Шляпочник посмотрел на Мартовского Зайца, который сопровождал его в суд под руку с Орешниковой Соней.
— Это было четырнадцатого марта, я думаю, — сказал он.
— Пятнадцатого, — сказал Мартовский Заяц.
— Шестнадцатого, — сказала Соня.
— Запишите, — сказал Король присяжным.
Присяжные торжественно записали на грифельных досках все три числа, сложили их вместе и превратили сумму в шиллинги и пенсы.
— Сними свою шляпу! — приказал Король Шляпочнику.
— Это не моя шляпа, — ответил Шляпочпик.
— Краденая! — воскликнул Король, обращаясь к присяжным, которые немедленно отметили это у себя на досках.
— Я держу их для продажи, — пояснил Шляпочнпк, — и вовсе не имею собственной. Я — шляпочник.
Тут Королева надела очки и начала гневно таращить глаза на Шляпочника, который при этом побледнел и беспокойно завертелся на месте.
— Давай твои показания, — сказал Король, — и не нервничай, или я прикажу казнить тебя здесь же!
Это очевидно, совсем не придало храбрости свидетелю: он стоял, переминаясь с ноги на ногу и со страхом глядя на Королеву. От волнения он отгрыз большой кусок чашки, спутав ее с бутербродом.
В эту минуту Алиса почувствовала себя очень странно. Она долго не могла понять, что же такое с ней случилось, пока не догадалась: она опять стала увеличиваться в росте. Сначала Алиса подумала, что должна встать и покинуть суд. Но после короткого размышления она решила оставаться, где была, до тех пор, пока здесь достаточно для нее места.
— Я хотела бы, чтобы ты не давила на меня так сильно, — сказала Соня, которая сидела рядом с ней. — Я едва могу дышать.
— Ничего нельзя поделать, — печально вздохнула Алиса: — я расту.
— Ты не имеешь права расти здесь, — возразила Соня.
— Не говорите чепухи! — сказала Алиса, расхрабрившись. — Знаете, вы тоже растете!
— Да, но я расту с разумной постепенностью, — ответила Соня, — а не таким невероятным образом! — И она встала, надувшись, и перешла на другую сторону судебного зала.
Тем временем Королева ни на секунду не переставала таращить глаза на Шляпочника, и как раз, когда Соня переходила через зал, она сказала судебному приставу:
— Принеси мне список певших на последнем концерте! — причем злополучный Шляпочник так затрясся, что с его ног слетели оба башмака.
— Давай твои показания! — повторил сердито Король. — Или я прикажу тебя казнить, все равно — нервничаешь ты или нет.
— Я бедный человек, ваше величество, — заговорил Шляпочннк дрожащим голосом, — и я начал пить мой чай не дальше как неделю тому назад или около этого… и не то бутерброд стал делаться тоньше… не то чашка чая…
— Чашка чего? — спросил Король.
— Это началось с ча… — попытался объяснить Шляпочник.
— Конечно, чашка начинается с «ча»! — резко оборвал его Король. — Не принимаешь ли ты меня за тупицу? Дальше!
— Я бедный человек, — продолжал Шляпочник, — и каждая вещь кажется чашкой чая после всего этого… Только Мартовский Заяц сказал…
— Я не говорил! — с большой поспешностью прервал его Мартовский Заяц.
— Ты сказал! — возразил Шляпочник.
— Я отрицаю! — повторил Мартовский Заяц.
— Он отрицает, — сказал Король. — Пропустим эту часть показаний.
— Ну, во всяком случае, Соня сказала, — продолжал Шляпочник, беспокойно оглядываясь, чтобы убедиться, не станет ли она также отрицать это. Но Соня ничего не ответила — она крепко спала. — Потом, — продолжал Шляпочник, — я намазал маслом кусок хлеба… — Но что сказала Соня? — спросил один из присяжных. — Этого-то я и не могу вспомнить, — сказал Шляпочник.
— Ты должен вспомнить, — заметил Король, — или я прикажу тебя казнить!
Несчастный Шляпочник уронил чашку и бутерброд и стал на одно колено.
— Я слабый человек, ваше величество… — начал он, — я…
— Ты очень слабый оратор, — сказал Король.
Тут одна из морских свинок принялась аплодировать, но ее попытка была немедленно «подавлена» приставами. (Так как это немного трудное слово, я вам объясню сейчас, как все было сделано. Они взяли большой парусиновый мешок, отверстие которого завязывалось шнурками, засунули туда свинку вниз головой и затем сели на нее.)
«Я рада, что увидела, как это делается, — подумала Алиса. — Я так часто читала в газетах в конце судебных отчетов: «Имели место некоторые попытки аплодировать, но, однако, они были немедленно подавлены судебной полицией», но до сих пор я не понимала, что это значит».
— Если это все, что ты знаешь, ты можешь встать, — продолжал Король.
— Я не могу встать, — возразил Шляпочник, — потому что я и так стою.
— В таком случае, ты можешь сесть, — сказал Король.
Тут зааплодировала другая морская свинка и тоже была «подавлена».
«Ну, с морскими свинками покончено! — сказала себе Алиса. — Теперь дело пойдет быстрее».
— Я бы предпочел покончить со своим чаем, — произнес Шляпочник, с беспокойством глядя на Королеву, которая читала список певцов.
— Ты можешь идти, — объявил Король.
И Шляпочник торопливо покинул суд, даже не задержавшись, чтобы надеть башмаки.
— И сейчас же снести ему голову там, за дверями! — добавила Королева, обращаясь к одному из судебных приставов.
Но Шляпочник скрылся из виду раньше, чем судебный пристав успел подойти к дверям.
— Вызвать следующего свидетеля! — приказал Король.
Следующим свидетелем была Кухарка Герцогини. Она держала в руке перечницу, и Алиса догадалась, кто это был, еще прежде чем она вошла в зал суда, потому что стоявшие близко у дверей зачихали все сразу.
— Дай твои показания! — сказал Король.
— Не дам! — ответила Кухарка.
Король озабоченно посмотрел на Белого Кролика, и тот тихо сказал:
— Ваше величество должны подвергнуть этого свидетеля перекрестному допросу.
— Ну, раз должен, так должен, — ответил с меланхолическим видом Король и, скрестив руки и до такой степени нахмурив брови, что глаза его почти исчезли, он долго смотрел на Кухарку и затем произнес глухим голосом: — Из чего делаются кексы?
— Из перца главным образом, — сказала Кухарка.
— Из патоки, — послышался сонный голос позади нее.
— За шиворот Соню! — завопила Королева. — Обезглавить эту Соню! Гнать Соню из зала суда! Подавить ее! Щипать ее! Долой ей бакенбарды!
Несколько минут, пока выгоняли Соню, весь суд находился в смятении, и, когда спустя некоторое время заседание суда возобновилось, Кухарка исчезла.
— Ничего не значит! — воскликнул Король с большим облегчением. — Вызвать следующего свидетеля! — И он добавил в сторону Королевы: — Право, моя дорогая, вы должны подвергнуть перекрестному допросу следующего свидетеля: у меня от этого голова трещит!
Алиса видела, как Белый Кролик вертел в руках список, и испытывала сильнейшее желание узнать, кем окажется следующий свидетель, «…так как они получили не очень-то много показаний… пока», — сказала она про себя. Вообразите ее изумление, когда Белый Кролик возгласил на самых высоких нотах своего пронзительного маленького голоса имя:
— Алиса!
Глава XII Показания Алисы
десь! — крикнула Алиса, от волнения забыв в этот момент, как сильно она уже выросла. Она вскочила так стремительно, что краем своей юбки задела скамью присяжных и уронила ее. Все присяжные заседатели свалились на головы публики, находившейся внизу, и барахтались на полу, очень напоминая ей аквариум с золотыми рыбками, который она случайно опрокинула неделю тому назад.
— О, прошу прощенья! — воскликнула она, ужасно смутившись, и принялась поднимать заседателей с наивозможной быстротой, так как ей очень живо припомнился случай с золотыми рыбками, и у нее сохранилось смутное представление о том, что их надо немедленно подобрать и посадить на скамью присяжных, иначе они умрут.
— Суд не может продолжаться, — сказал Король очень торжественно, — до тех пор, пока все присяжные заседатели не вернутся на свои места — все! — закончил он с сильным ударением, сурово глядя на Алису.
Алиса посмотрела на скамью присяжных и увидела, что второпях она поставила Ящерицу вниз головой, и бедное маленькое существо помахивало хвостом туда и сюда самым меланхолическим образом, не имея никакой возможности перевернуться. Алиса тотчас же вытащила Ящерицу и снова поставила, на этот раз правильно.
«Впрочем, это ничего не значит, — сказала она себе. — Я смею думать, что, будь она вверх или вниз ногами, пользы для суда одинаково мало».
Как только грифельные доски и грифели были разысканы и возвращены кому следует и присяжные заседатели немного пришли в себя от потрясения, вызванного недавней катастрофой, они усердно принялись записывать историю происшествия. Исключение составляла Ящерица, которая, по-видимому, была настолько ошеломлена случившимся, что ничего не могла делать и только сидела с открытым ртом, уставившись в потолок судебного зала.
