В начале девятого Кэти и Мисси спустились вниз. Малышка разбудила мать восторженным визгом:
– Ой, мамочка, ты только посмотри, все вокруг в снегу! Как красиво! Хочу на улицу, кататься на саночках прямо сегодня!
Кэти приготовила дочери завтрак, но сама не смогла съесть ни кусочка. Она выпила кофе и закурила сигарету. У Джорджа тоже не было аппетита, он лишь выпил еще одну чашку кофе. Ему пришлось самому принести кофе с кухни, потому что Кэти не хотела заходить в гостиную. Она говорила, что у нее очень болит голова. Кэти страшно боялась фарфорового льва, и поэтому она решила избавиться от статуи до конца дня. Но то, что у нее болела голова, было чистой правдой.
К девяти часам Джордж разжег камин в гостиной так, что в дымоходе загудело. Снег продолжал падать до десяти утра. Кэти слушала на кухне местную радиостанцию, которая сообщила, что к вечеру река Амитивилль совершенно замерзнет, о чем она сразу же сообщила мужу.
Джордж неохотно поднялся с кресла, стоявшего у камина, оделся, натянул сапоги и вышел осмотреть эллинг. У него не было денег, чтобы вытащить катер из воды на зимовку. Если река замерзнет, лед наверняка проломит корпус судна, но Джордж подумал заранее о возможности такой ситуации.
Какое-то время назад мать Джорджа отдала ему свой краскораспылитель. Он заранее просверлил отверстия в пластиковом шланге, оставалось только опустить шланг в воду с борта судна и включить компрессор. Таким образом Джорджу удалось соорудить самодельный пузырьковый генератор, который не давал замерзнуть воде внутри эллинга.
Все утро отец Манкусо осматривал свои руки, которые еще прошлым вечером начали гноиться. Теперь ладони стали сухими, но воспаленные красные волдыри по-прежнему не сходили с них.
Его все так же лихорадило, температура держалась на отметке 103 градуса. Он обещал пастору, который приходил навестить его, оставаться в постели до конца дня. Он не стал говорить гостю о том, что творится с его руками; в течение всего визита отец Манкусо держал их в карманах своего халата.
Когда пастор покинул его квартиру, священник еще раз всмотрелся в уродливые раны, покрывшие кожу, и расстроился совсем. За что ему эти муки? Только за то, что он один раз появился в этом проклятом доме в Амитивилле? «Я готов сделать все, что потребовал бы Господь, – подумал отец Манкусо, – но, по крайней мере, пусть эти страдания послужат на благо человечества». При всей его выучке, преданности делу, опыте и умениях он не мог найти разумного объяснения, которое можно было бы приложить к этой загадке. Он был бессилен, и это приводило его в ярость.
Священник совершенно расстроился, и боль в ладонях только усилилась. Чтобы облегчить ее, он решил помолиться. Во время молитвы мысли о несчастье понемногу улетучивались. Отец Манкусо помассировал руки, суставы стали гибче, он смог развести пальцы и осмотреть волдыри. Он вздохнул и встал на колени, чтобы поблагодарить Бога.
Во второй половине дня Дэнни и Крис во второй раз пригрозили сбежать из дома. В первый раз это случилось еще тогда, когда они жили в доме Джорджа в Дир-Парке. Он на неделю запер мальчиков в их комнате, потому что они постоянно лгали ему и Кэти по мелочам. Дети восстали против него, не слушались, угрожали сбежать, если, ко всему прочему, он еще и запретит им смотреть телевизор. «Что касается последнего, – сказал им Джордж, – то это чистый блеф. Убирайтесь на все четыре стороны, если вам что-то не нравится в моем доме».
Мальчики всерьез восприняли его слова. Они собрали все свои вещи – игрушки, одежду, тетради для рисования и журналы – в спальные мешки и вытащили эти большие тюки через парадную дверь. Сосед заметил их, волочащих с громадным трудом свои пожитки по улице, и велел вернуться домой.
На какое-то время они перестали лгать, но вскоре возникла новая напасть.
Как-то Кэти, услышав, что они снова дерутся, поднялась к ним в комнату и обнаружила мальчиков на одной из кроватей. Крис сидел верхом на груди Дэнни, приготовившись ударить что есть сил своего старшего брата. На другой кровати, широко улыбаясь, сидела Мисси. Она в возбуждении хлопала в ладоши. Кэти растащила сыновей в разные стороны.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Что это вы тут затеяли? – закричала она. – Что с вами стряслось? Вы что, с ума сошли?
– Дэнни не захотел делать уборку в комнате, как ты велела, – пояснила Мисси.
Кэти сурово взглянула на мальчика.
– В чем дело, молодой человек? Разве ты не видишь, на что похожа эта комната?
В спальне царил жуткий беспорядок. Игрушки и одежда были разбросаны по всему полу. Везде были раскиданы тюбики с гуашью без колпачков, и краски растекались по мебели и ковру. Игрушки из рождественских подарков были уже сломаны и валялись по всем четырем углам, как ненужный хлам.
– Ума не приложу, что с вами делать, – покачав головой, сказала Кэти. – Мы купили этот прекрасный дом, чтобы у вас была своя комната для игр, а вы? Посмотрите, во что вы ее превратили!
– Мы не хотим оставаться в этой старой дурацкой комнате! – крикнул Дэнни, вырвавшись из рук матери.
– Ага! – поддержал его Крис. – И вообще нам эти места не нравятся: тут не с кем играть!
Кэти пыталась разнять мальчиков, но тут Дэнни бросил ей вызов, вновь пригрозив убежать из дома. Кэти, в свою очередь, пообещала наказать и его, и брата за дурное поведение:
– Признавайтесь, кто из вас поломал все игрушки! – с возмущением воскликнула она.
К обеду Лютцы успокоились. Мальчики остыли, хотя Кэти, сидя за столом, чувствовала, что напряжение еще не сошло на нет. Джордж сказал, что в канун Нового года он предпочел бы остаться дома, так как у него нет никакого желания любоваться на пьяные рожи по дороге к матери. Встреч с друзьями Джордж и Кэти не планировали, а чтобы идти в кино, было слишком холодно.
После обеда Кэти уговорила мужа унести фарфорового льва наверх в швейную комнату. Там Джордж снова обнаружил мух, в этот раз они прилипли к окну, выходившему на реку Амитивилль. И снова, прежде чем с шумом захлопнуть за собой дверь, Джордж яростно бил их, нанося смертельные удары налево и направо.
К десяти часам вечера Мисси уснула прямо на полу гостиной. Перед этим она взяла с Кэти обещание, что та разбудит ее в полночь, как раз в тот момент, когда наступит Новый год. Дэнни и Крис по-прежнему играли у рождественской елки и смотрели телевизор. Джордж поддерживал огонь в камине. Кэти сидела напротив него; она смотрела с мальчиками старый фильм, в надежде, что это поможет ей справиться с нахлынувшей депрессией.
Ночью руки у отца Манкусо заболели снова. Волдырей стало еще больше, они покрыли кисти с обеих сторон. Он не на шутку испугался, что придется провести всю ночь, страдая от боли. Когда доктор осматривал его, священник резко выставил ладони и сказал:
– Смотрите!
Врач осторожно осмотрел волдыри.
– Фрэнк, я не дерматолог, – резюмировал он. – Причиной может быть все что угодно, от аллергии до приступа тревоги. Может быть, вас что-то чрезвычайно беспокоит?
Отец Манкусо печально вздохнул и отошел; пристально рассматривая снег за окном, он проговорил:
– Да, полагаю, так оно и есть. Что-то… – Священник перевел взгляд на доктора. – Или кто-то.
Доктор заверил отца Манкусо, что к утру ему станет легче. С этими словами он ушел встречать Новый год.
По телевизору Гай Ломбардо произносил традиционную праздничную речь в отеле «Уолдорф-Астория». Лютцы наблюдали за тем, как на Таймс-сквер с небоскреба «Эллайд-Кэмикал билдинг» упал мяч, но когда диктор Дон Грауер начал отсчитывать последние десять секунд 1975 года, считать с ним вслух они не стали.
Дэнни и Крис поднялись к себе в комнату примерно на полчаса раньше. Их глазенки покраснели от долгого сидения перед телевизором и дыма от камина, который то и дело разжигал Джордж. Кэти положила Мисси в кровать, а затем спустилась вниз и села в кресло напротив мужа.
