В этот момент забытая мной во рту картошка решила напомнить о своем существовании. Закашлявшись, я пропустил следующую фразу Шарго, поймав лишь ответ вампира.
— Разумеется, это копия, а не оригинал. Ведь я вампир, — оскал-улыбка стал шире, — а не идиот.
И уж точно куда большая редкость, чем половина диковин цирка Барнума. Наши церковники, конечно, закостенели в догмах поменьше, чем в Старом Свете, но когда речь заходит о кровососах, мало наклеить на крылья по пучку белых перышек.
— Но печать церковного нотариуса придает этой бумаге в глазах закона ничуть не меньший вес. Разве не так… шериф?
— Пара унций раскрашенного воска особого веса этой бумажонке не добавляют.
— Законного веса, шериф.
Шарго разжал пальцы, и вампирская лицензия спланировала в тарелку с супом. В последний миг Мэлоун все же поймал лист буквально в дюйме над тарелкой и аккуратно положил рядом.
— Где-нибудь в округе Колумбия, мистер как-вас… Мэлоун, ты мог бы размахивать этой бумажонкой перед носом у полисмена. Но здесь, в Пограничье, свои законы.
— В самом деле? А мне казалось, что эта территория все же числится частью САСШ.
— Говоришь, вампир, а не идиот? — Шарго уперся кулаками в стол. — Не заметно. Но я, так и быть, кое-что разжую. Шериф — должность выборная, и когда жители этого города выбирали меня, то просили обеспечить им покой и мир.
— Понимаю, — кивнул вампир. — Судя по названию города, идеалом для его жителей является кладбище. Хорошая надгробная плита, уютный гроб, освященная земля вокруг — что еще нужно доброму христианину, чтобы скоротать вечность-другую?
— Сдается мне, не понимаешь, — мотнул головой шериф. — Или понимаешь не до конца. Разжевываю дальше: мир и покой лучше всего поддерживать, вышвыривая за ворота все… все… — Шарго вскинул правую руку и щелкнул пальцем.
— …потенциальные источники проблем, — заученно выпалил Сэм.
— Вот, значит, как, — тихо и, как мне отчего-то показалось, с грустью произнес вампир. — А я, по вашему мнению, являюсь… потенциальным источником?
— В точку, красавчик. Рад, что до тебя наконец-то дошло.
— И в качестве такового, — продолжил Мэлоун, — должен покинуть пределы сей юдоли печали и плача?
— Причем как можно скорее. Чем быстрее ты провалишь прочь — на юг, запад, восток, в преисподнюю или еще куда — тем целее будет твоя шкура. Впрочем, — с ухмылкой добавил шериф, — суп можешь доесть. Но — быстро.
— Вот, значит, как, — повторил вампир. — Что ж…
Он откинулся назад, скрестил руки на груди, вскинул голову и уже совсем другим, отчетливо-звонким тоном произнес:
— Я отказываюсь!
— Доедать суп?
— Отказываюсь покидать этот город, — отчеканил Мэлоун. — Что бы вы ни возомнили о себе, шериф, закон, — вампир постучал пальцем по лицензии, — сейчас на моей стороне.
— Да неужели?! — фыркнул Шарго. — А ну-ка, дайте глянуть на эту вашу бумаженцию еще разок.
Легким движением пальца вампир заставил лист бумаги взлететь вверх — точно в руку шерифа. А в следующий миг листиков стало два.
— Что вы делаете?! — Вся невозмутимость разом осыпалась с Мэлоуна, словно иголки с забытой в углу рождественской елки. — Вы… вы…
— Ужасно неуклюжий. — Шериф, чуть наклонив голову, рассматривал полоски бумаги. — Подумать только, порвал такой ценный документ. Но раз уж начал, надо бы и до конца дело довести, верно?
— …да что вы… — Вампир осекся, глядя, как Шарго складывает половинки его лицензии вместе… и снова рвет. И еще раз. И еще… пока бумага не превратилась в стопку крохотных белых квадратиков, которые шериф с каркающим смехом запустил прямо в лицо Мэлоуна. Отскочив ото лба, стопка вспухла белым облачком и осела на тарелку и прилегающую часть стола жутковатым подобием снега.
— Вы очень пожалеете об этом. Очень, очень сильно. И прямо сейчас.
Впервые в жизни я видел разъяренного вампира — и уверенность, что к моменту кончины я успею полюбоваться на что-нибудь еще, у меня отсутствовала напрочь.
Все дальнейшее заняло меньше, чем мгновение. Я успел наполовину вытащить револьвер, шериф не шевельнулся, а Сэм спустил курки невесть откуда взявшегося короткого дробовика. Два заряда крупной дроби превратили в кровавые лохмотья белую рубашку и все, что было под ней. Но даже с такой раной вампир еще шипел и пытался встать, пока второй помощник шерифа не заехал ему по голове прикладом.
— Тащите эту падаль наружу, — скомандовал Шарго. — У меня к нему будет еще один разговор, хе-хе, короткий. Ну, что стали?! — рявкнул он, видя, что его помощники неуверенно топчутся около тела, не решаясь приблизиться. — Взяли, живо!
Выглядел он в этот момент, на мой взгляд, куда страшней вампира — и его подручные явно пришли к такому же выводу. Схватив Мэлоуна за руки, они припустили к двери галопом, которым вполне мог бы гордиться молодой мустанг. Миг — и лишь красная полоса на полу напоминала об их присутствии.
Шарго, ухмыляясь, двинулся следом, но прошел всего пару шагов — потому что перед ним встал Мак Хавчик, выглядевший… весьма недовольным.
— Не так быстро, Билли!
Мой внутренний голос уже давно не шептал, а орал, что вот сейчас-то уж точно пора прятаться за стол — однако тело, похоже, твердо решило наплевать на голос разума и досмотреть шоу до конца.
— Ах да! — Шериф хлопнул себя по лбу. — Конечно же! Мистер Хавчик, счет, пожалуйста.
— Так-то лучше, — гном добыл откуда-то из-под жилетки миниатюрные счеты и задумчиво подвигал взад-вперед несколько бусин. — Хм-м-м. По крайней мере на этот раз твои люди сумели обойтись без новых дыр.
— Специально приказал Сэму засыпать дробь покрупнее, — хохотнул Шарго. — Неплохо вышло, а? Все дыры в клиенте, никаких лишних расходов.
— …за еду он успел расплатиться, так что, — гном оставил в покое верхний ряд бусин и принялся за нижний, — с вас полтора доллара.
— Сколько?!
— Один доллар пятьдесят центов. Двойная ставка, потому что, — гном выразительно покосился на кровавую дорожку, — работы много.
* * *
— Эй-парень, как думаешь, он сдохнет до заката?
Вздохнув, я медленно повернулся на каблуках.
— Толстяк… если ты и дальше будешь подкрадываться к людям со спины, у тебя есть все шансы отправиться в ад раньше него.
— И не думал подкрадываться! — возмущенно фыркнул гобл. — Наоборот, ыхых, топал сапожищами как пьяный тролль. Но если кто-то плохо слышит, потому что забил навозом уши — это не мои проблемы.
— Нет уж, зеленый, это как раз твои проблемы.
— Да брось. И эта… спорим на пять долларов, что кровосос не увидит захода солнца?
Оглянувшись через плечо, я снова посмотрел на висельника. Он уже перестал раскачиваться, но, судя по доносившемуся скрежету, по-прежнему пытался перегрызть кляп. Дымок… да, тянущийся к солнцу дымок за последние несколько минут определенно стал гуще.
— И пяти центов не поставлю.
— Соображаешь, — протянул гобл. — Будь на нем тряпье, куда ни шло, а так, нагишом, он и часа не протянет. Подождем?
— Нет.
На самом деле я был бы совсем не прочь глазеть и дальше. Но вот незадача: то же странное чувство, что в салуне приклеило мой зад к стулу, сейчас настойчиво гнало меня из толпы зевак. Будто молоточками по вискам — прочь, прочь, прочь…
Я помотал головой, однако наваждение и не думало спадать. Наоборот — меня словно накрыло стеклянным колпаком — звуки отдалились, стали глуше, а лица стоявших вокруг людей дрогнули, причудливо искажаясь. Выпученные глаза… разинутые в безмолвном крике рты… я сам чуть не заорал от ужаса, и тут в кольце перекореженных масок появилось одно нормальное лицо.
Точнее — зеленая клыкастая харя.
— Говорят, они забавно вспыхивают. — Толстяк достал откуда-то из-за спины маленькую бутылочку, насадил её пробкой на левый клык, откупорил и выплеснул содержимое в пасть. — Пшикают на манер спичечной головки. Пых и все.
Гобл достал вторую бутылочку и откупорил её о второй клык.
— Что это?
— Наштой моши гремушей шмеи, — прошепелявил гоблин. — Ошень шабористая штука. Хошешь? — неожиданно спросил он, судя по ухмылке — не сомневаясь в ответе.
— Хочу, — сказал я и, не дожидаясь, пока Толстяк опомнится, выдернул бутылочку из лапы и опустошил в два глотка.
Это было… ну, примерно, как если бы я целиком заглотал снеговика, у которого на месте кукурузного початка дымилась динамитная шашка. Бабах — мятная свежесть взрывается во рту, свистит из ушей, поднимает волосы дыбом, лавиной скатывается по горлу в живот и уже оттуда брызжет во все стороны, до самой кожи, пробиваясь сквозь неё капельками ледяной испарины.
— Уф-ф… моча гремучей змеи, говоришь. Я запомню.
— Наштоянная на шелебных травах. — Гобл, отступив на шаг, принялся сдирать с клыков пробки. — Штаринный решепт, шохранился только у Йо-Боровачки. Между прочим к старой троллихе за этим пойлом даже из Канады приходили.
