – самый раз, а?
– Увы и ах, путевка на половинку не делится. Ты, Адель, вот что. Возьми. – Он протянул ей конверт. – Тут на все должно хватить. Мои доны Педры оказались щедры как никогда.
– Я так не могу, я вам кто?
– Действительно, кто?
– Модель для позирования.
– Ну ладно, я могу себе позволить позаботиться раз в жизни о хорошем человеке. Чтобы тебе было спокойнее, считай, это деньги в долг. Потом отработаешь сеансами.
– Ой, тогда я согласна, а говорят, чудес не бывает, – засмеялась девушка и обняла Савелия.
Тот от неожиданности замер, не зная, как отреагировать на такое бурное проявление радости Адели.
– Ты, вот что, ну в самом деле, мы с Вигдором. Я не один. Маму подлечишь. Сама отдохнешь.
Но Адель еще крепче обнимала художника, а в итоге осыпала его поцелуями.
Савелий, что называется, «поплыл». Слова вообще «покинули» его и он замер, не зная, как себя вести.
– Адель, я к такому общению не привык. Ты же знаешь, живу в мастерской, девушки у меня нет, в общем, одинокий я художник.
– И совершенно непонятый, – рассмеялась Адель. – Похоже, я твоя девушка, чаще меня никто к тебе не приходит.
– Так-то да. Господи, Адель, не смущай меня, ты же совсем ребенок, я даже фамилии твоей не знаю.
– Засухина я, тоже мне тайна.
Савелий уставился на Адель и не мог произнести того, что вертелось у него на языке. Пауза явно затянулась.
– За-су-хи-на. Значит, Засухина. Я не ослышался.
– Господи, ну что особенного в мой фамилии. Да, Засухина я, Адель.
– Да нет. Ничего. Так, подумал. Кстати, давно хотел тебя спросить, что за имя такое редкое.
– Господи, ну прямо день знакомств, вопросов и ответов. Графиня Адель де Формутье – героиня из веселой мелодрамы Россини.
– Мало ли каких графинь и баронесс в операх и опереттах. Но выбрали Адель!
– И ничего странного нет. Моя мама потрясающе пела, она ведь работала в Музыкальном театре.
Савелий осторожно опустился на стул.
Глава тринадцатая. И все-таки Марианна!
За 22 дня до судебного процесса
Вигдор и Марианна договорились встретиться в городском саду на набережной речки Лесовки. По вечерам здесь играл оркестр. Как-то по-живому, по-особенному звучал духовой на берегу реки. Кто хотел, танцевал, кто-то просто слушал старинные вальсы и марши, наслаждаясь речной прохладой.
Вот сюда он и позвал Марианну. Ему очень захотелось увидеть ее, и если она не будет против… потанцевать.
Приглашение потанцевать под музыку духового оркестра в центре шумного города должно было звучать по крайней мере оригинально.
…Марианна пришла ровно в семь, как и договаривались. Он любовался ею уже издалека. Она шла той особой походкой, в которой было все: женская грация, обаяние, словом, все прелести, которые есть в каждой молодой особе. Вигдор непроизвольно подумал, что на такой он мог бы жениться сразу, без «изучения и притирания». «Легковесный тип», – поставил он сам себе диагноз, но это было так, для формы.
Она подошла, и он опять же не запланированно «чмокнул» ее в щечку, как старую знакомую, с которой давно не виделись. И она не рассердилась, а тем более не обиделась, потому что произошло все как-то непроизвольно и само собой. Обижаться или сердиться на такой знак внимания, здесь, в «танцующем» сквере, было бы совсем неуместно.
Странно, он второй раз видит Марианну, но вдруг стал прислушиваться к себе. Так сказать, вызывать внутренний голос, который должен был подсказать ему, все ли он делает так, как надо.
– У вас сегодня получился длинный день. Если вы начинаете работать в 10, то получается девять часов! Совсем не бережет государство культуру.
– Что вы, бережет, еще как! Обычно в пять я уже свободна, но нынче в гости пожаловал отпрыск художника Спицына Федор. Вот пришлось задержаться.
– Да вы что! Спицын нынче в моде. То мы пожаловали с Селиной, теперь вот родня. Впрочем, сыну полезно время от времени отцовское творчество изучать. Так что визит вряд ли удивителен.
– Все удивительно, Вигдор Борисович, все!
– Марианночка, а давайте попробуем на ты. Прошу вас, поверьте, в этой моей просьбе нет ничего предосудительного. Пусть будет просто Вигдор. Сделайте мне одолжение.
– Хорошо, господин писатель. Я попробую. Вигдор Борисович! – Марианна рассмеялась. – Сейчас потренируюсь: Вигдор, Вигдор, Вигдор. Ух, непросто как.
– Так что вас удивило в визите Федора?
– Понимаете, с Федором мы еще недавно, ну как бы это точнее сказать, не то что бы встречались, но дружили. Он был очень хорошим, добрым, понимающим человеком. А примерно год назад его как будто подменили. В один момент – раз и все – другой Федор. Что произошло, не знаю. Могу только догадываться.
– Может быть, причина вы?
– Если бы! Допускаю, что любое расставание – тяжелая история, с этим сложно смириться, но можно жить, искать «своего» другого человека. Но в том-то и дело, оказалось, что я для него была лишь симпатичным «хомячком», игрушкой, которая сегодня интересна, завтра менее, после завтра более.
Понимаете, Федор – художник способный. Не выдающшийся. Нет, и даже не очень оригинальный, что так распространено среди сегодняшних новых. Но основа для движения вперед явно была. На одной из выставок молодых он представил свои работы. А жюри, представьте себе, даже не попыталось оценить его творчество. Просто посмотрели при общем обходе и все. И ни полслова автору.
Я попыталась тогда успокоить его, убедить, что нужно еще много работать, что в нем есть искорка таланта.
…Никогда не забуду этого его взгляда. Он так презрительно оглядел меня, вот так, сверху донизу, и тихо сказал «цыц». Как будто я и есть источник всех его бед.
В общем, мы расстались, не успев крепко подружиться. Мне рассказывали, что он стал гулять, выпивать и даже дебоширить. Получается, он сдался, сдался с первого раза, не захотел постоять ни за себя, ни за свое творчество… – Марианна сделала паузу. – Да и за меня тоже. Одна выставка, одна первая неудача и все. Сломался! Мне очень жаль Федора. Не без способностей. Ой, да что ж я так разболталась, не мое это дело.
– Нет, нет, Марианна, интересно. Слушать вас интересно.
Девушка внимательно посмотрела на Вигдора.
– Я же не сказала ничего особенного, вы явно пытаетесь сделать комплимент.
– Пытаюсь, но, видимо, не получается.
– А вы женаты, Вигдор Борисович? – в лоб спросила Марианна.
– Вигдор Борисович не женат.
– Правда?
– Истинная.
– Мне мама, когда жива была, запретила с женатиками встречаться. «Неча говорит, Марьянка, смуту за собой сеять». А я бы и не поверила, что вы без семьи.
– Верьте.
– А я тоже, представьте себе, «одинокая гармонь», – рассмеялась Марианна. – Это моя соседка, профессорша из университета, так сама себя называет. Вся жизнь была отдана общественным наукам. Теперь вдруг оказалось, что политэкономии социализма нет и быть не может, и философия марксизма штука выдуманная. История КПСС, «разумеется» сказочная страна, в отечественной истории все переврали и сами же запутались. Ну вот и осталась моя профессорша без науки и теперь считает, что «одинокая как гармонь».
– Жаль вашу общественницу. Когда рушатся надежды, всегда легко потеряться.
– Ой, вы прямо как Федор заговорили. Вы уж извините, я опять про него вспомнила. Он такой загадочный пришел, сказал, что скоро все изменится и он женится на мне. Уморил…
