Как только грифельные доски и грифели были разысканы и возвращены кому следует и присяжные заседатели немного пришли в себя от потрясения, вызванного недавней катастрофой, они усердно принялись записывать историю происшествия. Исключение составляла Ящерица, которая, по-видимому, была настолько ошеломлена случившимся, что ничего не могла делать и только сидела с открытым ртом, уставившись в потолок судебного зала.
— Что ты знаешь об этом деле? — спросил Алису Король.
— Ничего! — сказала Алиса.
— Ничего чего-нибудь? — настаивал Король.
— Ничего чего-нибудь! — повторила Алиса.
— Это очень важно, — сказал Король, обращаясь к присяжным.
Только они начали записывать его слова на своих грифельных досках, как их прервал Белый Кролик:
— Не важно, хотели вы сказать, несомненно, ваше величество, — поправил он очень почтительным тоном, но хмурясь и делая Королю гримасы.
— Не важно, конечно. Именно это я и хотел сказать, — поспешно согласился Король и стал повторять про себя вполголоса: — Важно — не важно — не важно — важно, — как будто он пробовал выяснить, какое слово звучит лучше.
Одни из присяжных записали: «Важно», а другие — «Не важно». Алиса могла заметить это, так как сидела достаточно близко, чтобы видеть их грифельные доски.
«Впрочем, это не имеет ни малейшего значения», — про себя подумала она.
Тут Король, который в течение некоторого времени старательно записывал что-то в свою памятную книжку, закричал:
— Молчать! — и прочитал по книжке: — «Правило Сорок Второе. Всем лицам больше чем с милю ростом покинуть суд».
Все смотрели на Алису.
— Я — не с милю ростом, — сказала Алиса.
— Нет, с милю, — возразил Король.
— Около двух миль ростом, — добавила Королева.
— Ну, я, во всяком случае, не выйду, — сказала Алиса. — Кроме того, это не постоянное правило: вы придумали его только сейчас.
— Это самое старое правило в книге, — заявил Король.
— Тогда оно должно было бы быть Правило Номер Первый, — возразила Алиса.
Король побледнел и быстро захлопнул памятную книжку.
— Обдумайте свое решение, — сказал он присяжным слабым, дрожащим голосом.
— Добыты еще новые улики, если будет угодно вашему величеству! — сказал Белый Кролик, вскакивая с большой поспешностью. — Только что поднят этот документ.
— Что написано в нем? — спросил Король.
— Я еще не прочитал его, — ответил Белый Кролик. — Но, кажется, это письмо, написанное подсудимым к… к кому-то.
— Так и должно быть, — сказал Король, — если только оно не написано ни к кому, что, знаете ли, случается не так часто.
— Кому оно адресовано? — спросил один из присяжных.
— Оно совсем без адреса, — ответил Белый Кролик. — Факт, что снаружи ничего не написано. — С этими словами он развернул рукопись и добавил: — В конце концов, это совсем не письмо, это стихи.
— Они написаны рукой подсудимого? — спросил другой присяжный.
— Нет, — ответил Белый Кролик, — и это самое подозрительное.
Присяжные растерянно переглянулись.
— Несомненно, он подделал чей-то чужой почерк, — сказал Король.
Лица присяжных снова просияли.
— Если будет угодно вашему величеству, — сказал Валет, — я не писал их, и обратного нельзя доказать: под ними нет подписи.
— То, что ты их не подписал, — возразил Король, — только ухудшает твое положение. У тебя безусловно был какой-то злобный умысел, иначе бы ты подписался своим именем, как и подобает всякому честному человеку.
Тут раздался взрыв рукоплесканий. В самом деле, это была первая умная вещь, которую Король сказал за весь день.
— Конечно, это доказывает его вину, — произнесла Королева, — поэтому долой ему…
— Это не доказывает ничего подобного, — возразила Алиса. — Ведь вы даже не знаете содержания стихов!
— Прочти их! — приказал Король.
Белый Кролик надел очки.
— Откуда я должен начать, если будет угодно вашему величеству? — спросил он.
— Начинай сначала, — строго сказал Король, — и продолжай до тех пор, пока не дойдешь до конца: тогда и остановись!
Сказали мне, что ты у ней,Со мной он не был строг.Я для нее был всех умней,Но плавать я не мог.
Узнали вы, что весть верна,И я спасен судьбой.Но если поспешит она,Что станется с тобой?
Я ей — один, они им — два,А ты нам — даже три.У нас недавно побывав,Они твои — смотри!
Она и я идем на риск:Нельзя нам больше ждать, —Ведь он, и ты, и мы клялисьИм вновь свободу дать.
Ее, конечно, оттогоПрипадок поразил,Что нас, и этих, и егоТы вдруг разъединил.
Пусть он не знает, что онаПредпочитает тех,И эта тайна не должнаСтать достояньем всех!
— Это наиболее важное из всех свидетельских показаний, которые до сих пор мы слышали, — сказал Король, потирая руки. — Итак, пусть присяжные…
— Если только кто-нибудь из них сможет объяснить прочитанное, — сказала Алиса (она настолько выросла за последние несколько минут, что ничуть не побоялась прервать Короля), — я дам тому шестипенсовик. Я не вижу в стихах ни крупицы смысла.
Присяжные записали на своих грифельных досках: «Она не видит в стихах ни крупицы смысла», но ни один из них не сделал попытки объяснить прочитанное.
— Если в стихах нет никакого смысла, — сказал Король, — это спасает всех нас от излишнего беспокойства, так как мы не будем вынуждены искать в них какого-нибудь смысла. И, однако… не знаю… — продолжал он, разглаживая рукопись у себя на колене и глядя на нее одним глазом, — мне кажется, что я все-таки вижу здесь некоторый смысл: «Но плавать я не мог…» Можешь ли ты плавать? — добавил он, обращаясь к Валету.
Валет печально покачал головой.
— Что-то не похоже! — возразил он.
(Этого он в самом деле не мог, так как целиком был сделан из картона.)
— До сих пор все в порядке, — сказал Король и начал бормотать про себя стихи: — «Узнали вы, что весть верна» — это присяжные, конечно… «Но если поспешит она… — это, без сомнения, должна быть Королева… — Что станется с тобой?»… Что станет с тобой в самом деле?.. «Я ей — один, они им — два». Это, должно быть, то, что он, знаете ли, сделал с кексами…
— Но потом следует: «У нас недавно побывав, они твои — смотри!» — сказала Алиса.
— Ну конечно, так и есть: вот они! — сказал Король, победоносно указывая на кексы, лежавшие на столе. — Ничто не может быть яснее этого. Затем дальше… «Ее, конечно, оттого припадок поразил…» Я полагаю, что тебя никогда не поражал припадок, моя дорогая? — обратился он к Королеве.
— Никогда! — закричала разъяренная Королева и с этими словами швырнула чернильницей в Ящерицу. (Несчастный маленький Билль давно уже перестал писать пальцем на грифельной доске, так как заметил, что это не оставляет никаких следов. Но теперь он поспешно принялся за дело вновь, пользуясь чернилами, которые капали с его мордочки, и писал, пока хватило чернил.)
— В таком случае, пусть эти слова вас не поражают, — сказал Король, окидывая взглядом суд и улыбаясь.
В зале царило гробовое молчание.
— Это каламбур! — объяснил Король сердито, и тогда все засмеялись.
— Пусть присяжные обдумают свое решение, — сказал Король уже в двадцатый раз в течение дня.
— Нет-нет! — возразила Королева. — Сначала казнь, приговор — потом!
— Вздор! — громко сказала Алиса. — Что за бессмыслица — казнить до приговора!
— Придержи язык! — закричала Королева, побагровев.
— Не желаю! — ответила Алиса.
— Долой ей голову! — заорала Королева на самых высоких нотах своего голоса.
Никто не пошевелился.
— Что вы значите? — воскликнула Алиса (к этому времени она достигла своего полного роста). — Вы — всего лишь колода карт!
Внезапно целая колода карт взвилась в воздух и налетела на нее.
Алиса слегка вскрикнула — наполовину от страха, наполовину от гнева. Она стала отбиваться от карт и вдруг увидела, что лежит на берегу, склонив голову на колени сестры, а та осторожно снимает сухие листья, которые, медленно кружась, падали на лицо Алисы.
— Алиса, милая, проснись! — сказала сестра. — Как же долго ты спала!
— О, я видела такой странный сон! — воскликнула Алиса и рассказала ей все, что могла вспомнить о тех чудесных приключениях, о которых вы сейчас прочитали.
Когда она кончила, сестра поцеловала Алису и сказала:
