Я заметил, что Цицеро Гуду было присуще чрезмерное стремление выделиться. Даже его тезка, прежде чем спустить орды гуннов на западный мир, обзавелся чем-то вроде благородных побуждений мести.
— Разумеется, — согласился Корженевский, — но Гуд берет на себя роль мессии. Он ведет квазисвященный крестовый поход против поработителей своего народа. У нас в Польше тоже было несколько подобных вождей. Вероятно, вам, британцу, не понять подобного чувства, по мне оно, думаю, хорошо знакомо. Кроме того, каким бы ни было ваше мнение о характере Цицеро Гуда (о котором мы, если вдуматься, знаем очень мало), вы должны признать, что он гений. Сначала он объединяет большую часть отдельных племен и разобщенных африканских, стран, потом воспламеняет их своими идеалами и с невероятной скоростью и ловкостью начинает претворять эти идеи в жизнь.
Я возразил, что ни в коем случае не подвергаю сомнению стратегические таланты и изощренный ум Цицеро Гуда, но, тем не менее, у меня складывается впечатление, что свой огромный талант он унизил и извратил, направив на служение низменным целям.
Корженевский только и добавил:
— Но вы, в конце концов, тоже не цветной, мистер Бастэйбл.
Я не вполне понял его замечание, и тема была оставлена, поскольку сказать мне больше было нечего.
Через два месяца после того, как мы обсудили вопрос будущего «работодателя», мы отправились в Бантустан «Баптустан назван по африканским народам, говорящим на языках банту (название введено европейскими исследователями). Банту населяют большую часть Африки к югу от 6° с. ш. В Средние века отдельные народы банту создали рапнегосударствснные образования, но большинство их к началу европейских колониальных захватов находились на различных этапах разложения первобытнообщинного строя.», намереваясь присоединиться к военному флоту этой страны.
В моем мире Бантустан был известен под названием Южной Африки. Это одна из первых колоний, которая перед мировой войной, когда изобретения О'Бина избавили мир от бедности и невежества, начала бороться за свою независимость. Под руководством молодого политика индийского происхождения по имени Ганди страна получила независимость от Великобритании мирным путем, во время переговоров, — да так, что империя не вдруг поняла, что, собственно, произошло. Разумеется, огромные богатства Бантустана — одно только золото и алмазы чего стоят — не были тем, от чего так запросто отказались бы британские, голландские и американские капиталистические круги, но Ганди удалось смягчить их: он оставил за ними большую часть рудников, лишив, однако, возможности инвестировать в них капитал. Затем началась война, а убитым и пропавшим без вести нет необходимости отчислять дивиденды. Во время войны и после нее Бантустан сильно разбогател и теперь был готов превратиться в значительную фигуру па политическом поле послевоенной эры. Создавая серьезные вооруженные силы, подписывая договоры с генералом Гудом, которые открывали тому по обычным торговым ценам важные источники продовольствия и топлива, президенту Ганди удавалось сохранять нейтралитет. Бантустан был, вероятно, одним из самых надежных и стабильных государств мира. Поскольку эта страна могла нуждаться в нашем опыте и корабле, выбор пал именно на нее.
Кроме того, мы были уверены в том, что там нас не встретит расизм. Черные, коричневые, белые жили в гармонии и полном согласии — образец для всего остального мира.
Мое личное предпочтение касалось созданной в Бантустане политической системы. Это была республика, опиравшаяся на теории немецкого мечтателя и архисоциалиста по имени Карл Маркс. Для этого человека, проведшего большую часть своей жизни в Англии, известной своей терпимостью, даже большинство радикалов были «чудовищными консерваторами» и «сверх-тори». Лично я считал его идеи в лучшем случае нереальными, а в худшем — опасными для морали и общественного строя. Я сомневался, что они вообще могут работать в каком-либо обществе, и ожидал найти быстрое тому подтверждение, как только мы причалим к Капштадту.
Мы прибыли в Капштадт 14 сентября 1904 года и были потрясены не только стоявшим там на якоре флотом военных кораблей и подводных лодок, но и большим числом корабельных верфей, работавших в полную силу. Впервые я получил возможность посмотреть, как выглядел мир О'Бина до войны. Большой чистый город с высокими, великолепными зданиями; на улицах полно электромобилей; повсюду протянуты общественные монорельсовые линии. В воздухе множество частных воздушных кораблей, а также больших и очень красивых торговых и военных воздушных судов. Хорошо одетые люди всех цветов и оттенков кожи, которые, судя по всему, полноценно питались, гуляли по широким улицам с бульварами. Рядом с новым Капштадтом Лондон, который я посещал в том, другом 1973 году, выглядел бы таким же устаревшим, как Лондон моего времени по сравнению с тем, что появится в будущем.
Неожиданно мне показалось, что не имеет никакого значения, какие политические теории были положены правительством Бантустана в, основу этого процветания, поскольку совершенно очевидно — это не играло почти никакой роли, так богата была страна, таким довольным выглядело ее население.
У нас не возникало никаких трудностей во взаимопонимании с нашими коллегами, потому что хотя официальным языком страны был банту, почти каждый говорил по-английски и очень многие — на африкаанс, который в общем и целом был чрезвычайно похож на голландский. Здесь не бушевало никакой апгло-бурской войны и, следовательно, не существовало никакой злобы между английскими и голландскими поселенцами, которые заключили между собой дружественный союз еще до того, как к власти пришел президент Ганди. При виде того, каких результатов достигла Южная Африка, я был готов плакать над горестной судьбой остального мира. Если бы только все последовали этому примеру! Я решился, если понадобится, пожертвовать жизнью во благо этой страны и дал ей ту же клятву верности, что некогда Великобритании.
Президент Ганди выразил желание встретить нас лично. Это был маленький, еще довольно молодой человек, похожий на карлика, с обаятельной улыбкой. В последние годы он всю свою энергию направил на то, чтобы привлечь в Бантустан всех одаренных, талантливых людей, которые еще оставались на Западе. Он мечтал о развитом, интеллектуальном, спокойном мире, где каждый человек будет делать все, па что способен, и наилучшим образом сможет развивать свои таланты. Президент сожалел о том, что приходится создавать в стране такие мощные вооруженные силы (и выделять на это финансы и горючее). Это необходимо, чтобы защитить себя от нападений извне. Во время завтрака, на который были приглашены Корженевский и я, Ганди заявил, что надеется подать пример такому человеку, как Цицеро Гуд.
— Быть может, он увидит, каким расточительством были все его планы, что он с большей пользой может использовать свой талант, если станет улучшать мир и превратит его в место, где все расы будут равны и смогут жить в мире.
Я не был уверен, что в моем собственном мире я полностью согласился бы с воззрениями президента Ганди, но доказательства его теории были вокруг нас вполне ощутимы. О'Бин верил, что материального благосостояния достаточно, чтобы устранить раздоры и страхи; Ганди показал и другое: хорошее понимание более тонких человеческих потребностей означает также понимание необходимости морального примера. Жизнь должна быть прожита без компромиссов; показная святость политических вождей ведет к ненависти и насилию между народами. Не ведая ненависти и никого не обманывая, Ганди заложил в Бантустане основы для продолжительного процветания.
— У вас здесь действительно последняя гавань цивилизации, — признал капитан Корженевский, когда мы втроем сидели на большой веранде с видом на Капштадт, курили дорогие местные сигары и пили великолепный портвейн, также местного производства. — Но страна так богата, президент Ганди. Сможете ли вы защитить ее от захватчика, который захотел бы прибрать к рукам ее ценности?
В ответ маленький индиец бросил на Корженевского почти смущенный взгляд. Он потрогал свой воротник, поглядел на крыши домов и сказал с легкой грустью:
— Об этом я бы и хотел поговорить. Вы, вероятно, знаете, что Бантустан, согласно своей Конституции, никогда не проливал крови.
— Разумеется, мы это знаем, — заверил я его почтительно.
— И никогда не собирается этого делать, — продолжал он, — Ни при каких обстоятельствах я не возьму на себя ответственности за то, что какой-либо человек будет лишен жизни по моей вине.
— Только если на вас нападут, — сказал я, — Тогда вам придется защищать страну. Это нечто совершенно иное.
Но президент Ганди покачал головой;
— Господа, вы только что поступили на службу во флот, у которого только одна цель. Единственный смысл его существования состоит в том, чтобы успешно сдерживать любого, кто хотел бы на нас напасть. Это не что иное, как дорогостоящее и очень впечатляющее пугало. И пока я — верховный главнокомандующий, оно столь же опасно, как любое птичье пугало, которое крестьянин ставит на своем поле. Если на нас когда-нибудь нападут, ваш долг будет заключаться в том, чтобы взять на борт как можно больше людей и эвакуировать их в сравнительно спокойное место. Эта тайна должна остаться между нами. Хорошо берегите ее. Она доверена также всем нашим офицерам.
