Ее взгляд упал на кувшин с водой, стоящий на барной стойке. Может быть, он отомстит Монтесуме и заберет ее домой.
Она качает головой и передергивает плечами, отгоняя нарастающее беспокойство. Эмоции сводят ее с ума. Ей нужен сон. Ясная голова к утру.
Тесси забирается в постель, выключает свет и прижимает подушку к телу, ее сын - ее сердце - дико трепещет внутри нее.
ГЛАВА 10
В шесть утра Соломон открывает раздвижную стеклянную дверь на террасу, и при виде океана его охватывает чувство нескрываемой благодарности. Хотя он чувствует себя предателем Чинука, он вынужден признать, что эта жаркая, неуютная страна впечатляет.
Потому что, черт возьми, это вид.
Восход солнца - это яркий взрыв розовых и желтых красок. Шум океана и морских птиц - симфония шума. Соленый морской воздух покрывает его кожу влажной росой, когда он вдыхает утренний восход. Несмотря на солнце, в воздухе чувствуется прохлада.
Он пожимает плечами, надевая рубашку.
Почти так же спокойно, как в Чинуке.
Когда он был шеф-поваром, Соломон рассчитывал на время. Время с женой. Время на своей кухне. Он работал долгими днями и долгими ночами, но всегда вставал с восходом солнца и обязательно смотрел на звезды ночью. Бодрствовал и спал вместе с землей. Любил и ценил землю, на которой он вырос. После смерти Серены он продолжал жить по своему распорядку. Просыпался. Вставал. Дышал. Не умирал. Напоминал себе о том, что жизнь еще есть. Вращается. Даже если в тот момент он этого не чувствовал.
А теперь...
Теперь он не знает, что чувствует.
А ты знаешь. Ты знаешь, Сол.
Господи, хорошо. Он отшатнулся от голоса Серены.
Он допивает последнюю каплю кофе, когда дверь спальни распахивается. Одетая в белое платье с плечами, подчеркивающее ее загар, и танкетки, Тесси выглядит как беременная бронзовая богиня океана, только что сошедшая с яхты в Греции. Единственное, что бросается в глаза, - это ноутбук, который она носит с собой, и телефон, спрятанный под ухом.
У Соломона пересохло во рту.
Она чертовски великолепна. Он только и может, что пялиться, как дурак. Господи. Эта женщина сбивает его сердечный ритм. Она держит его на коленях, как собаку, высунувшую язык. С того самого момента, как он встретил ее полгода назад.
Тесси пренебрежительно кивает. Затем ее внимание переключается на ноутбук, который она перекладывает на перегородку. В телефонную трубку она говорит:
— Но я не могу контролировать DHL, Атлас, и ты это знаешь. — Она тяжело выдыхает и потирает несуществующую морщинку между бровями. — Нет, я же сказала - не трогай дизайн. Пусть стена в гостиной будет пустой. — Бормотание под нос. — Господи.
Взрыв слов на другом конце линии - настолько громкий, что Соломон слышит его со своего места на террасе, - заставляет ее вздрогнуть.
— Я понимаю, Атлас, но, — она решительно вдыхает, — это мой отпуск, — говорит она. — Я за него заплатила. — Ее голос падает. Теперь меньше. — Я копила на него.
Соломон хмурится, в его груди неожиданно вспыхивает гнев. Внезапное желание швырнуть ее ноутбук в море.
Она слушает еще несколько секунд, затем молча кладет трубку.
Он хмыкает, кивая на телефон.
— Кто это?
Когда она моргает, он мысленно пинает себя. Он влез в ее дела. Хорошо зная, что он промышляет на заднем плане, размышляя о том, кто продолжает ее беспокоить. Вот тебе и безразличие.
Она долго обдумывает свой ответ. Затем ее плечи опускаются, кончики ушей розовеют, словно она смущается.
— Мой босс.
— Он звучал как мудак.
— Так и есть. — Откинув золотистые волосы, она поворачивается к нему, и ее шоколадные глаза снова становятся ясными. — Он как слабительное и Клонопин в одном лице. Он мне не нравится.
— Я думал, ты в отпуске.
Она кивает, ее внимание переключается на океан.
— Я тоже так думала.
Его пальцы сгибаются, когда она подходит к нему ближе. Ее духи доносятся до него, как пьяный пятничный вечер. Запах кокоса и экзотических цветов навевает мысли о пальмах и маленьких бикини.
Проклятье.
Даже с темными кругами под глазами она самая красивая женщина, которую он когда-либо видел. В этом белом сарафане Тесси вся на длинных ногах и с животом. Внезапно Соломона охватило безумное желание прижаться к изгибу ее живота, целовать ее до тех пор, пока у нее не подогнутся колени.
Господи, да что с ним такое? Он здесь, чтобы говорить о детях. А не делать их.
— Ты - петух.
— Я, что? — Соломон выходит из оцепенения и обращает внимание на женщину, стоящую перед ним. Она внимательно смотрит на него, нахмурившись.
Она улыбается.
— Петух. Я обычно катаюсь по утрам на Пелотоне. Нас так называют. Петухами. Потому что мы рано встаем. — Когда он замолчал, она снова открыла рот. — Пелотон. Это...
— Я знаю, что такое пелотон, Тесси. Я с Аляски, а не из средневековья.
— Угу. — Она оценивает его, трепеща длинными ресницами. — Шутка, Торжественный Человек. Я впечатлена.
Он хмыкает и отворачивается, но не раньше, чем его застает врасплох призрак улыбки, мелькнувший на его лице.
— Я заказал кофе, — говорит он, кивая на кофейник, стоящий на журнальном столике. — Тебе можно немного?
Ее лицо озаряется.
— Можно. Ровно одну скучную двенадцатикилограммовую чашку кофе в день.
— Черный? — спрашивает он, делая шаг навстречу.
— Да, спасибо.
Он передает ей полную кружку, их пальцы коротко соприкасаются.
С чашкой в руках она возвращается к ноутбуку. Когда она снова оказывается перед ним, ее пальцы бешено летают по клавиатуре. Забытый кофе лежит рядом. Рот ее надулся, брови нахмурены.
Странное раздражение охватило его, когда защитные инстинкты ткнули его в ребра. Какого черта она все еще работает? Где завтрак?
Она должна отдыхать. Темные круги под глазами беспокоят его до чертиков.
В памяти всплыли слова Эш. Ей это нужно, Соломон.
Ей это нужно, и он проследит за тем, чтобы она это получила.
Сжав челюсти, сцепив руки на бедрах, он дернул подбородком в сторону Тесси.
— Ты когда-нибудь пила кофе?
Не отрывая взгляда от экрана компьютера и не отрывая пальцев от клавиатуры, она наклоняет голову к своей чашке.
— Это не питье кофе. — Он топает на террасу и выносит два стула, которые с грохотом скрипят по мраморному полу. Он садится. — Это кофе.
Наконец, она смотрит на него, недовольное выражение на ее красивом лице.
— Я встаю рано, чтобы работать.
— А я встаю, чтобы встретить рассвет.
Она морщит нос, глядя на пустой стул, как будто это смелость, затем отводит плечи назад, берет кофе и телефон и выходит на террасу. Она осторожно опускается в кресло. Она напряжена. Плечи напряжены. Ноги подпрыгивают от напряжения. Ей не терпится вернуться к компьютеру.
Он отпивает из своей кружки. Ждет, пока она сделает то же самое, а затем говорит:
— Ты слишком много работаешь.
Слишком много работаешь для беременной женщины, хочет добавить он, но останавливается на этом, потому что ему нравятся его яйца там, где они есть.
Ее брови взлетают вверх, и она преувеличенно вздыхает.
— Ты меня не знаешь, Соломон.
— А я бы хотел. — Он проводит рукой по своей бороде. — Вчера вечером... ...мне не понравилось, как закончился ужин. Я знаю, что это тяжелая тема. Я не позволю, чтобы ситуация снова стала такой напряженной. Обещаю.
Борьба уходит из нее, плечи опускаются.
— Хорошо, — говорит она с опаской. — Что ты хочешь знать? — Рука движется по животу, как будто она излучает спокойствие.
Он думает об этом. Говорит первое, что приходит на ум.
— Ты когда-нибудь расслабляешься?
О, Сол. Нет.
Глаза Тесси вспыхивают.
— Ты когда-нибудь не носишь рубашку?
— Господи, ну и ладно. — Он поднимает руки в знак умиротворения. Вероятно, это было не самое лучшее начало разговора. Между ними воцарилось молчание. Потом: — Я ношу и другие вещи, — ворчит он, оскорбленный. Он никогда не скажет ей, что печется на солнце. Рвет гребаные кофты, как будто это никого не касается.
