сразу насупился Сергей Иванович.
Мобильник он тут же выключил и спрятал под подушку. Подтянул повыше одеяло. Пригладил растрепавшиеся от долгого лежания волосы. Для больного он выглядел очень свежо и румяно, констатировала Маша. Она точно знала, что он моложе своей супруги лет на семь или восемь. Но, невзирая на ухоженность дочери Зинаиды Павловны, зять ее смотрелся много моложе.
– Нигде не работает. Живет за ее счет, – вспомнила Маша жалобы пожилой женщины.
– Спорт, здоровое питание, массаж – ни в чем себе не отказывает, – заочно упрекала Зинаида Павловна зятя.
Чем таким зарабатывает ее дочь? Откуда средства на содержание детей, мужа? Да и себя не обижает, вспомнила Маша ее дорогую одежду, ухоженный вид.
– Так зачем вы здесь? Разве мы не все выяснили в прошлый раз?
– С прошлого раза кое-что произошло, – растянула Маша губы в подобии вежливой улыбки. – А именно: убили вашу тещу, которую вы всеми силами старались отправить в дурдом, уважаемый Сергей Иванович.
– Кажется, в этом деле была поставлена точка. Или я ошибаюсь? Или от моей тещи у вас имеется заявление?
Заявления не было. Зинаида Павловна, написав его в горячке, потом отозвала и порвала в присутствии Маши.
– Семейное дело, сами меж собой разберемся, – скупо пояснила она, сопроводив объяснение виноватой улыбкой…
– Заявления нет, Сергей Иванович, но подозрения в ваш адрес имеются. И у нас есть все основания полагать…
Она запнулась. Стройная речь прервалась из-за неожиданного опасения, прокравшегося в мысли.
Что она делает вообще? Она не имеет на это права! Ее могут с работы погнать из-за подобной самодеятельности. Сначала этот мужик ее погонит. А потом с работы. И там, и там будут правы.
– У нас есть все основания полагать, что у вас есть мотив, – закончил за нее Карелин.
Он смотрел на зятя Зинаиды Павловны так же, как пару дней назад на его жену – холодно и недоверчиво.
Ах да! Он же никому, в принципе, не доверяет.
– Мотив для убийства? Серьезно? – неуверенно фыркнул Сироткин. – После того случая, я к ее дому близко не подходил. За версту огибал, если что. Моя жена была в таком гневе, что… Что даже разводиться со мной собиралась.
– А потом передумала? – уточнил Карелин.
– Мы оба передумали. Я раскаялся в содеянном. Если честно, то этот Кочкин немного переиграл, – нехотя признался Сироткин.
Завозившись на кровати, он неожиданно скинул с себя одеяло. Обнаружилось, что на нем спортивные штаны и футболка. Сев на край койки, он очутился спиной к Маше, лицом к Карелину.
– Я не говорил ему доводить ее до такой степени. И думал, что она начнет просить у меня защиты. А она… Вернее, ты вмешался. – Его палец ткнул в черную куртку Карелина на груди. – И закрутилось… А так все спустилось бы на тормозах. Семейное дело. Вот чего ты полез?
– Шумно было, – пожал плечами Карелин, не сводя взгляда с мужчины.
– Было шумно, но все остались живы. А когда ее убили, никто ничего не слышал и не видел. И у меня к тебе вопрос: если бы я захотел от нее всерьез избавиться, позволил бы этому дебилу так орать?
– Принято, – неожиданно согласно кивнул Карелин. – Глупо было тебя подозревать. Тем более что ты на больничной койке. Не совсем здоров. Если не нанял никого, то сам бы ни за что не смог.
Маша еле сдержалась, чтобы не возмутиться.
– Не нанимал, – замотал головой Сироткин. – Мне того случая за глаза хватило.
– А кто это мог быть, как думаешь? – вытянув шею, поинтересовался Дима.
Взгляд его вообще не идентифицировался Машей. Она не могла понять, что у него на уме, куда он клонит?
– А кто же знает! – воскликнул Сергей Иванович как будто тревожно, как будто озадаченно. – Вообще все как-то странно. Полицейский, что приходил до вас, сказал, что ее сначала отравили, а потом задушили. Зачем уж так-то!
– Чтоб уж наверняка, – хихикнул с соседней койки сосед по палате.
Его веселье неожиданно покоробило Сироткина. Он поджал губы, повел шеей и произнес через минуту:
– Не смешно!
– Действительно! – снова поддержал его Карелин.
– Да я ничего такого, странно, в самом деле, – отозвался парень, усаживаясь на койке. – Это же не контрольный выстрел, как в кино, да? Это все равно что сначала расстрелять. А потом ножом зарезать. Глупо, Сергей, как-то твою тещу кто-то убил. Если только их не было двое.
– Что ты сказал? – резко повернулся к нему Карелин.
– Ну… Один, типа, яда подсыпал. Другой пришел, задушил. Каждый как бы сам по себе.
Он обхватил колено руками, качнулся на койке и снова со странным хихиканьем обратился к Сироткину:
– Кому же так, интересно, успела насолить твоя теща? Видишь, сколько желающих ее прикончить! И все в один вечер, все в один вечер…
Глава 13
Михаил Иванович Пачкин пребывал в самом скверном своем настроении. А оно у него обычно сопровождалось сильной болью в правом подреберье и отвратительной горечью во рту. Причем сначала было настроение, а потом уже противные симптомы.
А все из-за чего? Из-за того, что он имел сразу несколько неприятных контактов с представителями органов правопорядка. Он – примерный из примерных, законопослушный из законопослушных! Самый, можно сказать, лучший друг полиции, без конца сигнализирующий о правонарушениях. И вдруг получил нагоняй!
Это было так обидно, так несправедливо, что Михаил Иванович рассвирепел. Не на людях, не публично, а дома, тихо. Он хватал из сушки тарелки, с силой размахивался, держал над головой минуту и осторожно ставил их на стол. То же самое происходило и со стульями. Он приподнимал их за спинку двумя руками, скрежетал зубами, а они у него были за редким исключением свои. Держал стул в слабых старческих руках в полуметре над полом и, не произведя никакого шума и грохота, ставил на место. Может быть, яви он миру всю силу своей ярости, не держи ее глубоко внутри себя, и не было бы потом боли в правом боку. Но орать, крушить мебель и бить тарелки о пол он не мог, не так был воспитан. Потому и корчился теперь на диване, лежа правым боком на горячей грелке.
– Еще раз устроите что-нибудь подобное, арестую за организацию несанкционированного митинга! – бешено сверкая очами, уведомил его оперативник Осипов, совсем невежливо хватая за рукав старенького пуховика.
Пуховик ему было жалко, он как будто даже затрещал по шву. Михаил Иванович чуть не захныкал в тот момент и едва сдержался, чтобы по руке Осипова не ударить.
Пуховик достался ему от внучатого племянника. Они были одной
